Голова царя словно взорвалась — кровь хлынула у него изо рта, носа, ушей, глазниц. А затем голова попросту исчезла, а руки-убийцы слишком быстро, чтобы за ними можно было проследить взглядом, скрылись внутри шеи, как два паука, спрятавшихся в норе. Его тело раскачивалось из стороны в сторону, фонтаном разбрызгивая кровь, слишком изумленное, чтобы понять, что оно уже мертво. Костлявые руки сновали из стороны в сторону. Каким бы невероятным это ни казалось, безголовый король поднялся на ноги, прежде чем из его груди хлынула кровь, с сухим треском лопнули кости, извергая на пол внутренности и куски плоти.
Оставшаяся от царя оболочка рухнула. В воздух вновь взмыли две руки, держащие сердце. На мгновение они застыли. Орканр кивнул.
Руки стремительно унеслись прочь.
— Секенр, — заговорил Орканр внутри моего разума, — теперь я возвращаю тебе твое тело — я вполне удовлетворен и хочу отдохнуть. Я не желаю тебе зла и далее благодарен тебе за то, что ты предоставил мне возможность для мести. Но я предупреждаю тебя — будь бдителен. Другие могут оказаться далеко не столь благородны, как я. Пока тебе необыкновенно везло в этом отношении. Выучись нашему ремеслу, мой мальчик, или в следующий раз тебе не удастся выжить при подобных обстоятельствах.
Я почувствовал, как он погружается вглубь моего сознания, и сразу после этого вокруг меня все закричали, а я ощутил тошноту, слабость и сильнейшую боль. Я упал на изуродованный труп царя и, скатившись по ступеням, оказался на залитом кровью полу; я был в полной уверенности, что умираю, что все мои раны открылись вновь.
Кто-то подхватил меня под руки и куда-то потащил. Все суетились, бегали, кричали. Металл бряцал о металл. Новые крики. Последнее, что я услышал, был звук труб и отдаленный голос герольда, возвещавшего:
— Царь умер! Да здравствует его внук, Царь Венамон Пятый! Да здравствует божественная Хапсенекьют, царица-регентша, благословенная богами!
— Благословенная богами! — повторило множество голосов.
Глава 11ТАЙНА ЧАРОДЕЯ
Ее лицо нависло надо мной, словно выплывая из медленно редеющей тьмы, ее кожа была белее бумаги, волосы — седыми, как у старухи, хотя она была еще совсем молода, а глаза ее были невероятно тревожного голубого цвета. Я принял ее за привидение.
Вторая напоминала прекрасную демонессу с нежными чертами лица, но была черна, как всадники заргати, глаза ее сияли, а зрачки были еще темнее, чем кожа.
Кто-то коснулся моего лба влажным полотенцем. К моим губам прижали чашку. Я набрал жидкости в рот, закашлялся, но все же проглотил немного. Напиток был теплым и сладким.
— Что это? — спросил я на языке Дельты.
Обе замерли, глядя друг на друга.
— Всего лишь сидр, — ответила бледная на том же языке.
Мне показалось, что мое лицо загипсовано. Я начал исследовать его руками. Демонесса отвела мои руки.
— Не трогай, — сказала она. — Доктор очень хорошо зашил тебя. — Она широко улыбнулась. — Он сказал, что у тебя на носу останется совсем небольшой шрам.
— Ох…
Вот теперь я полностью проснулся. Я лежал в кровати, уставившись в сводчатый потолок. Солнечный свет лился в комнату сквозь цветные стекла окон, заставляя загораться цветные фигурки змей, дев и воинов, запечатленных на стекле каким-то непонятным мне образом.
Тут я потрогал повязку на своем лице и вспомнил. Да. Мой нос был распорот ножом. Это озадачило меня даже больше, чем то обстоятельство, что обе мои ступни возлежали на подушках и были плотно замотаны тончайшей тканью. Лишь пошевелив пальцами ног и будучи вознагражден острой болью, я смог соединить куски головоломки — вспомнить, как я стал цаплей, а мой враг, орел с крокодильей головой, схватил меня за ноги своими страшными челюстями.
Женщины возбужденно перешептывались между собой, скорее всего, на языке, которого я не знал. Я не мог разобрать ни слова. Но теперь я понял, что они были обычными живыми женщинами, а не привидениями и не демонессами. Они были одеты в абсолютно одинаковые халаты, а в волосах и на шеях у них были совершенно одинаковые украшения из кости. Рабыни, понял я, подобранные по контрасту, чтобы подчеркнуть достоинства обеих. Темнокожая, скорее всего, была родом из заргати или какого-то другого южного народа. Другая, вероятно, была привезена из-за моря и принадлежала к расе, ни одного представителя которой я до сего дня не встречал. Внимательно рассмотрев ее, я обнаружил, что ее волосы были не седыми, а бледно-бледно золотистыми. Кожа у нее была почти розовой. Я подумал, что она, наверное, родилась в стране туманов и вечной мглы, что, как говорилось в наших легендах, находится у Вершины Мира, но расспрашивать ее я не стал.
Я попытался сесть; они вдвоем ласково, но настойчиво снова уложили меня в мягкую постель.
Разве они не знали, кто я? Разве никто не рассказывал им, что я ужасный чародей, совсем недавно вырвавший сердце царя прямо у него из груди?
Очевидно, нет. Это не имело никакого смысла. Но я был на удивление слаб и не имел ни малейшей возможности сопротивляться им.
Память постепенно возвращалась. Я исподтишка вытащил руку из-под одеяла и обнаружил, что, во-первых, был абсолютно голым и, во-вторых, что мои раны затянулись. Я был чисто вымыт, надушен и пах благовониями.
Я сглотнул и снова попытался заговорить. Чернокожая приподняла мою голову. Бледнолицая дала еще сидра.
Вдруг за стеной раздался громкий топот. Забряцали доспехи. Створки дверей распахнулись, в комнату строевым шагом вошли четверо солдат, встали у стен и ударили копьями об пол, призывая к вниманию. Я увидел эмблему змеи у них на щитах и красные банты на рукавах.
Затем вошел герольд, объявивший гораздо громче, чем того требовали обстоятельства:
— Идет наследная принцесса!
Обе рабыни моментально спрятались за изголовьем кровати, а в дверном проеме показалась до боли знакомая фигура с завитыми волосами, одетая в расшитое золотом ярко-красное платье без рукавов. Золотые змеи вились по ее обнаженным рукам.
— Тика!
Забывшись, я рывком вскочил с постели. Простыня упала, обнажив меня до пояса. Я непроизвольно охнул, пытаясь прикрыться, и снова упал на спину, едва не лишившись чувств. Женщины-рабыни моментально возникли из-за спинки кровати, расправили покрывала и укрыли меня. Я спрятал забинтованные ноги под одеяло.
Тика чопорно и высокомерно вошла в комнату, глядя прямо перед собой и не обращая ни малейшего внимания ни на кого из присутствующих. Я заметил, что она сильно нагримирована и напудрена: темные тени вокруг глаз протянулись далеко к вискам — так что у меня возникла глупейшая ассоциация с двумя рыбинами, наклеенными с двух сторон на ее лицо.
Ее платье шуршало. Золотые ожерелья, в изобилии украшавшие ее шею и грудь, звенели.
— Тика?
— Ты болен, кроме того ты иностранец, поэтому я прощаю тебе нарушение этикета, Секенр. Но в будущем даже ты в присутствии посторонних должен называть меня «Ваше Высочество» или «Принцесса». — Она в первый раз обратила внимание на присутствие солдат, герольда и рабынь, взмахом руки повелев им удалиться. Герольд ушел первым. Четверо солдат, прикрыв за собой двери, встали снаружи, преграждая путь всякому, кто пожелает войти. Рабыни ускользнули через другую дверь.
Она улыбнулась и села на кровать справа от меня.
— Вот. Так-то лучше.
Я взял ее руку в свою. Она не сопротивлялась, лишь повернула мою кисть, чтобы рассмотреть шрам на запястье.
— Ты быстро выздоравливаешь, Секенр. Это типично для чародеев?
— Не всегда. Я… я…
— Да, Секенр?
Я не знал, что сказать. Между нами возник невидимый барьер. Я просто не мог подобрать слов.
— Не всегда.
— Значит, тебе больно?
— Не очень. Теперь уже нет. Но знаешь, мне кажется я так никогда и не научусь получать удовольствие от того, что я чародей.
Это была шутка. Я попытался засмеяться. Но она не прореагировала.
— Мама поражена и… немного встревожена. Она не ожидала, что ты совершишь то… что совершил.
— Она не давала мне никаких распоряжений по поводу того, что я должен был сделать.
— Тем не менее, обстоятельства вынудили ее действовать… более молниеносно и решительно… чем она намеревалась… Но, конечно же, она очень благодарна тебе, Секенр, и выполнит все свои обещания. Просто она недооценивала тебя. Она не думала, что ты способен на…
— Что случилось, Тика?
Она отпустила мою руку. Я убрал ее обратно под одеяло.
— Я надеялась, что ты объяснишь мне, — сказала она.
Пришло время масок. Я надел маску чародея, маску тайны.
— Возможно, вы восприняли события по-другому, чем я, — произнес я без всякого выражения. — Я этого и ожидал. Вы не видели того, что видел я.
Она вздрогнула и, отвернувшись от меня, заговорила, тщательно подбирая слова:
— Голова царя взорвалась, как переспевший арбуз. Повсюду была кровь. Всех присутствовавших забрызгало ею. Я до сих пор вспоминаю, как она полилась на меня. Кусок мозгов упал на пол прямо передо мной. А когда он уже был мертв, он встал на ноги и дергался в каком-то диком танце до тех пор, пока невидимый злой дух не вырвал у него сердце и не унес прочь. Все видели это, многие кричали… Один старик умер от испуга. Я тоже испугалась, испугалась тебя, Секенр, потому что ты способен на подобные вещи, ведь ты убил собственного отца… Я поняла, что совсем не знаю тебя.
Она тихо заплакала. Это поразило меня.
Лежа совершенно неподвижно, я поинтересовался:
— Но твоя мать в конечном итоге получила все, что хотела, разве не так?
— Да. Она сохранила трезвую голову, когда все остальные ударились в панику, и действовала так, словно это было предусмотрено ее планами. Так что все наши враги были арестованы или убиты, пока были слишком напуганы, чтобы что-то предпринять. Она прекрасно продемонстрировала, какой молниеносный и решительный удар способна нанести… Но все же в глубине души я уверена, она испугалась не меньше остальных. Однако она этого не показала и, воспользовавшись моментом, стала царицей.