Папа повернулся ко мне. Хлопнул меня по плечу:
— Удачный выдался денек. Молодец, Девин, хорошо поработал.
Я последовал за ним к кассе. Он вытащил деньги из кассового аппарата, запер ящик и направился к дому.
— Ты идешь?
— Секундочку, — сказал я, увидев стоявшего под деревом Хэйвуда. Над головой тот держал черный зонтик. Кажется, он тоже меня заметил.
Я смотрел, как мама, папа и близняшки спешат по дорожке к дому. У меня за спиной шумно перешептывались тыквенные листья, поливаемые дождем.
Тыквы будто мерцали в жутковатом желто-сером свете. Высокие деревья на краю поля гнулись и раскачивались под порывами ветра.
Здесь все кажется странным. Ничто не выглядит нормально.
Я подбежал к Хэйвуду. Он поднял зонтик так, чтобы я тоже мог под ним уместиться.
— Откуда только взялся этот дождь? — проворчал Хэйвуд. — Утро ведь было замечательное. — На его щеке засохла полоска сырой земли. Он весь взмок от пота, длинные волосы спадали на лицо, закрывая один глаз.
— Да уж, пришлось тебе потрудиться, — сказал я. — Мне работенка досталась легкая.
Он усмехнулся:
— А что, хочешь со мной поменяться?
— Это вряд ли, — сказал я и засмеялся.
Он показал на поле:
— Там еще куча тыкв осталась, а завтра Хэллоуин. Твой отец сказал, завтра может прийти еще больше народу.
Ветер завывал в деревьях. Тыквенные листья колыхались и шлепали друг о друга.
— Я слышал, как твои сестренки говорили об оживших тыквах, — сказал Хэйвуд, взглянув на меня с неожиданно серьезным лицом. — Возможно, это и не шутки.
— Чего-чего? — удивился я. — О чем ты говоришь?
У меня чаще забилось сердце. Неужели он сейчас объяснит мне, почему на этой ферме творится так много странностей?
— Ты знаешь об этом месте? — Сквозь шум дождя я едва расслышал его вопрос. Он почему-то понизил голос почти до шепота. Я покачал головой:
— А что с ним?
Он долго смотрел на меня изучающим взглядом.
— Тебе, наверное, не захочется об этом слышать, Девин. Это страшная история.
— Расскажи, — попросил я. — Мне нужно это услышать. Я хочу знать, что здесь творится.
— Иди за мной. — Он направился к будке, где мне пришлось провести весь день. Там как раз хватило места для нас двоих. По крайней мере, здесь мы были защищены от дождя.
— Знаешь, что было на этой земле раньше? — спросил Хэйвуд, показав на тыквенное поле. — Кладбище.
Я поперхнулся:
— Серьезно?
— Причем очень старое кладбище, — сказал он. — Отец мне рассказывал, что его открыли еще в годы Гражданской Войны.
— Ничего себе, — сказал я. — Хочешь сказать, что под этим полем лежат мертвецы?
Он кивнул.
— Ага. Понимаешь, какая штука: сто лет тут было себе кладбище. А потом явился какой-то фермер и решил все распахать и устроить тыквенное поле.
Меня будто обухом по голове шарахнули. Я не сразу осознал смысл его слов.
— Хочешь сказать, он не выкопал перед этим могилы? И даже не стал перемещать тела?
— Нет, — тихо ответил Хэйвуд, — не стал.
Некоторое время мы молча смотрели на поле. Туман стлался над сырой землей. Он вился среди тыкв, окутывая их призрачной пеленой.
— Он оставил покойников лежать в земле, — нарушил молчание Хэйвуд. — И посадил свой урожай прямо над ними.
Я сглотнул. Во рту вдруг пересохло.
— Получается, мы все это время ходили над мертвецами?! — воскликнул я.
Хэйвуд кивнул.
— Вот откуда пошли все истории об этой ферме, — сказал он.
— Истории?
— Ну, поговаривают, будто мертвецам здесь очень плохо. Несчастные оказались погребены без надгробий и памяти. И это разгневало их.
Я вытаращился на него. Мне эта история ой как не нравилась. Но я не хотел, чтобы он останавливался.
— Иногда на этой ферме происходят странные вещи, — продолжал он. — Страшные вещи. Необъяснимые вещи.
— Я… я понимаю, что ты имеешь в виду, — пробормотал он.
— Говорят, что всему причиною мертвецы. Таким образом они показывают всем, что им плохо.
— Мертвецы?.. — повторил я. И почувствовал, как по спине пробежала дрожь.
— Пойдем со мной, — сказал Хэйвуд. — Я кое-что тебе покажу.
Вслед за ним я вышел из будки. Дождь поутих, но густой туман вихрился вокруг нас под порывами ветра. Это было все равно, что идти в дождевом облаке.
Хэйвуд прокладывал путь между тыквами, пока мы не достигли углового края поля. Мышь пробежала по моему ботинку и исчезла среди колышущихся листьев.
Мы остановились. Хэйвуд наклонился и потянул в сторону листья, открывая толстую зеленую плеть.
— Смотри сюда, Девин, — сказал он.
Он придерживал листья, чтобы мне удобнее было разглядеть плеть. Здесь она начиналась. Я видел место, где она уходила в землю.
— Видишь? Плеть идет прямо вниз, — произнес Хэйвуд. — Она проросла прямо в мертвое тело. Она растет из мертвеца.
— Как?! — выдохнул я.
— Тыквенные плети растут прямо из трупов внизу, — повторил Хэйвуд, по-прежнему придерживая листья. — И некоторые люди говорят… некоторые люди говорят, будто разгневанные мертвецы посылают свои духи… свои души… через плети. Они посылают в них из могил всю свою ярость… через тыквенные плети… в эти самые тыквы.
Я смотрел на него, разинув рот. Вновь по спине прокатилась ледяная дрожь.
Разве эта история — не полный бред?
Неужели во всем этом есть смысл?
Я отчаянно пытался понять.
— Хочешь сказать, эти тыквы в каком-то смысле действительно живые? — выдавил я.
Он торжественно кивнул:
— Тыквы живые. Их оживляет гнев мертвецов, из которых они растут.
— Но… Это же безумие! — выпалил я.
Хэйвуд пожал плечами:
— Хочешь верь, хочешь — нет.
— Но… со мной происходили кое-какие странности, — признался я. — Думаешь, это..?
— Это еще не все, — сказал он. — Рассказать тебе остальное?
Я посмотрел на него.
— Пожалуй… — Я повернулся взглянуть на поле — и ахнул, увидев, как одна из тыкв зашевелилась. Она перекатилась в нашу сторону. Даже в густом тумане я отчетливо видел ее движение.
Я схватил Хэйвуда за плечи.
— Ты это видел? — воскликнул я. — Ты видел, как эта тыква двигалась?
Он покачал головой:
— Туман слишком густой. Ты уверен?
Я не сводил с поля глаз. Неужели все тыквы пришли в движение? Неужели они все перекатываются сейчас на своих плетях? Движутся в густом белом тумане?
— Теперь уже не уверен, — сказал я. — Могут ли духи усопших заставлять тыквы двигаться?
— Понятия не имею, — ответил Хэйвуд. — Я лишь пересказал тебе то, что сам слышал. Так вот, есть еще кое-что. Ходят слухи о существе, именуемом Хозяином Кладбища.
И как только он произнес это имя, мощный порыв ветра всколыхнул поле. Туман клубился среди плетей. Тыквы совершенно пропали в белесой мгле.
— Говорят, что однажды по плетям поднялся самый неистовый из мертвецов, — продолжал Хэйвуд, понизив голос до шепота. — Его разгневанный дух проник через плети в одну из тыкв. А через какое-то время он научился менять свой облик.
— Я… я не понимаю, — пробормотал я. — Менять свой облик?
— Находясь внутри тыквы, он способен принимать другую форму. Другое обличье. Он может превратиться в человека или животное. А потом — снова в тыкву. Таким образом, его невозможно найти. Его никак нельзя отправить туда, откуда он явился. Его могущество сильнее всего на Хэллоуин.
— Ух ты… — Я должен был хорошенько это обдумать. Такое трудно укладывалось в голове.
— Его зовут Хозяином Кладбища, — сказал Хэйвуд. — Но находиться он может где угодно, ибо им движет ярость. И желает он лишь одного. Он хочет терроризировать людей и держать их подальше от…
Хэйвуд умолк. Он не закончил фразы. От испуга его рот широко раскрылся.
Я проследил за его взглядом. Тот был устремлен на поле. В тяжелую пелену тумана.
И я увидел темное пятно, движущееся в клубящемся мареве. Нечто черное.
Туман отступил, его белесая кромка извивалась, подобно змее. Темное создание, к которому был прикован взгляд Хэйвуда, вышло из мглы.
Черный кот. Зевс.
Он замер на краю поля. Глаза горели жутковатым огнем. Прожигали нас.
Хэйвуд схватил меня за руку. Я увидел страх на его лице.
— Этот к-кот… — заикаясь, выдавил он. — Давно он тут торчит? Интересно, он слышал, о чем мы тут говорили?
Кот угрюмо мяукнул, словно отвечая на вопрос.
К моему удивлению, Хэйвуд уронил зонтик и бросился в туман. Через несколько секунд его уже и след простыл.
11
За ужином папа был в приподнятом настроении. Он все время стучал ложкой и вилкой по столу, то и дело повторяя: «Что за день! Что за чудесный день!»
Мама сжала его руку:
— Расслабься, Алан. У тебя все лицо красное.
— Я не могу расслабиться. Видали, сколько народу? Мы за сегодня наколотили больше тысячи баксов!
— Значит, мне можно будет купить новую куклу «Американская девочка»? — воскликнула Дэйл.
— И мне, и мне? — подхватила Долли. — С двумя наборами одежды?
Родители рассмеялись.
— Не будьте эгоистками, — пожурила их мама. — Эти деньги нужны семье.
— Мы с Дэйл тоже члены семьи! — возразила Долли.
— Что за день! — в десятый раз повторил папа. — А дождь почти перестал. Так что завтра будет и того лучше. Продадим до одной все тыквы — даже самые захудалые. Одни голые плети останутся.
Я представил себе голые плети, тянущиеся по всему полю, точно змеи. От одной мысли об этом меня бросило в дрожь.
— Вы, девочки, были неотразимы! — продолжал рассыпаться в восторгах папа. Он положил в большую миску добрую порцию жареной картошки и передал ее маме. — Зазывалы из вас получились отменные!
— Й-йэ-э-эй! — в один голос завопили близняшки.
— Было очень весело, — заявила Долли. — Только собачку было жалко.
Мама и папа дружно заморгали. Папа даже отложил куриную ножку:
— Собачку?
Девочки кивнули.
— А вы разве не видели? — спросила Дэйл. — Те люди привели с собой черную собачку, а та возьми, да и сорвись с поводка…