рассмотрении оказывающаяся спящим бродягой. Да мы с Карсоном. Вот и все представители человечества на этом обширном участке громадного города.
Карсон на мгновение замер у входа, обводя парк внимательным взглядом. В газетах сообщалось, что труп девочки обнаружен в парке, но точное место не указывалось. Карсон что-то, очевидно, заметил, так как вдруг быстро шагнул вперед. Я устремился за ним. Он подошел к кустарнику, отделявшему живой изгородью парк от проходящей с северной стороны Вестри-стрит.
Все так же молча Карсон опустился на одно колено и принялся исследовать землю. Трава вокруг была смята, истоптана до земли. Теперь я понял, что он обнаружил место, где нашли труп девочки. Здесь топтались не только полицейские и газетчики, но и неизбежные зеваки, жадные до любого рода новостей, расцвечивающих их пустую, серую жизнь. Но как Карсону удалось определить это место с другого конца парка!
Я разразился было льстивой тирадой, похвальным словом наблюдательности следопыта, но он тотчас прервал меня:
— Ш-ш-ш! — зашипел он, приложив палец к губам.
Несколько мгновений он таким коленопреклоненным образом исследовал траву и почву, даже просеял щепотку земли меж пальцев. После этого встал и посмотрел на кусты зеленой изгороди. Когда-то они регулярно подстригались усердными садовниками, — верхнюю плоскость можно было проверять плотницким уровнем. Сейчас изгородь, предоставленная природе и произволу парковых завсегдатаев, разрослась самым диким образом.
Карсон сосредоточился на участке изгороди, на первый взгляд ничем не выделяющемся на общем фоне. Присмотревшись внимательнее, я заметил, однако, некоторую неоднородность, промежуток между ветвями; как будто кто-то недавно побеспокоил заросли. Карсон раздвинул ветки руками и выглянул через образовавшийся просвет. Стоя за ним в высокой траве, я попытался понять, что он обнаружил.
Через мгновение скаут выпрямился, отступил от зарослей и повернулся ко мне:
— Да, это он, — сказал он совершенно спокойно.
— Я тоже так думаю. Но на каком основании вы утверждаете с такой уверенностью? Обнаружили отпечаток ноги?
— Нет, — покачал головой следопыт. — Тут все растоптано. Как стадо бизонов пронеслось.
— Тогда что?
— Запах.
От столь неожиданного ответа я лишился дара речи. Наконец, несколько оправившись и откашлявшись, я обратился к своему партнеру с такими словами:
— Ни в коем случае не подвергая сомнению ваше утверждение, я не могу представить себе, Кит, как живое существо может воспринять, э-э… ароматический образ другого живого существа по прошествии нескольких дней. В моем представлении это уже граничит с потусторонними способностями и явно превосходит обонятельный фокус с выгоревшим индейским костром, который вы приписали Джонсону.
— Я не назвал бы это чудом, Эдди. Джонсон с десяток лет бобров ловит. Бобровый дух ничем не отобьешь.
Из дневников мистера Паркера, а также из других источников я почерпнул некоторые сведения о методах, применяемых горцами Запада для добычи этих животных. Определившись с потоком, в котором интересующие его звери водятся в достаточном количестве, охотник устанавливает на мелководье ловушки. В качестве приманки чаще всего применяют «бобровую струю», продукт специфической железы взрослого самца. Запах этого масла вводит в заблуждение бобра-хозяина, полагающего, что на его территорию посягнул чужак. Он бросается на разведку и попадает в ловушку.
Замечание Карсона о долгих годах бобрового промысла Джонсона позволило мне прийти к заключению, что регулярное применение в качестве приманки обладающих устойчивым обонятельным воздействием веществ имеет следствием усвоение запаха этих веществ субъектом, их применяющим. Данный запах неощутим для обычных индивидов, но существо, само выживание которого в суровых условиях Скалистых Гор зависит от способности ориентироваться по еле уловимым аномалиям окружающей среды, способно его воспринять и найти применение полученной таким образом информации.
— К каким еще заключениям вы пришли относительно Джонсона?
— Вошел здесь с телом. Вышел здесь же.
— Полагаю, — решил я, — что он выбрал именно это место для проникновения в парк, чтобы свести к минимуму вероятность обнаружения. Вашего внимания, разумеется, не избежал тот факт, что с обеих сторон от входа в парк возвышаются два столба, увенчанные фонарями; здесь же в ночное время господствует полная тьма. Джонсон глубоко испорченный человек, но бесшабашно отчаянным его не назовешь. Он не только избавился от тела во мраке ночи, когда улицы пустынны, но и принял дополнительные меры предосторожности, выбрав для входа в парк место, погруженное во тьму.
— Думаете, его берлога в прилегающем районе?
— Считаю это в высшей степени маловероятным. Именно в силу только что упомянутой мною осторожности Джонсона. Выбрать жертву в районе проживания мог лишь неосмотрительный и бесшабашный преступник. Одна из черт характера Джонсона, без сомнения, — дьявольская хитрость. Кроме того, все его преступления совершены в разных районах города. Следовательно, по месту совершения преступлений мы не можем судить о местонахождении логова преступника.
— По вашему мнению, он утащил ее куда-то, убил, а потом обеспокоился приволочь обратно?
— Да, моя гипотеза именно такова. Я даже рискну предположить, что он проделал значительный путь с останками девочки, для чего понадобилось средство передвижения. Обратите внимание на дом через дорогу.
Карсон направил взгляд в сторону трехэтажного кирпичного жилого дома с высоким крыльцом, еще не утратившего полностью былую элегантность.
— Обратите внимание на столб на краю тротуара перед этим домом. Этот столб расположен как раз напротив места, выбранного Джонсоном для проникновения в парк. Не будет безосновательным предположить, что место это и выбрано именно потому, что рядом находится столб, к которому можно привязать лошадь. Преступник оставил здесь свое транспортное средство и направился с ужасной ношей к зеленой изгороди.
— Очень возможно, — согласился Карсон.
— Нет, правда, что заставило Джонсона после убийства похищенного ребенка идти на дополнительный риск — его ведь могли обнаружить при транспортировке трупа? Вероятно, причиной тому его извращенная натура, желание причинить как можно больше горя, подбросив изуродованные останки туда, где их могли обнаружить знакомые, соседи или даже родственники покойной.
— Он гнусная скотина, это верно. Девочку, говорите, сильно изуродовал?
— Настолько, что даже чтение протокола осмотра тела далось мне с трудом. Чем вызван ваш вопрос?
Карсон отступил на шаг и присел, упершись руками в колени. Я принял такую же позу, сев рядом.
— Что-нибудь замечаете? — спросил следопыт, указав на участок обнажившейся почвы.
Я направил взгляд в указанное место и напряг органы зрения, прежде чем ответить отрицательно.
— В чем и суть. Было б это здесь — крови было бы немерено. А так… Ни следа, ни кровиночки; ни на траве, ни на земле, ни на камушке.
Я чуть помолчал, обдумывая фразу Карсона. И вдруг меня снова охватил ужас, тело пронзила судорога.
— Значит, — дрожащим голосом произнес я, — тело было совершенно обескровлено. Он выпустил из девочки всю кровь.
— И я об этом.
— Теперь понятна деталь, ранее поставившая меня в тупик. Лодыжки жертвы преступник туго перетянул веревкой. Согласно сообщению в газете, для того чтобы девочка не смогла убежать. Но обычно пленников связывают по рукам и ногам, то есть запястья тоже. Вот почему этот мерзавец связал только ноги!
— Да, — мрачно сказал Карсон. — Он подвесил ее за ноги и перерезал глотку. Так свиней подвешивают.
— Боюсь, так и случилось, — чуть не прошептал я. — Хотя даже при мысли об этом дурно становится.
— И это может в любой момент повториться, если мы ему не помешаем, — сказал Карсон, поднимаясь.
Я тоже выпрямился, причем голова сразу же закружилась, вероятно от представившейся мне ужасной картины: изуродованное маленькое тело свисает над каким-то ведром или корытом, как туша забитого на ферме животного. Я закрыл глаза и замер.
Головокружение почти прекратилось, когда за моей спиной раздался высокий, ломкий голос. Повернувшись и открыв глаза, я увидел сморщенную старушонку, ту самую, которая рылась в мусоре на парковых дорожках. Спутанными седыми космами, слезящимися глазами, иссохшею фигурой и крючковатым носом она напоминала одну из зловещих макбетовских ведьм.
— Прошу прощения, — обратился я к ней. — Вы что-то сказали?
— Вы видели ее? — повторила она вопрос, зябко кутаясь в изодранный, свисающий лохмотьями платок.
— Ее? — переспросил я. — Вы о девочке Эдмондсов, Розали?
Глаза ее удивленно расширились.
— Розали? Так ее звали? Я, кажется, иначе помню… — Она медленно покачала головой из стороны в сторону. — Так давно… Так давно это было… Так давно прошло…
— Вы знали девочку, мэм? — спросил Карсон.
— Знала ее? — вскинулась старуха. — Вот! — Она задрала подбородок и подняла костлявый указательный палец правой руки к иссохшей морщинистой шее. — Вот, смотрите!
Не хотелось мне к ней приближаться, но пришлось. Я пригнулся и увидел, что шею окружала узкая полоска ткани, испачканная и обтрепанная. Не сразу я понял, что давным-давно эта тряпочка была розовой ленточкой. Такими лентами девочки обыкновенно украшают волосы.
— Вы хотите сказать, что эта полоска шелка принадлежала маленькой жертве? — усомнился я.
— Да, да, — закивала старуха. — Это ее любимая. Я сберегла. Скажите мне, когда найдете ее, джентльмены.
Повернувшись к спутнику, я зашептал, словно вспомнив, что служу проводником Карсона по джунглям Нью-Йорка:
— Город кишит такими несчастными, Кит. Она выжила из ума от лишений и преклонного возраста. Старческий маразм. Безнадежно non compos mentis[10] Ничего мы от нее не узнаем.
Карсон согласно кивнул и сунул руку в карман. Последующими действиями он вверг меня в состояние глубокого изумления. Из кармана появился кожаный кошелек, а из кошелька — новенький серебряный доллар. Этот доллар он вложил в ладонь старухи, сразу ошеломленно уставившейся на монету.