ых ухмылках, собираясь окружить ее.
«Мне надо найти голову!» – твердила себе Карли-Бет и старательно дышала, из последних сил переставляя ноющие ноги.
«Надо найти мою голову».
Рокочущее бормотание слышалось все ближе. Рой настигал ее.
– Ну где же? Где? – выкрикнула Карли-Бет.
И вдруг увидела высокую живую изгородь. На другой стороне улицы.
Во дворе напротив.
Голова, ее прекрасная голова – она закатилась под живую изгородь.
Удастся ли Карли-Бет отыскать ее, прежде чем уродливые головы накинутся на нее всем роем?
Да!
Набрав побольше воздуха, отчаянно выбрасывая вперед руки, она повернула в сторону и перебежала через улицу.
Юркнула за живую изгородь и упала на четвереньки. Грудь ходила ходуном. Дыхание стало хриплым. В висках стучало.
Она пошарила под кустами в поисках головы.
И не нашла ее.
27
«Пропала».
Ее голова пропала.
«Мой последний шанс», – думала Карли-Бет, вслепую судорожно ощупывая землю под живой изгородью.
«Пропала».
«Для меня уже слишком поздно».
Не вставая с колен, она обернулась к своим ужасным преследователям. С бессвязным бормотанием головы поднимались перед ней, образуя живую стену.
Карли-Бет с трудом встала.
Шевелящаяся стена из чудовищных голов придвинулась ближе.
Карли-Бет огляделась в поисках пути к спасению.
И увидела.
Увидела свою голову.
Алебастровая голова смотрела на нее, лежа между выпирающими из земли корнями огромного дерева у подъездной дорожки.
Должно быть, ветер укатил ее туда, поняла Карли-Бет.
Пока уродливые головы надвигались, она метнулась к дереву. И схватила голову обеими руками.
Победно завопив, Карли-Бет повернула вылепленную голову лицом к бормочущим чудовищам и подняла повыше.
– Кыш! Кыш! – выкрикнула она, держа голову так, чтобы ее видели все. – Вот вам символ любви! Это он и есть! Убирайтесь!
Головы закачались, сдвигаясь теснее. Горящие глаза были устремлены на алебастровую голову.
Бормотание усилилось, стало возбужденным. Распяленные губы слюняво заухмылялись.
– Прочь! Убирайтесь!
В ответ послышался смех. Низкий, презрительный.
Вдруг головы налетели, окружили ее, готовясь поглотить.
28
«Слишком поздно для меня».
Эти слова снова всплыли в голове Карли-Бет.
Идея не сработала.
Головы роились вокруг, истекали слюной, злорадно и торжествующе пучили глаза.
Их рокочущее бормотание переросло в рев. Карли-Бет ощутила, как ее окутывает их горячее зловоние.
Недолго думая, она опустила алебастровую голову. И надела поверх своей страшной головы чудовища.
К ее изумлению, голова наделась как маска.
«Теперь у меня вместо маски мое собственное лицо», – горько подумала она.
Вместе с головой на нее опустилась тьма.
Прорезей для глаз в алебастровой голове не было. Карли-Бет ничего не видела.
И не слышала.
«Что сделают со мной эти ужасные головы? – задумалась она, оставшись наедине со своим страхом. – Неужели теперь я тоже стану „нелюбимой“?»
«И окажусь на полке рядом с ними?»
В тесной и безмолвной темноте Карли-Бет ждала.
Ждала долго.
Она чувствовала, как пульсирует кровь в висках. Как бьется страх в груди, как режет пересохшее горло.
«Что они хотят сделать?»
«Что они сейчас делают?»
Наконец она не выдержала одиночества в оковах своего страха, тишины и темноты.
Дернув изо всех сил, она стащила с себя алебастровую голову.
Рой кошмарных голов пропал.
Испарился.
Карли-Бет недоверчиво уставилась вперед. Потом оглядела скрытый в тени газон. Всмотрелась в деревья и кусты. Прищурилась, заглядывая в темные переулки между домами.
Исчезли.
Головы исчезли.
Долгую минуту Карли-Бет просто сидела на холодной сырой траве, держала алебастровую голову на коленях и глубоко дышала, глядя вдаль, на безмолвные и пустые дворы.
Вскоре ее дыхание выровнялось. Она поднялась на ноги.
Ветер присмирел. Бледная луна-половинка выскользнула из-за темных туч.
Что-то дрогнуло на шее Карли-Бет.
Испугавшись, она дотронулась до шеи и нащупала край маски.
Край маски?
Да!
А между ним и шеей – зазор.
– Ух ты! – воскликнула она вслух, бережно поставила алебастровую голову у ног, взялась обеими руками за нижний край маски и потянула ее вверх.
Маска сдалась без сопротивления.
Потрясенная Карли-Бет наклонилась и положила ее перед собой. Свернула, потом снова развернула.
Оранжевые глаза, еще недавно пылавшие огнем, теперь погасли. Острые звериные клыки стали гибкими, резиновыми.
– Да ведь ты же просто маска! – заявила она вслух. – Опять всего лишь маска, как раньше!
С ликующим смехом она подбросила маску в воздух и поймала ее.
«Снять ее можно лишь один раз», – предупредил ее хозяин магазина.
«Лишь один раз и только с помощью символа любви».
«Вот я и сняла! – радостно сказала себе Карли-Бет. – Избавилась от нее. Нет уж, больше я ее никогда не надену!»
«Ни за что!»
Силы вдруг покинули ее.
«Пора домой, – сказала она себе. – Наверное, уже почти полночь».
В большинстве соседних домов было темно. На улицах не попадались машины. Ряженые давно разошлись по домам.
Карли-Бет наклонилась, чтобы подобрать алебастровую голову, а потом, неся ее и маску, быстро зашагала к дому.
Уже свернув к нему, на середине подъездной дорожки она остановилась.
Высвободила одну руку, подняла ее и принялась ощупывать свое лицо.
«А оно правда стало таким, как раньше?» – задумалась она.
Потерла щеки, провела пальцами по носу.
«Это и есть мое прежнее лицо? И я похожа сама на себя?»
Определить это на ощупь ей не удавалось.
– Надо поскорее добраться до зеркала! – воскликнула она вслух.
Спеша убедиться, что ее лицо снова стало обычным, она добежала до двери своего дома и позвонила.
Через несколько секунд обе двери – наружную и внутреннюю – распахнул Ноа.
Он поднял глаза, уставился на лицо Карли-Бет и завопил:
– Сними эту маску! Сними скорее! На тебя смотреть страшно!
29
– Нет! – ахнула в ужасе Карли-Бет.
Должно быть, маска исказила ее лицо, догадалась она.
– О нет, только не это!
Оттолкнув брата, она бросила голову и маску и пронеслась по коридору к зеркалу.
Из зеркала на нее взглянуло ее собственное лицо.
Совершенно обычное. Как раньше. Ее привычное лицо.
Ее темно-карие глаза. Ее широкий лоб. Ее задранный курносый нос, который ей всегда хотелось чуть-чуть удлинить.
«Больше никогда не буду жаловаться на свой нос», – обрадованно решила она.
Ее лицо вновь стало обычным. Совершенно нормальным.
Изучая свое отражение, она услышала, как в дверях смеется Ноа.
Карли-Бет раздраженно обернулась.
– Ноа, как ты мог!
Он развеселился пуще прежнего.
– Просто пошутил, и все. Не ожидал, что ты клюнешь.
– Мне не до шуток! – рассердилась Карли-Бет.
В конце коридора показалась ее мама.
– Карли-Бет, где ты пропадала? Я ждала тебя еще час назад.
– Извини, мама, – Карли-Бет невольно заулыбалась.
«Я так рада, что не улыбаться просто не в состоянии!» – думала она.
– Долгая история, – ответила она маме. – Долгая и странная.
– С тобой все хорошо? – миссис Колдуэлл прищурилась, всматриваясь в дочь.
– Ага. Я в порядке, – заверила Карли-Бет.
– Идем-ка на кухню, – позвала миссис Колдуэлл. – У меня для тебя есть отличный горячий сидр.
Карли-Бет охотно направилась следом за матерью в кухню. Там было тепло, горел яркий свет, приятно пахло сладким сидром.
Впервые за всю свою жизнь Карли-Бет была настолько рада возвращению домой. Она обняла маму и села к кухонному столу.
– А почему ты не надела костюм утенка? – спросила миссис Колдуэлл, наполняя чашку дымящимся сидром. – Так куда же ты ходила? Почему не к Сабрине? Она уже дважды звонила, спрашивала, куда ты запропастилась.
– Знаешь… – начала Карли-Бет. – Долго рассказывать, мама.
– Мне спешить некуда. – Мама поставила чашку с сидром перед Карли-Бет, присела к столу и оперлась подбородком на ладонь. – Так что давай выкладывай.
– Ну, я… – Карли-Бет медлила. – Теперь все в порядке, мама. В полном. Только вот…
Прежде чем она успела добавить еще хоть слово, в кухню влетел Ноа.
– Эй, Карли-Бет! – хриплым басом позвал он. – Гляди! Идет мне твоя маска?