иона Лет. Им понадобится «виновный», и они выберут меня.
– Ты мне напомнил историю, которую я собирался рассказать вечером своим детям. – Асурал со стоном отвел взгляд. – Обещаю тебе, – мягко продолжал Амеротк, – что мы обязательно займемся поиском этих неуловимых грабителей, которым так ловко удается проникать сквозь стены. Но сначала надо завершить это дело. Что ты думаешь насчет свидетельств против Менелото?
– Как ты сказал, у Менелото нашелся свой довод против каждого, предложенного главным обвинителем. Точь-в-точь, как в игре сенет, когда игроки закрывают друг другу все ходы.
– А свидетели? – спросил Амеротк. – Что скажешь о Пии?
– Это свидетель сомнительный. Он живет в краю, окутанном мутным туманом, на границе дня и ночи. Пий знается со шлюхами с пристани. А еще у него пристрастие к мальчикам, что хороши собой. Этот человек не брезгает пить как из чистых чаш, так и из грязных.
– Но лекарь он хороший?
– Пий – человек состоятельный. Не думаю, что он стал бы лгать, – ядовито усмехнулся Асурал. Он не рискнул бы пойти на лжесвидетельство встенах Зала Двух Истин. Сомневаюсь, что ему бы захотелось провести долгие годы на золотых рудниках Синая.
– А как Лабда?
– Ему домом служит пещера глубоко в Долине царей. Он хранитель маленького священного ларца богини Меретсегер. Это честный человек, Асурал умолк.
С деревьев во дворе храма донеслось заунывное, продолжительное уханье совы.
– Нам пора, – проговорил Амеротк. – Посмотри, чтобы все было в целости и сохранности, – добавил он, держа руку на запоре.
– Будь осторожен.
– Ты о чем? – обернулся Амеротк.
– Не притворяйся наивным младенцем, – поддел его Асурал. – Фивы гудят, как растревоженный улей. Два полка, Осириса и Исиды, стоят лагерем у городских стен. С юга к городу направлены пять отрядов боевых колесниц. Может быть, сейчас и пора сева, но это еще и время гиен.
– Ну-ну, Асурал, ты же не гадалка и не прорицатель, а начальник стражи храма. Объясни, какие есть основания для твоих предостережений и мрачных предположений.
Асурал не медлил с ответом:
– Их немало. Астрологи из Дома Жизни наблюдали падающую звезду. На той стороне Нила видели на улицах живых покойников. Наследник фараона еще совсем ребенок. Кое-кому хотелось бы занять трон. По крайней мере, на то время, пока наследник не подрастет.
– Я всего лишь судья, – ответил Амеротк. – Моя обязанность – отправлять правосудие фараона. С этими словами он открыл дверь и вышел в Зал Двух Истин.
Двор за стенами храма опустел. Священный ларец был закрыт, и у подножия основания лежал венок из цветов. Старые жрецы высоких рангов осыпали дверцы благовониями. Писцы унесли из зала своды законов, подушки и стулья. Зал опустел. Амеротку он всегда представлялся в таком виде более величественным… Он опустился перед ларцом на колени и, простирая к нему руки, прочел благодарственную молитву, а затем покинул храм. Начищенные до блеска медные ворота открывались и закрывались стражами. Пройдя через колонный зал, Амеротк прошел между мощными пилонами главного входа и оказался во дворе храма. Аллея сфинксов, дромос, была пуста. Веял прохладой легкий ветерок, и закатные лучи угасающего дня наделяли сфинксов своей особой жизнью.
Группа молодых жрецов вела больших быков с перехваченными лентой рогами к одной из боен для утреннего жертвоприношения. Несколько усталых паломников толпились у стелы в честь бога карлика Бэса. Под фигурой бога были вырезаны священные иероглифы. Струи фонтана, омывающего стелу, стекали в гранитный бассейн. Пилигримы наполняли бурдюки этой водой, которая, как считалось, надежно защищала от скорпионов и змеиных укусов.
Амеротк прошел мимо и оказался в обширном переднем дворе храма. Здесь он остановился и задумался. Надо ли ему идти сразу домой? Может быть, сначала стоит пройтись в северную часть города и навестить в храме Амона-Ра жреца, которому он платил, чтобы тот молился за его умерших родителей? Амеротку вдруг подумалось о том, что в этом храме умер фараон, и его, судьи, приход могли счесть за деловой визит.
– Господин Амеротк?
Он обернулся.
– А, это ты, Пренхо!
Молодой писец подошел к нему, шаркая одной ногой из-за ремешка сандалии.
– Обсуждать дело я не буду, – сразу предупредил Амеротк.
Пренхо постарался скрыть разочарование.
– Скажи, в свое время ты поддержишь мое назначение судьей? Я имел в виду суд низшей инстанции.
– Конечно. Ты посещаешь школу писцов. И ты выдержал экзамены.
– Это хорошо. – На худом лице Пренхо засияла улыбка. – Я подумал, что сегодня день был удачный. Прошлой ночью мне приснился сон.
– Пренхо. – Амеротк снова пресек попытку родственника разговорить его, – не пора ли тебе снова отправляться спать и видеть сны? Иди домой, – твердо сказал он, сжимая запястье Пренхо.
Его родственник, шаркая, удалился. Амеротк направился к тому месту под пальмами, где днем видел Шуфоя, торгующего амулетами. Карлик мирно спал, прислонившись спиной к дереву. Рядом лежала хозяйская трость и зонт, а пивная кружка стояла у него на коленях. Но ни амулетов, ни вырученных денег видно не было.
Амеротк присел на корточки и склонился к уху карлика.
– Спи только ночью, – начал он звучно цитировать одну из поговорок Шуфоя. – Но в дневные часы, когда царствует Ра, бодрствуй; используй свет для счастья, здоровья и процветания.
Шуфой вздрогнул и проснулся.
– О хозяин! Я не думал, что вы так долго задержитесь.
Он поднялся и сунул кружку в маленький мешок. Потом подал Амеротку его белую трость с набалдашником в виде головы ибиса. Он бы и зонт развернул, но Амеротк остановил его, поглаживая по голове.
– Сколько пива ты выпил? Солнце уже заходит, так что обойдемся без этого.
Шуфой с гримасой на лице повернулся и низким голосом загудел:
– Дорогу господину Амеротку, главному судье Зала Двух Истин! Верному слуге божественного фараона! Руке правосудия! Жрецу божьему! Благословленному Ра!
– Довольно, замолчи! – Амеротк схватил карлика за плечо. Каждый вечер повторялась одна и та же история.
– Но, хозяин, – хитрая улыбка бродила по изуродованной физиономии Шуфоя, – я ваш самый покорный слуга. Я должен обязательно восхвалять вас, чтобы все, кто встречается на пути, знали, кто вы такой.
– Я судья, – ответил Амеротк, – причем очень уставший. И мне меньше всего хочется, чтобы ты вопил на всю площадь.
Шуфой притворился обиженным. Он очень любил этого высокого загадочного жреца, справедливого судью, казавшегося таким суровым, но Шуфой знал, что в душе он мягкий и добрый, хотя и чересчур серьезный.
– Я только делаю свое дело, – плаксивым тоном жаловался карлик.
– А я – свое, – привел обычный довод Амеротк.
Они покинули передний двор и вышли на базарную площадь.
– А в чем состоит ваша обязанность, хозяин? – спросил Шуфой, опираясь на зонт, как на жезл символ власти.
– В том, чтобы наблюдать, слушать и делать выводы, – объяснил с серьезным лицом Амеротк. Он указал на смуглого, ярко одетого человека с золотыми браслетами-амулетами и серьгами в ушах. Незнакомец отдыхал под пальмой, где седая женщина продавала в плошках горькое нубийское пиво.
– Возьмем, к примеру, этого человека, – сказал Дмеротк. – Посмотри на него, Шуфой, и скажи, кто он такой, на твой взгляд.
– Сириец, – предположил карлик. – Купец.
– Который сидит на земле под деревом и пьет пиво!
Шуфой присмотрелся повнимательнее.
– Я расскажу тебе, кто он такой, – сказал Амеротк. – У него обветренное, загорелое лицо. Это значит, что он много времени проводит под открытым небом. Он бос, и кожа на ногах его загрубела, но для бродяги он очень хорошо одет. За поясом у него изогнутый кинжал, выкованный не в Египте. Он сидит на твердой земле, прислонившись к дереву, но ему вполне удобно. Я мог бы побиться об заклад, что это финикиец, мореход. Он приплыл на своем корабле по Нилу, распродал товары и отпустил команду на ночь в город.
– Сколько бы вы поставили? – поинтересовался Шуфой.
– Дебен серебра, – не моргнув глазом ответил Амеротк. – Можешь подойти к нему и спросить.
Карлик заковылял через площадь. Незнакомец оглядел его с ног до головы, но на вопросы ответил. Повернувшись, он улыбнулся Амеротку и сказал что-то еще. Шуфой сердито поковылял обратно.
– Вы правы, – признался карлик, глядя на Амеротка из-под кустистых бровей. – Он на самом деле мореход из Финикии! Здесь он уже два дня и с уважением просил вам кланяться. Он знает, что вы господин Амеротк!
Судья рассмеялся и продолжил путь.
– Вы мошенничали, и я вам ничего не должен, затараторил поспешивший следом Шуфой.
– Конечно, не должен. Я хочу сказать, что скромный слуга не может себе позволить такой высокий заклад. Я хорошо плачу тебе. Но ты же не купец, так ведь, Шуфой? Тебе же нечем торговать, правда?
Шуфой заморгал и отвел взгляд.
– Я проголодался, – заворчал он, ловко меняя тему. – У меня урчит в животе от голода. Просто удивительно, что я не прошу с вас плату за то, что желудок у меня гремит, как барабан, извещая о вашем приближении. Что же, пусть продолжает громыхать, и тогда все будут говорить: «Вот идет бедняга Шуфой, старый, умирающий от голода слуга Амеротка, значит, главный судья неподалеку!»
– Я хорошо тебя кормлю, – возразил хозяин. Можно сказать, я тебя откармливаю, как жертвенное животное, – поглаживая карлика по лысеющей голове, подтрунивал над ним Амеротк.
Судья продолжал путь по дороге, вымощенной базальтом. За ним плелся Шуфой, сердясь, что хозяин поддразнивает его. Он многозначительно бубнил поговорки о тех, «кто смеются, но скоро будут горевать, а те, кто горюют, будут смеяться, когда пустые желудки заполнятся». Амеротк шел по базару, где жизнь текла своим чередом, несмотря на вечернее время. В палатках под деревьями вооруженные бритвами брадобреи деловито брили головы до гладкости обкатанных водой речных голышей. Опьяневшие от дешевого пива корабельщики, покачиваясь, брели в поисках дома свиданий, что