— Мне плевать на ваши правила, — заявил Друз. — Спустите мои таблетки в латрины.
Один из парней попытался ухватить его за руку, но поймал пустоту. Колченогий стул неожиданно боднул охранника в бок, потом парень почему-то очутился на полу, и ножка стула треснула его по ребрам. Второй выхватил парализатор. Но рука с оружием подскочила вверх, а сам он впечатался всем корпусом в стену и медленно стал по стене стекать. Друз опрокинул все пузырьки и составы, принесенные медиком, но до самого эскулапа добраться не успел. Взвыла сирена тревоги. Еще двое ворвались в камеру. Один принялся с ходу стрелять, луч парализатора угодил арестанту в грудь. Лациец всхлипнул, сделал шаг и повалился на лежащего на полу охранника. Арестанта ухватили за руки. Сознания Друз не потерял, но не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Лишь судороги сводили тело.
— Держите его! — приказал медик. — Я должен взять кровь… Крепче!
— Он еще дергается, волчара! — прохрипел охранник.
— Ну, вот и все… Можете отпускать, — удовлетворенно проговорил медик.
— Что с ним делать?
— Пусть валяется, — брезгливо буркнул врач. — На холодном полу быстрее придет в себя.
Охранники увели своих менее удачливых собратьев. Хлопнула дверь.
Друз лежал неподвижно. Он не знал, может уже двигаться, или нет.
«Кровь взяли, чтобы сохранить генетический код после того, как меня казнят», — он догадался об этом почти сразу.
Но как же так! Ведь суда еще не было! Или… Его казнят без суда? Мысль, что его казнят без приговора, подействовала сильнее, чем разряд парализатора. С самого начала было ясно, что суд творят скорый и неправый, но все же это выглядело подобием суда и видимостью закона. Мишура. Как-то понятная римскому разуму. Но вот так, в подвале, тайком… В этом было что-то поистине чудовищное.
Друз наконец поднялся, лег на кровать и свернулся клубком. Еще час назад он не сомневался, что суд состоится и ему дадут последнее слово. В зал непременно явятся лацийцы — его дядя, Лери, Корвин, трибун Флакк. Друз скажет последнее слово… он уже приготовил речь, выучил ее наизусть… И вдруг — ничего. Его закопали живьем. Он больше не увидит Лери… Не сможет сказать ей, что он… Друз почувствовал, как к горлу подкатывает комок.
«Держись, Друз, держись… Пока человек жив, он должен надеяться».
До озерного города они добирались в обычной лодке. Кир греб. Марк перевесился через борт и смотрел. Воды Светлояра обычно прозрачны. Так прозрачны, что на стометровой глубине можно разглядеть камни на дне и рыб, стайками резвящихся в придонных водах. Но сегодня дно было затянуто синей пеленой. Вода блестела тусклым стеклом — ни морщинки. В ней все отражалось — облака, птицы, спешащие по невидимым трассам флайеры.
— Хороший день, — сказал Кир. — Осенью нередки штормы на Светлояре. А тут полный штиль.
Марк перегнулся через борт, опустил руку в воду. Вода была еще теплой.
— Не налегай на борт, — проворчал Кир, — а то вмиг опрокинем нашу утайку.
— Утайку? — переспросил юноша.
— Ну да… Никогда не слышал прежде? Эта лодка не видна на стационарных камерах слежения. Деревянная потому как. Ни одной железяки.
Утайка! Вот как удрал убийца из усадьбы — по реке на лодке. Жандармы и сам Корвин искали флайер. Идиоты! Ну он-то местных особенностей не знал. А жандармы…
«Ты сам, парень, знал, что рядом с усадьбой протекает река, — напомнил голос предков. — Оставь дурацкую привычку валить на других».
Да, теперь все сходится, убийца ускользнул по реке, очутился в озере и, возможно, укрылся в одном из озерных городов.
— Кир, ты ответишь на мои вопросы? — спросил Марк, ровнее усаживаясь в лодке.
Старец греб, как машина. Весла погружались в воду без единого всплеска, будто это не вода была, а твердь…
Вода и твердь…
— Твое дело — спрашивать, — кратко отозвался старец. — А получишь ответ или нет — то неведомо.
— Почему вы скрываете информацию об озерных городах?
— Мы не скрываем. Мы говорим. Кричим. Я кричу много лет. С лишком. Но меня никто не слышит. Все затыкают уши. Даже ты меня сейчас не слышишь. Ты глух, потому что думаешь о своем. Хотя уверен в обратном.
— Информации нет и в галанете! — напомнил Корвин.
— Вы помешались на галанете и не слышите человеческие голоса. Но сам галанет глух и слеп. Он нас не слышит, потому что люди тверди не хотят нас слышать. Избравшие твердый путь не говорят об озерниках.
— А весь мир Звездного экспресса?
— Какое дело иным мирам до озера Светлояр и его городов?
Корвин должен был признать, что в словах старика есть определенная логика.
— Почему из озерных городов никто не уходит?
— Им тяжко жить наверху. Земля слишком сильно притягивает. Воздух давит. Годы под водой меняют всех и навсегда. Люди привыкают к тишине, к прозрачному и призрачному миру. К замкнутости. Говорить становится трудно. Слышать других — еще труднее. Губы немеют, глаза закрываются. Мир под водой — это мир безмолвия. Озерники учатся молчать. Шум после тишины невыносим.
— Но и остальной мир их не слышит, — прошептал Марк.
— Да, твердь лишила их права говорить.
— Всегда найдутся бунтари. Среди сотни — один. Или один — среди тысячи. Тот, кто захочет уйти.
— Чтобы уйти из озерного города, ты должен получить разрешение остальных.
— Что за чепуха!
— Там, под водой, нельзя делать все, что захочет твоя правая нога. Если человек хочет уйти, но другие желают, чтобы он остался, этот человек остается. Две трети должны ему разрешить уход… Но такого не случается. Никогда не случается. Или почти никогда.
— Тебе, выходит, разрешили?
— Да. Но таких как я — единицы.
— Постой, — Марк почувствовал неясное беспокойство, — но если они привыкли к молчанию, если чужие голоса их раздражают, то как их убедить?! Как просить их, чтобы они позволили уйти?
Старец издал короткий смешок:
— А ты верно подметил неувязку, Корвин. Их невозможно убедить, потому что они не слышат или не желают слышать.
— Подожди! Стой! — закричал Марк.
Весла взметнулись и послушно замерли.
— Стой… — повторил Корвин, хотя лодка скользила по водам Светлояра только по инерции. — Если я спущусь туда, мне тоже… придется получать на уход разрешение?
— Разумеется, — кивнул старец.
— А тебе?
— Мне — нет. Меня уже отпустили однажды.
Получается, Корвин сам лезет в ловушку, и дверца вот-вот захлопнется.
Что же делать? Повернуть назад? Но тогда несчастного Друза казнят, а его отец так и останется Отшельником в озерном городе. Но чем Марк поможет арестованному и обвиненному в убийстве, если окажется пожизненным пленником Светлояра? Друза хотя бы собирается спасать Флакк со своими легионерами. А кто спасет Марка? Старец? Лери? Тот же Флакк? Старшего Друза так никто и не спас.
«Вот ты и спасешь», — шепнул голос предков.
«Как? » — едва не закричал Корвин.
«Флакк вытащил тебя с Колесницы, — напомнил голос. — Теперь ты спаси человека, которого твой отец отправил в заточение на двадцать лет без вины».
— Греби! — приказал Корвин.
— Куда? — спросил старец. — Вперед или назад?
— Вперед, к Третьему городу.
Глава XМир безмолвия
Ничто не говорило о трудностях контакта. Лодка ткнулась в плавающий шлюз Третьего города и замерла. Город был погружен метров на десять, и прозрачный канал, соединяющий помещения купола с поверхностью, мерно колебался огромной водорослью, единственный стебель которой заканчивался диковинным цветком шлюза. Желтая кувшинка с мясистыми лепестками. Цветок-охотник, плотно сомкнувший уста. Старец, перегнувшись через борт лодки, погрузил руку в шлюз, и тот покорно раскрылся. Кир перешагнул через борт. Лепестки тут же сжали его и вновь распустились. Кир повернулся к своему спутнику:
— Теперь ты.
— А лодка?
— Она будет дрейфовать вслед за городом. Если, конечно, тот не уйдет на глубину.
Марк перебрался в шлюз. Почувствовал под ногами мягкую пружинистую поверхность. Периферия шлюза напоминала губку. А в центре — огромный зев, готовый проглотить гостей. Прозрачная кишка уходила в воду.
— Давай, — сказал старец и взял юношу за руку. — Не дрейфь, пацан, если что, я передам наверх, что ты застрял у озерников.
Марк прыгнул. Старец за ним. Они скользили по гладкой поверхности, набирали скорость.
«Похоже на горку в аквапарке», — шепнул голос предков.
Марк пожалел, что в реальности на такой горке еще не катался ни разу. Он скользил и скользил с замиранием сердца, отталкивался локтями и коленями, тормозил пятками, и ему уже начинало казаться, что это в самом деле аттракцион. В следующий миг упругий шлюз заглотил его, облизал липкими языками и выбросил в коридор озерного города. Стенка коридора мягко спружинила. В нос ударил какой-то плотский, липкий запах. Не то чтобы противный. Напротив — приятный. Но густой, он тут же залеплял носоглотку, и каждый вдох давался теперь с трудом. Вокруг лился матовый смутный свет. Марк протянул руку. Ощупал стену. Она была влажной. Пальцы тут же сделались липкими. Марк ощутил почти детский безотчетный страх и невыносимое желание — бежать, бежать отсюда.
Шлюз еще раз чмокнул, в коридор выкатился старец. А шлюз исчез, будто его и не было вовсе.
— Пойдем, — Кир взял лацийца за руку. — Надо представиться.
Марк сделал несколько шагов, огляделся. С потолка извилистого коридора свешивалась белая бахрома. Где-то в глубине, за белыми ее занавесками, тлели огни. Одни довольно яркие, другие едва мигали. Прозрачный коридор закручивался спиралью. Поток теплого воздуха колебал вуали.
«Микозные шпионы, — шепнул голос. — Здесь они в чести».
Марк судорожно сглотнул.
— Мне нужно к Отшельнику, — сказал Корвин. — Ты знаешь дорогу?
— Конечно, — отвечал старец. — Бывал в этом порубе десятки раз. Нас ждут.
Кир пролез в какую-то щель в стене. Она расширилась, раздалась. Марк шагнул за проводником, едва не запутался в белой бахроме завесей…