Доброе дело.
Я должна преодолеть власть маски и совершить доброе дело.
Это единственный способ обрести свободу…
Маска сопротивлялась. Она пыталась заглушить эти мысли другими мыслями, злыми мыслями — о том, как приятно калечить людей или крушить и портить все на своем пути.
Эта непрестанная злоба одерживала верх. Я не могла ее контролировать. И когда я увидела маленькую девочку, одиноко сидящую на обочине, то почувствовала новый прилив ярости и поняла, что малышка попала в нешуточную беду.
Ибо она встретилась со мной.
На ней был костюм принцессы. Но усыпанная блестками диадема валялась рядом с ней на земле. Она сидела, уткнувшись лицом в ладошки. В свете уличного фонаря я увидела, как вздрагивают ее темноволосая макушка, и поняла, что она горько плачет.
Я открыла рот, собираясь напугать ее ревом.
Но каким-то образом мне удалось подавить это желание. Вместо этого я присела на тротуар рядом с нею.
Прошло какое-то время, прежде чем она меня заметила. Наконец, она подняла голову, шмыгнула носом и утерла слезы.
— Что стряслось? — прошептала я.
— Потерялась, — ответила она дрожащим голоском.
— Так ты потерялась?
Она кивнула, размазывая слезы. Она по-прежнему смотрела себе под ноги. Она не видела еще моего отвратительного лица.
— Я ходила с теми ребятами. А сейчас не могу их найти. Не знаю, куда они подевались…
— А дорогу домой ты знаешь?
— Нет. Я заблудилась. — Ее плечики задрожали. Из больших, темных глаз снова хлынули слезы.
— Не горюй. Я тебе помогу, — ласково сказала я своим хриплым, надтреснутым голосом. — Я отведу тебя домой. Никаких проблем.
Ее глаза широко раскрылись:
— Отведешь?
— Да.
Доброе дело.
Доброе дело избавит меня от этой маски.
— Спасибо тебе, — сказала она тоненьким голоском. И повернулась ко мне.
Она смотрела на меня…
Ее улыбка исчезла, рот задрожал, а потом широко раскрылся в вопле ужаса.
— Какая ты ГАДКАЯ!!! — завизжала она. Она вскочила на ноги. Она хотела убежать. Но я оказалась проворнее.
Я схватила ее за хрупкие плечи.
— Куда навострилась, малявка?! — прорычала я. — Я тебе помогу. Я помогу тебе уничтожить все твои сладости!
Я выхватила у нее из рук мешок с угощением. А ее саму отпихнула в сторону.
Затем я бешено разодрала мешок на кусочки.
Шоколадные батончики и конфеты разлетелись во все стороны. Я поймала некоторые прямо на лету. Другие я подхватывала с земли — и запихивала в рот, и перемалывала своими огромными, острыми зубами… и заглатывала… заглатывала… вместе с фантиками, с обертками…
Малышка теперь всхлипывала в голос. Ее залитое слезами личико исказилось от страха.
Это вызвало у меня смех. Я заметила на земле ее блестящую диадему. Подобрала и водрузила ее на свою гладкую безволосую голову.
Затем я сорвалась с места и бросилась вниз по улице. Хохоча во все горло. Хохоча визгливым, животным смехом. Подставляя холодному ветру пылающее лицо. Безобразное пылающее лицо.
Я бежала со всех ног. Бежала, подобно дикому зверю, мимо высоких, безмолвных деревьев и темных домов.
Бежала, пока ее горестный плач не затих вдалеке.
16
Мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Куда меня занесло? Здешние дома были мне незнакомы. Луна по-прежнему таилась за тучами. Уличные таблички скрывались во мраке.
Необходимо взять себя в руки.
Необходимо совершить доброе дело, пока моя личность не разрушилась окончательно — иначе быть мне поганым чудищем до конца дней моих.
Где-то впереди хлопнула дверца автомобиля. Я повернулась на звук и увидела молодого человека, стоявшего возле небольшого внедорожника. Он качал головой и тихо бранился себе под нос.
Я приблизилась на несколько шагов и увидела, что он смотрит на спущенное колесо. В гневе он стукнул кулаком по капоту.
Я подошла поближе. При виде меня он охнул. Должно быть, мое лицо его напугало.
— Какая жуткая маска, — проговорил он. — Ты застала меня врасплох.
— Счастливого Хэллоуина! — рыкнула я.
— Не такой уж он для меня и счастливый, — сказал он. — До дома черт знает сколько — и на тебе, полюбуйся. — Он показал на спущенное колесо.
Я кивнула. К чему он мне все это говорит?
Он помахал передо мной сотовым телефоном.
— А мобильник, как назло, вне зоны доступа. Я даже не могу позвонить в ремонтную мастерскую, чтобы приехали и шину сменили. — Он посмотрел на меня и сощурился. — У тебя часом нет телефона?
Я пожала плечами:
— Извините.
— Слушай, тебе сколько лет-то? Разве тебе не слишком поздно ходить тут одной?
Какого черта он тут выспрашивает? Внутри меня снова начала нарастать ярость.
Держи себя в руках. Сохраняй контроль.
— На вечеринку иду, — солгала я. — Туда всего-то пара кварталов. Родители в курсе.
Он подумал с мгновение.
— Ты бы не могла оказать мне одну большую услугу?
— Вам нужно доброе дело? — спросила я.
Он рассмеялся:
— Ну да, типа того. Не могла бы ты постоять здесь и присмотреть за моей машиной? А то у меня в багажнике куча ценных вещей.
— Постоять здесь? — переспросила я.
— Всего минуту-другую. Я пробегусь до ближайших домов, посмотрю, вдруг кто-нибудь позволит воспользоваться телефоном. Я не могу запереть машину. Замок сломался.
— Нет проблем, — проворчала я. — Я тут подожду. Это же доброе дело, верно?
Он кивнул.
— Да. Огромное спасибо. — Он покосился на мое лицо: — А твоя маска тебе не жмет?
— Все нормально, — ответила я. — Честное слово.
— Ладно. Сейчас вернусь, — сказал он и побежал к дому в середине квартала, на крыльце которого горел свет.
Я прислонилась спиной к внедорожнику. Закрыла глаза.
Я делаю доброе дело.
Если бы только я могла побороть злые силы маски! Злые силы, захватившие мой рассудок. Я чувствовала, как волнами поднимается во мне злоба, раскаленная ярость, как все тело напрягается от ненависти.
Я стиснула зубы. Я напряглась всем телом. Я сосредоточилась… сосредоточилась на том, чтобы подавить злобные мысли.
Но…
— Вот тебе доброе дело! — взвыла я.
Я наклонилась и обеими руками рванула спущенную покрышку. Затем, со всех сил, что придавала мне моя невыразимая ярость, я сорвала покрышку к чертям!
Я отшвырнула ее. Она отлетела и запрыгала по противоположной стороне улицы.
Тогда я запрокинула голову и захохотала. Я не в силах была удерживать в себе этот ужасающий смех.
Я чувствовала, как кровь пульсирует в венах. Пульсирует в голове. Стучит в висках, словно обезумевший барабанщик.
Я склонилась над задним колесом, вцепилась в него — и сорвала покрышку. Ее я швырнула туда же, куда и предыдущую.
Сопя, как животное, я обошла автомобиль. Содрала оставшиеся две шины и швырнула на землю.
Повернувшись, я увидела, что молодой человек возвращается; он неспешно шагал вниз по подъездной дорожке.
Вытерев руки о костюм, я повернулась и помчалась прочь.
Я слышала, как он кричит мне вслед, но оглядываться не стала. Я пригнула голову и бросилась навстречу ночному ветру. Бросилась во тьму.
Тьма.
Где мне и место.
Как могу я совершить доброе дело, когда зло маски всякий раз одерживает верх?
Нет ли способа ее обмануть?
Я остановилась, узнав дом на противоположной стороне улицы. Дом Полли. В окнах горел свет. В окне гостиной зияла огромная дыра, и осколки стекла поблескивали на лужайке.
Дом Полли. Где и началась эта ночь ужаса.
И где ей суждено было продолжиться.
17
— Ты что тут делаешь?!
Мать Полли уронила шланг пылесоса и гневно уставилась на меня.
Сама Полли держала в руке мусорный мешок. Она собирала с пола осколки стекла и ошметки еды. За время моего отсутствия она успела переодеться в джинсы и серый свитер.
В гостиной царил невообразимый бедлам. Столик для закусок по-прежнему валялся на боку. Ковер был забрызган и заляпан едой и напитками. Казалось, по комнате прошелся ураган.
Ураган «Лу-Энн».
— Шла бы ты отсюда, Лу-Энн, — сквозь зубы произнесла Полли. — С фига ли ты вообще вернулась? Тебе здесь не рады.
— Я звонила в полицию, — сообщила ее мама. — Они уже приезжали. Они отказались верить, что одна девочка способна учинить такой разгром. — Она вздохнула. — Боюсь, в страховой компании тоже не поверят.
— Ты мне всю вечеринку испоганила, — дрожащим голосом сказала Полли. — Мы же… мы же просто хотели немножко повеселиться. А ты все испортила!
Они обе прищурились и смотрели на меня исподлобья.
— Я… Мне так жаль, — пробормотала я. — Я пришла извиниться. И помочь вам с уборкой.
— Обойдемся без твоей помощи, — отчеканила мама Полли.
— Зачем ты это все учинила, Лу-Энн? — спросила Полли.
— Я… я не знаю, — ответила я. — Я не смогу этого объяснить.
— Ты что, ненавидишь меня? Я думала, мы с тобой подруги…
— Я не ненавижу тебя, Полли, — возразила я. — Я просто…
— Почему ты до сих пор в этой ужасной маске? — перебила меня ее мама. — Сними ее. Это уже не смешно. Меня от нее мутит. Серьезно.
— Я не могу ее снять! — непроизвольно вырвалось у меня. — Разве вы не видите?! Она не снимается!
— Это не смешно, — сказала Полли. — Мне казалось, ты пришла нам помочь. Чего ж ты тогда так бессовестно врешь?
— Я не вру, — ответила я, стараясь сохранять спокойствие. — Посмотри на меня, Полли. Посмотри…
Ее мама тяжело вздохнула:
— Ступай домой, Лу-Энн. На сегодня ты достаточно набедокурила.
Она повернулась к окну. Порывы холодного ветра врывались в зияющую дыру.
— Я никуда не могу дозвониться в такой час, чтобы заделали окно. Вся гостиная выстудилась. Посмотри, что ты наделала. Просто посмотри, что ты наделала.
— Я могу помочь, — сказала я.
Она была права. Я вытворяла ужасные вещи. Но она даже не пыталась понять. Она не хотела поверить мне насчет маски. Получается, будто я — лгунья.