За столом сидели несколько человек — сиденьями служили гробы. Судя по всему, они по очереди пили вино из черепа. Человек, сидевший во главе стола, тяжелым взглядом уставился на меня. Был он сухопарый — считай, кожа да кости, а вытянутое, лошадиное лицо поражало желтизной.
Напротив этого ходячего скелета сидели две женщины. Одна невероятно жирная — прямая противоположность ему, а другая миниатюрная, прекрасно сложенная, бледная девица с горящими щеками и длинным-предлинным носом, который нависал над верхней губой. Не успел я решить, что вторая особа женского пола больна чахоткой, как она разразилась характерным кашлем. Слева от толстухи сидел угрюмый одутловатый старик — его руки были скрещены на груди, а забинтованная нога покоилась на краю стола.
В подвале присутствовали еще двое мужчин — хоть я и не мог со своего места разглядеть их как следует, мне бросилось в глаза, что один отличался неимоверной величины ушами и подвязанной челюстью, а второй был вроде как парализован — сидел в неестественной позе, до странности неподвижно. Почти все пирующие в подвале были завернуты в саваны.
— Добрый вечер, — сказал я тощему человеку, который пристально меня рассматривал.
На это живой скелет властно постучал по столу чем-то вроде
белого жезла — приглядевшись, я понял, что это берцовая кость, — и провозгласил:
— Друзья мои, у нас гости!
Все головы повернулись в мою сторону. Только парализованный не повернул головы — лишь скосился на меня.
— Добро пожаловать, господин хороший. Спускайтесь и присоединяйтесь к нашей компании.
Незаметным жестом приказав Петерсу оставаться на страже наверху, вне пределов видимости компании пирующих, я пригнулся, прошел через низкую дверь в подвал и спустился по крутой лестнице.
— Можно ли узнать, кого мы имели честь пригласить? — осведомился тощий предводитель пирующих.
— Меня зовут Эдгар Аллан Перри, — ответил я.
— А я — Король. Вот моя — ха-ха! — чумная свита. Присоединяйтесь к нашему пиру — будем пить и веселиться перед лицом неотвратимой смерти. Желаете череп грога?
— Спасибо, чуть позже, — сказал я. — Видите ли, я разыскиваю туннель — подземный ход, ведущий в аббатство.
— Легче прорыть новый, — буркнул старик с перевязанной ногой. — Начинайте, а мы присоединимся. Он и станет нам общей могилой.
Дамочки захихикали. Парализованный закатил глаза, чтобы показать, как ему смешно. Тот, кто назвался Королем, настойчиво постучал берцовой костью по столу, расплескав вино в черепе, который он держал в другой руке.
— Тихо! — громыхнул он.
Опираясь на кость, как на палку, тощий медленно встал, затем сделал быстрый шаг в мою сторону, указывая на меня берцовой костью, которую он держал как шпагу — и с повадкой опытного фехтовальщика.
— Вы обязаны осушить добрую порцию грога! — провозгласил он, протягивая мне череп-чашу. — Лишь после этого мы примем вас в свое общество и разрешим копать туннель, где вам вздумается. В противном случае мы окрестим вас в купели с вином — окунем с головой и будем держать, пока петух не запоет!
Я выхватил саблю из ножен.
— Фи-и! Какой моветон! — сказал тощий Король. Он повел рукой — и толстуха вдруг запела.
Петерс решил, что мне приходится совсем солоно, и, недолго думая, кинулся прямо в дверной проем. Прокатившись до половины лестницы, он прыгнул, вцепился в скелет над столом и повис на нем. Пение мгновенно прекратилось. Поднялся крик и визг. Прихвостни Короля Чумы, сами сущие монстры, были напуганы жуткой физиономией Петерса, который и всегда-то был страшен, а тут скроил такую рожу, что впору перекреститься.
Отпустив скелет, Петерс спрыгнул на стол.
— Хватит горевать, бабы! — крикнул он. — Сыпь вверх по лестнице, братва!
Король Чумы позабыл обо мне и двинулся на Петерса, угрожающе выставив массивную кость.
Петерс шагнул вперед, схватил неподъемную лохань с вином, крякнул, потянул ее вверх — успел скоситься на меня и подмигнуть — и поднял над собой. Не теряя времени я кинулся к лестнице и взлетел наверх. За моей спиной слышались вопли и плеск — это Петерс опрокинул на честную компанию лохань с вином.
Не успел я оказаться наверху, как ко мне присоединился хохочущий Петерс. Он шустро захлопнул дверь и привалил ее тяжелым гробом.
В этот момент в дом гробовщика вбежал Эмерсон. За его спиной в дверном проеме светила только что взошедшая луна. Орангутанг бешено зажестикулировал. Петерс кивнул головой.
— Лучше нам побыстрее отсюда убираться, — сказал Петерс мне. — Потешились — и будет.
Мы последовали в вечерний мрак вслед за нашим мохнатым проводником.
Конюшни постоялого двора. Очаровательная леди сидит на гробе, рядом с ней — несколько узлов и сундуков с нашим имуществом, на котором нахохлилась большая черная птица.
Я ахнул.
— Лигейя, а где наша карета?
— Пока я ходила присмотреть более или менее сохранный дом, где можно поселиться на время, возница остался один и выгрузил вещи. Я застала его, когда он скидывал последний наш сундук. Потом он сел на козлы, схватил поводья и погнал лошадей. Негодяй испугался Красной смерти.
— Он что — на прощание так и сказал?
— Нет, укатил молча, разбойник! Но после того как вы ушли обследовать деревню, он говорил, что вы, должно быть, совсем рехнулись, и предлагал мне бежать вместе с ним.
— Эдди, по дороге сюда я видел тележку, — произнес Петерс. — Можно погрузить наш скарб.
— Хорошая идея. Волоките ее сюда, — сказал я.
Мы погрузили вещи на тележку и двинулись в путь, но тут заметили далеко впереди удалявшихся от нас двух мужчин — один из них был в костюме шута.
Я собирался окликнуть их, однако Петерс дернул меня за рукав.
— Они навеселе, — сказал он. — Вишь, какие кренделя ногами выписывают!
— Ну и что?
— Напоминают тех, в подвале.
— А вдруг они не придурки? Просто нормальные жители деревни — из тех немногих, что выжили.
— Лучше пойдем потихоньку за ними и поглядим, куда они путь держат.
— Да, не стоит сразу заговаривать с ними, — согласилась Лигейя.
— Как мы пойдем за ними — с тележкой! — сказал я.
— Да они же почти в стельку, — возразил Петерс. — За ними хоть кавалерийский полк иди — все равно не заметят.
И мы на большом расстоянии последовали за странной парой.
Будучи уверены, что в деревне они одни, пьяные говорили громко. Из обрывков их сумбурного разговора мы поняли, что одного зовут Монтрезор, а второго, в шутовском наряде, — Фортунато.
Монтрезор пару раз оглядывался, но у меня было впечатление, что нас он не видел и постукивания нашей тележки не слышал.
Говорили они о винах. И оба проявляли недюжинные познания. Так и сыпали названиями вин и словечками, принятыми в среде виноделов и винокуров.
Они припетляли к большому ветхому особняку, который стоял немного на отшибе возле рощицы, облитой лунным светом.
Монтрезор долго возился с замком.
Фортунато хихикнул и сказал:
— Дурья голова, дверь собственного дома открыть не может.
Я вздрогнул — из обиталища месье Вальдемара раздался тихий стук.
Лигейя положила руку на крышку. Очевидно, она установила месмерическую связь, потому что через некоторое время провозгласила:
— Это нужное место. Надо проникнуть в дом — туннель где-то там.
Мы решительно направились ко входу в ветхий особняк.
Нам с Петерсом пришлось долго молотить кулаками по двери, прежде чем ее открыли. На пороге стоял Монтрезор. Наша компания вызвала на его лице последовательное чередование удивления, раздражения и легкой настороженности.
Такая троица — с орангутангом, вороном и нагруженной тележкой — могла кого хочешь озадачить.
— Мистер Монтрезор? — спросил я, питая надежду, что мой собеседник знает английский язык.
Он изучал мое лицо на протяжении нескольких секунд, потом процедил:
— Ну, я Монтрезор. Чего вам?
— Я насчет доставки ящика «Шато-Марго», — пояснил я.
Его взгляд переметнулся на нашу тележку. По тому, как он лихо выпрямился и даже чуть протрезвел на радостях, плотоядно облизывая губы, я понял, что он у нас на крючке.
— Вот дела… — протянул он. — Я как будто не заказывал… Вы продаете? Или это подарок? Вы, собственно говоря, кто такие?
— Мы — остатки странствующей труппы актеров, — сказал я. — Граф Просперо послал за нами, но к тому времени, когда мы добрались до аббатства, его ворота уже были закрыты и забаррикадированы. А солдаты — пни пнями! — отказались пустить нас внутрь. Даже сообщить принцу о нашем приезде отказались! Вот так и вышло, — продолжил я, — что мы угодили в дурацкое положение. Сейчас хотим за этот ящик с вином получить безопасный кров и немного пищи. Это отменное вино везли самому принцу Просперо, но доставщики испугались Красной смерти, бросили ящик и улепетнули. А нам он кстати пришелся.
— Что ж, волоките ящик внутрь, — пригласил Монтрезор, широко открывая дверь.
Мы не заставили его повторять это дважды.
— Эй, эй! — закричал он. — Всех в дом не пущу! Обезьяну и птицу извольте оставить снаружи.
— Нельзя нам бросить их — это наш хлеб, — возразил я.
— Тогда пусть дамочка приглядит за ними, пока вы затащите ящик, — сказал Монтрезор. — Слуг вам на помощь не могу послать — все разбежались, разрази их гром!.. — После этого он буркнул себе под нос: — Я бы и сам дал деру, да только есть у меня тут очень важное дельце.
Из-за его спины вдруг вынырнул Фортунато. На нем теперь был еще и шутовской колпак с бубенцами. Он сосал вино из надтреснутого графина. Оторвавшись от горлышка и таращась на нас осоловелым взглядом, Фортунато произнес:
— И чего ты тут околачиваешься, Монтрезор? Пора нам к бочонку этого… как его?., амонтильгадо? амонтильвзадо?
— Амонтильядо! — внезапно выкрикнул Грип.
Фортунато отшатнулся, как будто его по лбу треснули. Его лицо исказила гримаса ужаса.
— Дьявол! — воскликнул он и попятился.
— К сожалению, мистер Монтрезор, — сказал я, — мы не можем оставить леди одну. Так что или мы все зайдем с ящиком вина, или — всего хорошего.