— Он мог сбежать.
— А я говорю, это невозможно. Ступайте.
Женский голос принадлежал Сэнди.
Другой — мужчина — говорил по-английски правильно, но с легким акцентом. Гардену понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, кому принадлежит этот голос: палестинский боевик, Итнайн, тот, что появился тогда в его квартире.
Сапоги затопали прочь из дома.
Гарден вновь подавил желание посмотреть вниз.
После того как он отсчитал десять вздохов, раздались легкие шаги. Куда они двигались: к выходу или вдоль амфитеатра? Конек крыши искажал звуки, и трудно было определить, что происходит внизу.
Еще через десять вздохов Гарден решил рискнуть. Не поднимая головы, он слегка разогнул одну ногу, чтобы посмотреть из-под колена, не подставляя лицо свету.
Там, внизу, Сэнди опустилась на колени перед стариком, осматривая его рану. На ней была белая шелковая блузка, черные брюки для верховой езды и сапоги на шпильках. Волосы растрепались. В рассветных лучах они отсвечивали червонным золотом.
Гарден хотел было окликнуть ее, но что-то помешало ему это сделать. Как? Почему он не хочет быть обнаружен любимой женщиной? Потому что при ней взвод вооруженных людей, гашишиинов, покорных любому ее слову? Потому что она всегда была чужда ему и только сейчас он понял это?
Сэнди вытащила из-за пояса старика какой-то продолговатый предмет — оружие или, может, магазин с патронами — и сунула его себе за пояс. Затем поднялась и повернулась на каблуках, ощупывая комнату глазами. Исследовав первый этаж, она подняла голову и произвела столь же тщательный осмотр полуразрушенного второго. Медленно, сантиметр за сантиметром… Гарден опять согнул колено и замер, затаив дыхание.
Заметит ли она следы, оставленные в трухлявой древесине его ботинками? Увидит ли стертую пыль на балке? У нее хватило бы проницательности определить даже траекторию его полета, если б он мог летать.
Десять… двадцать вздохов.
— Моя госпожа! Снаружи! — Громкий стук пары сапог по деревянному полу.
— Что такое?
— Следы на песке, слабые, но все-таки различить можно. Здесь была большая лодка. Он мог ускользнуть на ней.
— Нет! Он на ней прибыл. Если бы он уплыл, ему пришлось бы пробиваться сквозь вас.
— Но…
— Закругляйтесь, парни. Мы его проворонили.
— Да, моя госпожа.
Две пары сапог, одни тяжело грохоча, другие звеня острыми каблучками, протопали к выходу.
Гарден с трудом разогнул ноги и помассировал копчик, стараясь вернуть чувствительность пояснице. Затем выглянул сквозь чердачные стропила.
На востоке алело солнце, его лучи золотом расцветили центральную балку. В кровле зияли большие дыры. Если бы он подобрался к ним, перескакивая с перекладины на перекладину, можно было бы выбраться на крышу. Там он прополз бы по дранке к ближайшей пристройке и спрыгнул на траву.
Том прижался к дымоходу, анализируя свой план. Собственно, выбор невелик: либо ждать, пока вернется Сэнди со своими головорезами, либо попробовать бежать.
Плавно, с гибкостью знатока айкидо, он поднялся, скользя вдоль кирпичной кладки. Ухватился обеими руками за стропила над головой, больше балансируя, чем держась, и начал передвигаться над пустотой мертвого дома. Он ставил ногу очень осторожно, прямо и твердо на ближайшую перекладину, хотя расстояние между ними не превышало семидесяти сантиметров: не такой уж широкий шаг. Он опасался стереть пыль или повредить трухлявое дерево. Если кто-то вдруг вернется, его, конечно, немедленно засекут.
Наконец Том добрался до первой дыры в крыше. В ширину она была не больше сорока сантиметров — плечи не пролезут, к тому же отверстие перекрывали планки, на которых лежала дранка.
Следующая дыра, в трех метрах от первой, оказалась более подходящей. Планки были сломаны, и отверстие пошире — сантиметров сто двадцать пять. С большими предосторожностями он высунул голову. Крыша круто уходила вниз, краем почти касаясь песчаной дюны. С этой стороны дома никого не было видно.
Но как отсюда выбраться? Дранка еле держится. Если опереться на нее всем телом, она с грохотом осыплется вниз. Если же подпрыгнуть и перебросить себя через дыру — даже предположив, что узкая перекладина обеспечит достаточный толчок, — то, плюхнувшись на крышу, чего доброго, рухнешь вниз. После падения с шестиметровой высоты едва ли удастся быстро прийти в себя и скрыться, пока Сэнди со своими людьми не вернется за ним.
Требовалось придумать что-то менее радикальное. И как можно быстрее.
Том ощупал дранку у нижнего края дыры. Те щепки, что держались слабо, он выдергивал и складывал ниже по склону крыши. Те, что покрепче, заталкивал глубже в переплетение дранки и планок. Его пальцы танцевали, дергая, ощупывая. Ладони равномерно поднимались и опускались, словно молоточки. Глаза и руки действовали синхронно, как у запрограммированной машины: оценивали состояние каждой щепки, закрепляли ее или откладывали в сторону. Работа шла все быстрее и быстрее, слишком быстро, чтобы вовремя заметить ржавый гвоздь, зацепившийся шляпкой за самый край дранки — заметить прежде, чем тот упал.
Если бы Гарден наклонился, чтобы поймать гвоздь, он непременно рухнул бы следом, потеряв равновесие на узкой перекладине. Том замер, отсчитывая секунды.
Две.
Три.
Четыре.
Дзинь! Гвоздь ударился о деревянный пол и откатился в сторону.
Сейчас все они вернутся в дом, посмотрят наверх, увидят его среди стропил и примутся палить.
Еще две секунды, и они будут здесь. И тогда через три секунды горячие пули вопьются ему в ноги и в спину.
Еще секунда.
Ничего.
Том Гарден наконец вздохнул. Он окончил работу: теперь ни одна щепка не отвалится и не упадет, пока он будет выбираться наружу (если только вся крыша не проломится под ним).
Проблема заключалась в том, как перекинуть ногу через край дыры, балансируя на двухсантиметровой перекладине. Стоя лицом к скату, это невозможно.
Гарден повернулся к центральной балке и уперся в нее руками. Твердо стоя одной ногой на перекладине, он начал отводить другую назад, согнув колено так, чтобы не задеть нижний край дыры. Когда носок ботинка нащупал поверхность крыши, Том стал вытягивать ногу, пока она не прижалась — носком, коленом, бедром — к скату. Только тогда он перенес тяжесть тела на ладони, упирающиеся в балку, и на вытянутую ногу.
Медленно выдохнув, Гарден оторвал ногу от перекладины и, согнув, завел ее назад, на твердую поверхность крыши. Теперь он лежал поперек дыры, опираясь ногами о скат, а руками о балку. Напряжение разрывало мышцы плеч и живота, в поясницу будто впились раскаленные ножи.
Он начал отталкиваться руками от балки, одновременно сползая на бедрах по крыше и тормозя носками. Когда руки уже едва касались балки, Том осторожно отвел их и уперся в крышу по обеим сторонам дыры, нащупав крепкие щепы и перенеся всю тяжесть на них. Сантиметр за сантиметром он передвигал ноги вниз и руки назад, пока над дырой не остались лишь грудь, шея и голова. Тогда он повернулся на бок, отодвинулся от дыры и пополз на четвереньках к краю крыши.
Вокруг никого.
Ни с той, ни с другой стороны.
Гарден перелез через край и, пружинисто оттолкнувшись, спрыгнул вниз.
Как только носки и ладони коснулись мягкого песка, он дважды перекувырнулся в броске айкидо, чтобы ослабить удар.
Куда идти: к фасаду дома или назад?
Фасад выходил на океан, но что проку в океане, когда нет лодки. Кроме того, не исключено, что Сэнди со своими людьми все еще бродит там, изучая следы турбинного катера. Их собственные автомобили должны бы стоять со стороны дороги.
Тихонько подкравшись, Гарден выглянул за угол. Стена дома, дорожка, пристройки и дюны, закрывавшие дом от дороги, — все пряталось в длинной тени.
Передвигаясь медленно и осторожно, Том дошел до края тени и скользнул в ложбину между двумя дюнами. Он держался тенистого склона, поминутно оглядываясь в надежде первым заметить приближающегося противника.
Но никого не было.
Одолев метров сто между дюнами, Гарден свалился в узкой полоске тени среди зарослей камыша и заснул.
Прислонившись к крылу своего «Порше» и наслаждаясь резким ароматом латакийской сигары (подарок из Турции), Хасан разглядывал отряд ассасинов, который возглавляла Александра. Двоих не хватало.
— Где он?
— Он… ускользнул.
— Дом был окружен?
— Да, все время перестрелки.
— И внутри его не обнаружили?
— Дом — как раковина, абсолютно пустой. Я осмотрела все. Его не было.
— Может, он чародей?
— Я говорила тебе, он становится хитрее.
— Хитрее тебя?
Александра скривилась:
— У него не так много вариантов, и он вполне предсказуем. Он обнаружит себя. Подождем немного.
— Что с пеленгатором?
Она молча показала стеклянную пластинку: солнце играло на звездчатой трещине. Прочное, закаленное стекло отразило пулю, которая предназначалась женщине, но дисплей погас.
— Так как же ты его обнаружишь? — спросил Хасан.
— Гарден заперт на узкой полоске песка, шириной километр и длиной километров тридцать, посреди Атлантического побережья.
— Да, конечно. Но стоит ему добраться до дороги, и ты едва ли угадаешь, куда он повернет: направо или налево.
— Мне не важно, как он доберется до места, главное — где оно расположено.
— И что это за место?
— Он направится к ближайшему пункту, где сможет найти пианино или синтезатор с клавиатурой. Музыка для него как наркотик. А работа нужна, чтобы выжить.
Хасан фыркнул:
— Между Бич-Хэвен и Барнегат-Лайт не меньше двухсот музыкальных баров.
— Тогда нам лучше начать прочесывать их немедленно, не так ли?
Она потянулась было к дверце. Хасан задержал ее рукой:
— Ты потеряла двух моих последователей. Где они?
Александра посмотрела на его руку, подняла взгляд и сказала, глядя ему в глаза:
— Ты обещал им рай и могилу в песке. Не все ли равно, что это за песок?