— В каком смысле? — в этот раз Друз недоумевал, похоже, искренне.
— Тайны какого рода тебе достались? Эмилиев? Корнелиев? Валериев? С кем из патрициев ты в родстве?
— Ни с кем, — пожал плечами Друз.
— То есть ты не помнишь, кто из патрициев передал тебе генетическую память?
Друз отрицательно мотнул головой.
Корвин задумался. Невероятно. Лжет? Скрывает? Или все дело в том, что не было настройки? Или… каким-то образом возник сам собой еще один патрицианский род? Марк не знал, что ему делать. Утаивать наличие генетической памяти — преступление. Следователь Корвин должен немедленно заявить о своем открытии в комиссию сената. Ну, пусть не сегодня, а завтра… не имеет значения. Два, три дня… что это изменит?
«Многое, — шепнул голос предков. — Ты не можешь прикрывать чужие грехи!»
«А мой отец? Разве он не позволил наварху Корнелию ускользнуть?» — напомнил Марк.
«Он дал ему отсрочку», — тут же принялся оправдывать предшественника голос.
«Я тоже дам отсрочку… Или вообще ничего докладывать комиссии не стану».
«Какой пример ты подашь своему будущему сыну! — возмутился „опекун". — Ради друга можно нарушить закон! Отлично!»
«Не ради друга, — ответил Корвин. — Представь, если сейчас во время кризиса сенаторы узнают, что плебеи каким-то образом могут получать генетическую память! Сами! Да они уничтожат Друза. И тех его родственников, в ком заподозрят наделенных ношей! Воображаю… это будет психоз, охота на ведьм… Тогда Лацию точно конец. Ну, что скажешь?!»
Голос ничего не ответил. Промолчал.
— Мерд! Ты понимаешь, надеюсь, насколько эта твоя незаконная память осложняет все дело. Сейчас! Именно сейчас, когда у нас творится такое!
Друз кивнул:
— Марк, я никогда, клянусь… Никогда не использовал свою память во вред.
— Ладно, речь не о тебе. Прадед у тебя и у Светония общий, надо полагать?
— Да… Только для нынешнего Светония это дед. Да не знаю я, откуда у нас эта треклятая память! — повторил Друз. — Мне приходилось все время ее скрывать, чтобы не отправиться на Петру или куда подальше. Моя мать тоже все время таилась.
— Неужели твой отец не догадался? — недоверчиво покачал головой Марк. — Следователь проворонил в собственном доме преступление.
— Отец редко бывал дома. А мама… волей или неволей, чтобы не выдать себя, привыкла молчать.
— Чего нельзя сказать о тебе.
— Я придумал себе что-то вроде карнавальной маски.
— Да здравствует Китеж!
Друз поморщился:
— У меня карнавал длился круглый год. Я все время что-то опрокидывал, ронял… Проливал вино на тунику… Никто не заподозрит в неуклюжем парне обладателя ноши.
— Ну не скажи, то ты роняешь себе на пузо бифштекс, а то дерешься так, что трем охранникам с тобой не сладить. Ладно, проскочили… Главное, почему ты не сказал, что у Светония есть генетическая память? Мог бы намекнуть… Ведь это ключ… ключ, который был у тебя все время. А ты его прятал! Мы потеряли столько времени! — Мысль об этом так бездарно упущенном времени приводила Корвина в ярость.
— Откуда было мне знать, что «очистителей» возглавляет Светоний?! Козлом отпущения сделали Гая Флакка!
— Я сразу сказал, что Гай Флакк ни при чем.
— А я не слышал, — огрызнулся центурион.
Ну да, Друза вывели из состава группы, и трибун Флакк посадил его разделывать голову «Триария». Замечательно!
— Ты сам ни о чем не догадывался? — взъярился Корвин. Впрочем, злился он и на себя не меньше, чем на Друза: почему не настоял, чтобы Друза не отстраняли? Ведь он мог… мог… Но стушевался, как мальчишка! Как раб… слабый раб… ненавижу слабость!
— Нет, конечно… — пробормотал центурион. — Да я и теперь не понимаю, зачем Светонию уничтожать людей с генетической памятью, если он сам…
Марк провел руками по лицу, приходя в себя. Зачем он кричит на Друза? Парень ни в чем не виноват. Напротив — помогает изо всех сил. Возьми себя в руки, Марк! Мы почти у цели!
— Твой родственник владеет памятью незаконно. Смешное выражение… нелепое… но это так… да, так… — Корвин скривил губы, изображая улыбку. — Светоний — один из немногих плебеев, кому достался дар патрициев. В стране слепых одноглазый — король… есть такая поговорка… Он решил уничтожить нобилей, чтобы самому встать во главе Лация. Кстати, Светоний не пытался связаться с тобой? Не предлагал вступить в секту?
— Нет, никогда, клянусь моей любовью к Лери! — запальчиво воскликнул Друз и вскочил. Он сжимал и разжимал кулаки. Вот-вот кинется в драку!
— Я верю! — Корвин поднял руку. — Я верю тебе… подожди… Но если он не планировал перетянуть тебя на свою сторону… значит… — Марк сделал паузу.
— Значит… — повторил Друз. Он и сам уже догадался, какой из сказанного следовал вывод. — Он собирался… убить… меня?
— А что же еще? Ты мог его выдать. Ненароком. Случайно. Одно слово, один намек. Он как по лезвию бритвы шел. Вербовать опасно — ты слишком близок к патрициям. А догадаться должен был — рано или поздно. С моей помощью или без… Так что Светоний просто вынужден был тебя прикончить. Например, в момент возвращения на планету. Не только меня и Флакка, но и тебя. Возможно, тебя в первую очередь. Но кто мог такое подумать? И потом… Помнишь покушение, устроенное Сальваном? Мы еще тогда терялись в догадках: кто его послал и почему? Меня убить, деда… Так вот — Сальван должен был отравить тебя. А меня — лишь заодно.
— Поразительные выводы! Они греют мое сердце, — хмыкнул Друз. — Оказывается, я мешаю психованному родичу, который жаждет захватить планету.
— Тебя спасло то, что мы отправились сначала на Психею, а потом на Китеж.
— На Психее мне выкололи глаз и порезали лицо, на Китеже хотели отрубить голову, — напомнил Друз. — Я почему-то всем мешаю. Видимо, слишком крупная фигура.
— О да! Несомненно… Флакк знает твою тайну?
Друз отрицательно покачал головой.
— А Лери?
— Нет. Она считает меня обычным гением. А вот ты… догадался. Доложишь сенату?
— Не сейчас. Я же сказал: представь, что будет, если это станет известно? Один из плебеев получил генетическую память без помощи патрициев. Сначала я должен выяснить, как это произошло. Возможно, твои способности так и останутся тайной…
— Тайна патрициев! — через силу рассмеялся Друз. — Ее будут знать твои потомки.
— Все будет зависеть от обстоятельств. Но сейчас об этом нельзя говорить.
«Вот она, справедливость!» — съязвил голос.
«Патриций не просто тупо выполняет свою работу; помня прошлое, он все время глядит в будущее и всегда думает о последствиях».
Голос не возражал. Смирился.
Лери вбежала в малый триклиний, запыхавшись:
— Ребята, все идет неплохо! Флакк через полчаса со своими легионерами будет здесь. Мы полетим вместе с ними на север. Одевайтесь потеплее! Насчет Кирки: женщина с таким именем существует. Это двоюродная сестра Светония. Почти все время она живет в усадьбе брата. И… держитесь за что-нибудь, не падайте: там у них в усадьбе якобы организован приют для сирот. А Кирка в нем — воспитателем.
«Малыш Торкват может поправиться. Но как Кирке удалось его спасти? Противоядие, о котором не знает даже Сулла? Или простой обман? » — зашептал голос.
«Раньше надо было подсказывать. В больнице!» — огрызнулся Марк.
Была надежда, что Кирка на их стороне. Это давало шанс спасти детей. Пусть мизерный, но шанс…
— Отлично, — Марк поднялся. — Где мои охранники?
— Горации пьют вино на террасе.
— Пойду обрадую их: сегодня им не придется спать.
На террасе было темно, горела лишь одна лампа у лестницы. Теплая осенняя ночь. И звезды… Сколько лет на Колеснице Марк видел совсем другие созвездия…
— Не рассказывай басни! Никогда не поверю, что раб может сохранить память патриция. Возвращение Корвина — самое примитивное жульничество! — услышал Марк голос одного из Горациев. Похоже, говорил тот, что служил в разведке. — Парень всех дурачит. Раб, который выдает себя за патриция. Потому убийцы и ускользают от него. Он на стороне плебсятины!
— Но как он может быть следователем… — второй Гораций был не столь категоричен.
— Все дела распутывают Флакк и Лери. А раб выдает их достижения за свои. Я немало встречал в своей жизни пустоголовых. Они страдают одним и тем же недугом — комплексом неполноценности. Зато великолепно умеют тырить чужие идеи!
Марк почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Проще всего было бы подойти и влепить мерзавцу пощечину.
«Э, погоди, Марк! Ты же патриций. Твоя память — твое оружие!» — напомнил голос предков.
Горации… вспомни дела Горациев, сынок. Разве мало их род натворил в прошлом, а? Вспомни гнусные делишки отцов и дедов. Неужели одного Суллу мучает совесть?
Стараясь держать голову высоко поднятой, Корвин вышел на свет.
— Не так уж плохо не иметь генетической памяти, — сказал он с наигранной грустью в голосе. — Тогда бы я не помнил, Квинт, как твоя мать встречалась сразу после своего замужества с моим отцом еще до твоего рождения. И даже — до зачатия. Ведь и ты это помнишь, а?
Квинт Гораций открыл рот, да так и замер.
— Это подло! — выкрикнул его кузен, поднимаясь из-за стола.
— Ты тоже сомневаешься в моей памяти, Марк Гораций? Что тебе поведать, чтобы подтвердить, что я имею доступ ко всем тайнам предков? Может быть, рассказать, что твой дед был замешан в одном уголовном деле, но его участие замяли патриции, хотя мой прадед передал все материалы в суд? Или рассказать…
— Не надо, — прервал его Марк Гораций. — Ты не имеешь права разглашать…
— Я не разглашаю. Разве можно разглашать тайны, которым около ста лет? Нет, конечно. Срок давности давно истек. Давно пора забыть все ваши мерзкие делишки! Но я не могу. Приготовьтесь. Через полчаса здесь будет Флакк с легионерами. Мы летим на север освобождать детей.
Раздался вызов экстренной связи: с префектом Корвином хотел поговорить префект Главк.
— Что-то удалось выяснить, совершенный муж? — поинтересовался Корвин.