— Постойте! Но почему вы не можете допустить, что препарат украла Милочка? — не унималась я. — Она могла догадаться обо всех его побочных действиях, ведь она работала вместе со Спиридоновым.
Изобретатель лишь покачал головой, а Жанна, нехотя усевшись на стул с курткой на локте, ответила:
— В том-то и дело, что работала. Не забывай, у нее был доступ во все кабинеты, и ключ от всех шкафов с лекарствами. Зачем ей устраивать пожар? Во время ночного дежурства спокойно открыла бы шкаф, забрала или даже подменила коробку, и через окно отдала бы сообщнице.
— Но тогда ее и заподозрили бы в первую очередь!
— Не скажи. — возразила Жанна. — Мы могли заподозрить и ее сменщицу, и второго врача отделения. И даже самого Спиридонова — вдруг он решил самостоятельно доработать лекарства и продать втайне от нас?
— Вдруг она решила не рисковать… — пробормотала я, уже понимая, что собеседников мне не переубедить.
Жанна, наконец, повесила куртку на спинку стула и теперь сидела, уткнувшись взглядом в недопитую чашку кофе. После неловкой паузы Антон Павлович, слегка откашлявшись, спросил:
— Лена, вы хотели высказать какую-то мысль насчет нашего лекарства, но нас прервали. Помните?
— Конечно. — вздохнула я. — Помню. Только это теперь кажется мне совсем неважным.
— Не скажите! — живо возразил Антон Павлович. — У нас с вами сейчас одна задача — найти того, кто похитил препарат и убил нашего врача. И все, что вы знаете, может оказаться крайне важным.
— Это только моя догадка. — от стрессов и ликера глаза слипались, и я говорила с трудом. — Понимаете, все, кто погиб от инсульта, были полными. С одной стороны, поэтому эти смерти и не вызвали сначала особой паники, мол, лишний вес привел людей к гибели. Я сначала сама так подумала.
Но потом, когда смертей стало слишком много, и мы начали расследование, я обратила внимание на один нюанс. Есть полные люди, которых вполне устраивает их вес. Но тут…
Молодая актриса, мать-одиночка, очень переживала из-за своей полноты. Возможно, она была уверена, что из-за лишнего веса ее бросил любимый. Ее подруга, насколько я поняла, тоже была не худышкой. Из-за лишнего веса страдал одышкой и их любимый старший друг, помощник режиссера. Незадолго до смерти одна из них продала машину, а другая сняла со счета крупную суму денег. Все, что у нее было отложено. Куда делись деньги, никто ен знает.
Я вспомнила, что ди-джей Горолюб тоже не раз сетовал в интервью на ожирение, которое перекрыло ему дорогу на центральные телеканалы. Приятной полнотой отличалась и юная певица Совушка, но и она вряд ли была довольна своей внешностью, над которой часто прикалывались в блогах.
И еще у меня на глазах от инсульта умерла Танечка Морозова, обычная девушка, не актриса. Перед смертью она сказал мне, что полнота испортила ей всю жизнь, но очень скоро все переменится. Понимаете?
Антон Павлович и Жанна слушали меня, буквально затаив дыхание. Когда я сделала паузу, они еще некоторое время приходили в себя, потом переглянулись, и изобретатель хрипло произнес:
— Жанна, это наша вина… Как ж мы не сообразили? Наш препарат ускоряет обмен веществ, и отбивает аппетит. Надо было устранить и этот побочный эффект, а нам он показался вполне безобидным!
Он опустил голову на сложенные домиком руки и тихо застонал.
— Столько людей погибло… — прошептала Жанна. — Но кто… Кто же давал им таблетки?
— Не знаю. — призналась я. — Кто-то понял, как действует препарат, и украл, чтобы продавать тем, кто любой ценой желает похудеть.
Глава 16
В эту ночь я спала как убитая в квартире Митяя. Антон Павлович предлагал поставить охрану, но я отказалась. После ареста Митяя все, что раньше пугало, стало казаться совсем неважным. Я не могла простить себе, что позвала тогда Жанну, позволила себя похитить, а пока Митяя жестоко подставили.
Когда я засыпала, в одурманенном алкоголем мозгу даже мелькнула мысль, что, если дверь вскроют и меня убьют, это даже к лучшему. Стройкину придется признать, что эти два убийства связаны, и искать настоящего убийцу, а Митяя выпустить.
Но в квартиру никто не ломился, телефон не звонил, и я спокойно проспала до трех дня. Впервые за три дня выспавшись, я слегка приободрилась. В окно било яркое, необычное для середины сентября солнце, и на миг показалось, что все дикие события прошлого дня мне просто приснились. В конце концов, надо просто доказать, что, кроме Митяя, Спиридонова мог застрелить любой желающий. В конце концов, это не убийство в закрытой комнате. Наверняка в административном корпусе имелся и второй, служебный вход.
Я позвонила Жанне. Несмотря на выходной, она тут же согласилась поехать со мной в больницу. И через час мы с ней уже стояли возле каменного двухэтажного корпуса администрации.
Сейчас Жанна, в деловом костюме с юбкой на ладонь выше колена и собранными высоко наверху белокурыми волосами напоминала скорее строгую учительницу или офисного работника, чем медсестру. И понятно становилось, что ей уже давно за тридцать. Надо же, как меняет людей одежда, мельком подумала я. Или все дело в выражении лица?
— Вот вход, возле которого дежурила Милочка. — задумчиво протянула она. — Да, если бы туда кто-то зашел, кроме Спиридонова и Золотухина, она бы этого человека увидела.
— Если бы захотела. — возразила я. — Не забывай, она могла и соврать. Ладно, пошли искать второй вход.
— Чего его искать, завернем за угол и увидим. — пожала плечами Жанна.
Мы пошли направо, обогнули здание, и сразу увидели невзрачную железную дверку с надписью «Только для сотрудников больницы». Дверца оказалась незапертой. Открыв ее, мы вошли внутрь, поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж, и оказались на большой лестничной площадке. С двух сторон от нее отходили длинные извилистые коридоры с множеством дверей. Вниз вела широкая прямая лестницы, покрытая красным ковровым покрытием.
Я подошла к высоким перилам и перегнулась вниз, затем позвала Жанну:
— Смотри, вот отсюда виден уголок холла на первом этаже.
— Скорее, отсюда виден кусок пальмы. — вздохнула та. — Увидеть, кто сидит в креслах, отсюда нереально.
Мы спустились вниз, в просторный холл, выложенный каменной плиткой. Вдоль широкого бокового окна с низкими подоконниками стояло около пяти широких кожаных кресел, а над ними нависали огромные пальмы, заслонявшиеся солнечный свет. Напротив входа располагалась широкая лестница, по которой мы спустились.
— Наверное, трагедия произошла здесь. — предположила Жанна. — Мужчины сидели в креслах, затем твой Митяй зачем-то выбежал из холла, а когда вернулся, Вадим уже лежал на полу. Думаешь, кто-то прошел сюда сверху, застрелил Спиридонова, а потом быстро сбежал? Или спрятался в пальмах?
— Давай сделаем так. — предложила я. — Ты садись в одно из кресел, а я буду спускаться и подниматься по лестнице, чтобы понять, с какой точки можно тебя увидеть.
Мы маялись этой фигней около четверти часа, и выяснили, что сидящих в кресле людей можно увидеть с середины лестницы, а также с боковых коридорчиков первого этажа, куда вполне можно незаметно спуститься со второго.
Наконец, Жанна запротестовала.
— Чего я тут высиживаю, хотелось бы знать? — с мрачным сарказмом спросила она. — На мой взгляд, мы не приблизились к разгадке ни на шаг. Вот если бы служебный вход оказался бы заперт — можно было бы заключить, что убийца работает в больнице, и потому имеет ключ. А так — зеро.
— Да, лучше бы он был заперт. — кивнула я. — Может, и убийства бы не случилось. Но что ж поделаешь… Зато мы убедились, что кто угодно мог зайти в здание через служебный вход, спрятаться наверху, выманить на улицу Митяя и застрелить врача. Теперь поеду к следователю. А ты долго еще будешь медсестрой работать?
— Я уже подала заявление по собственному. — спокойно ответила Жанна. — Через две недели отсюда уходу. А значит, за этот срок мы с тобой обязаны найти вора.
— А может, не стоит тебе торопиться с увольнением? — опасливо спросила я. — Вдруг не успеем никого найти, и придется еще долго тут тусоваться?
— Все равно. — твердо ответила она. — Я хочу работать рядом с Антоном.
Ее строгое лицо смягчила мечтательная улыбка, и она мягко добавила:
— Оказалось, он за меня волнуется.
Устав от беготни по лестницам, я села в кресло рядом с ней и спросила:
— Ты в него… влюблена?
— Да. — отрезала она, и ее узкое лицо словно еще больше заострилось.
— Но он же старый! — невольно вырвалось у меня. Мысль о том, что молодая и красивая женщина влюблена в галантного, но сильно потертого жизнью химика, не укладывалась в голове.
— Старый? — со странной улыбкой переспросила Жанна. — Нет, он выдержанный, как коньяк. Да от него все наши девчонки без ума, визжат при его виде, как кошки. И он всего на 15 лет старше меня.
— А сколько тебе лет? — осторожно спросила я.
— Тридцать пять. — ответила она. — Что, Лена, по твоим меркам, наверное, я старая кошелка?
Я затрясла головой в энергичном отрицании.
— Да что уж там, сама десять лет назад такою была. — вздохнула Жанна. — Но я и в самом деле начинаю чувствовать себя старой. Может, я настолько стара, что уже потеряла женскую привлекательность? Может, мой возраст… именно он мешает Антону посмотреть на меня как на женщину?! — воскликнула она, судорожно схватившись руками за мягкие ручки кресла. Затем, полуоотвернувшись от меня, продолжала:
— Лена, я так мечтала, что вот доведем мы до ума эти чертовы таблетки. И я положу ему на стол заявление об уходе. И тогда… по его реакции пойму, как он ко мне относится. Я для него только функция, деловой инструмент, или он не хочет со мной расставаться. А теперь — теперь надо начинать все сначала. Я не выдержу!
— Жанна, но он тебя ни за что не отпустит! — горячо сказала я. — Он же сказал — ты его правая рука!
— А я не хочу быть его рукой! — вне себя, выкрикнула Жанна. — Я не хочу так и состариться, с микроскопом в руках. Если он меня не любит, я уйду. Да я лучше простой медсестрой работать буду, чем вот так… рядом с ним, но совсем чужой… — и она, уткнувшись лицом в кресло, тихо заплакала.