— Мы в городе, — потряс я головой, алхимик меня сбил с мыслей. — И я не собираюсь вас убивать. Уж не знаю, с кем вы общались… Неважно. Точнее, чёрт, в этом и проблема.
— Теперь вы меня окончательно запутали, признаюсь, — Воротынский сел, но по-прежнему не проявлял ни капли страха. — Для бесед в такие места не приводят, знаете ли.
— Мастер, — я постарался максимально сосредоточиться. — У меня лишь один вопрос. Для кого вы делали пыльцу забвения?
— Я что? — нахмурился алхимик. — Я ничего подобного не…
Пусть я и ожидал реакции, был готов, но всё же яркая вспышка источника вынудила меня чуть отстраниться. Сумка с накопителями всех аспектов лежала под рукой. Я не знал, с каким конкретно придётся иметь дело.
Анималист! Изначальный дар пробился через все заслоны и стал разрастаться, разливаясь по земле и за её пределы, до границы сферы. На берег выпрыгнули ошалевшие рыбы. Я жестом смахнул их обратно. Однако, а здесь неплохо порыбачить можно.
Как анималистика может погубить своего хозяина? Да просто, как оказалось.
Алхимик начал превращаться в зверя, оживляя легенды об оборотнях из дамских романов. Затрещали растущие мышцы, худые щёки раздувались, обрастая шерстью. Вот только, в отличие от этого развлекательного чтива, его это убьёт. Не сможет он перепрыгнуть через мифический камень и сбросить шкуру, став румяным удалым красавцем.
Остановить это можно было лишь одним способом.
Дар смерти послушно откликнулся и умертвил Воротынского. Безболезненно и мгновенно. Процесс преобразования нельзя замедлить или откатить назад, только жёстко прервать.
— Ну и денёк, однако, — вздохнул я, глядя на мертвеца, отсчитал дюжину секунд и от души влил в тело магию жизни.
Надеюсь, я всё верно рассчитал. И получится не кадавр, а живой алхимик.
Глава 27
Видел бы меня сейчас хоть кто-нибудь и, боюсь, даже покровительство Баталова не спасло бы. Как и индульгенция, полученная от главы тайной канцелярии.
И не потому, что вокруг этого способа ходило слишком много легенд, в основном устрашающих.
А по причине того, что такое умение считалось опаснейшим из существующих. Даже самый тёмный маг, уничтоживший своим даром уйму людей, мог рассчитывать на более мягкий приговор. Ну или на быструю казнь.
Я поёжился. Сочетание аспектов дохнуло на меня пронизывающим холодом, пришедшим с той стороны, куда уходили духи. Мир пустоши неохотно отдавал мне того, кто уже перешёл грань.
— Учитель меня прибил бы, — усмехнулся я и провёл остриём кинжала по ладони.
Вместе с кровью часть меня навсегда ушла в призрачный мир. Очень малая часть, тем не менее чувство не из приятных. Но без жертв такое не провернуть. Как и без самой желанной платы для любого из миров. Кровь несла в себе силу, память и знания. Недаром сильнейшая из клятв приносилась на крови.
Разрушить такую клятву могла лишь смерть. А избавить от неё — оживление.
Вот только помимо того, что за подобный поступок наказывали обоих, вне зависимости от причин, так и сделать это мог не каждый. Да и, по правде говоря, решиться тоже.
Я наблюдал, как розовеет лицо Воротынского, и мысленно отсчитывал время.
Время имело ключевое значение. Долей секунды больше или меньше — и всё, обоим конец. Такого рода магия не терпела неточности. Мне выпала возможность увидеть последствия неверно выполненного ритуала «возвращения», как его называли.
Собственно, поэтому я и пошёл на риск.
Хотя по большому счёту, эти знания лишь мелькнули в моей голове, позволив принять решение спасти алхимика. Учитель меня прибил бы…
— Х-р-р-р, — захрипел мужчина, силясь открыть глаза.
— Лежите, — я прижал его к земле. — Постарайтесь расслабиться, Игорь Ярославович.
К моему облегчению он послушался и замер. Хотя я чувствовал, как бешено бьётся его сердце. Я отсчитал ещё дюжину секунд, и в дело пошли стихии.
Вода, чтобы смыть остатки отпечатки смерти, её крошечные частицы. Огонь, чтобы согреть тело, уже успевшее охладеть. Воздух, чтобы наполнить им лёгкие и насытить кислородом кровь. Земля, чтобы укрепить кости и мышцы.
Затем я подключил и прочие аспекты для восстановления равновесия. Отдавая по крупице, чтобы не нарушить естественный ход вещей. Смерть мага запускает процесс, вмешиваться в который можно лишь хорошо понимая, что делаешь. Ощущая магию самого мира, её хрупкий и вместе с тем сложнейший баланс. И те секунды, что я терпеливо ждал, отмеряли момент, когда есть шанс.
Ещё месяц назад я не смог бы спасти Воротынского. Да и подумать бы не мог, что вообще осмелюсь сотворить такое… Жизнь — удивительная штука.
Столько всего должно было сойтись, чтобы такое случилось. Место, человек, знания, сила. Масса факторов, которые нужно учесть мгновенно. Поэтому «возвращение» не сделать, например, на поле боя. Шумно и, как правило, тьма магических эманаций, сбивающих с толку. Не провести ритуал с тем, кто не желает, источник будет сопротивляться и не даст процессу завершиться. Алхимик не хотел умирать, да и не контролировал уже себя, тут уж повезло, если можно так сказать.
Короче говоря, ограничений было сложноисчислимое множество, а шанс один на миллион.
Но опаснейшим это умение считалось не потому. А потому что могло снять любые клятвы, проклятия и прочие вещи, считавшиеся незыблемыми. И неважно, спасал ты кого-то или нет.
— А-а-а-х, — алхимик наконец широко открыл глаза и уставился в небо. — Что это было?
Воротынский тут же нахмурился. Голос его изменился вслед за внешностью, огрубел и стал ниже. Увы, это было необратимо. В какой-то мере преобразование пошло мужчине на пользу. Заматерел, можно сказать. Да и наполовину заросшее лицо, если подумать, не так и уродовало. Шерсть была жёсткой, очень похожей на волосы, только более густые.
— Что? — Игорь Ярославович схватился за лицо и ощупал себя. — Что это такое?
Благо паники в его голосе не было. Изучал свой новый образ он больше с интересом, чем страхом. И, кажется, не сильно расстроился.
— Я смотрю, с вами не соскучишься, — неожиданно расхохотался несостоявшийся оборотень. — Говорила мне мама не связываться с артефакторами.
— Мне то же самое говорили про алхимиков, — я тоже улыбнулся, так заразительно он хохотал, хлопая себя новому телу.
— Полагаю, вы спасли мою жизнь, — немного успокоившись, сделал вывод Воротынский. — Читал я про прорывы источников, так что… Вот засранец!
Я аж вздрогнул от его гневного крика, но мужчина обвинял вовсе не меня.
— Чёртов старикашка! Я вспомнил, всё вспомнил! — он поморщился. — Не совсем всё, но однозначно — меня подставили!
Что-то явно изменилось в его характере. Мало того что ругался он как пресловутый сапожник, так и равнодушие как ветром сдуло. Столько эмоций бурлило в нём, что понятно стало — тоже последствие применённой загадочным стариком магии. Я-то полагал, что Игорь Ярославович просто такой от природы, но нет.
— Да я ему! — вскочил алхимик и потряс кулаком. — Я его растворю, сволоту такую!
— А вы умеете? — заинтересовался я.
Не то чтобы мне требовался подобный способ избавления от врагов, но стало любопытно. Бесследно кого-то «утилизировать» могли разве что джинны, но это было связано с тем, что они из другого мира. И, по сути, следы просто выметало туда.
— Научусь! — воинственно пообещал мужчина, но тут же сник: — Чёрт, ведь я теперь этот… пособник, да? Вот засада! — с отчаянием он принялся ходить туда-сюда. — С моей репутацией мне же никто не поверит. А соседи и рады будут дров в тот костёр подкинуть, на котором меня и сожгут.
Я не стал вмешиваться в его фантазии о методах системы правосудия, дал выпустить пар. Алхимик сквернословил, называя в первую очередь себя такими эпитетами, что я диву дался — где он в научном мире такого понабрался?
Когда Воротынский устал и присел на берег, устремив грустный и обречённый взор на воду, я заговорил.
— Игорь Ярославович, позвольте предложить вам вариант, при котором обойдётся без костров и других увеселений. Вы мне всё расскажете, а я вас не выдам.
— Вот так просто? — насторожился он, оборачиваясь ко мне.
Не очень-то просто. Мне ещё предстояло придумать, как вывести из-под удара уже второго свидетеля и непосредственного участника. И ладно Ванька Ростовский, его роль можно было утаить. Но алхимик сделал пыльцу и тот эликсир явно.
— По крайней мере гарантирую, что сделаю всё, от меня зависящее, — не стал я скрывать возможность неудачи.
— Что же, это честно, — сразу успокоился он. — Такое меня устраивает. Что от меня требуется?
— Вы сказали старикашка…
Удивительным образом рассказ Воротынского совпадал с услышанном от Ивана. Вплоть до имени Ерофей Альбертович и описания собаки. Правда, в случае с алхимиком знакомство произошло в той аптеке, где он хотел работать. Именно что хотел, потому что на самом деле дойти до аптекаря не успел. Милейший респектабельный господин перехватил Воротынского на пороге дома, продемонстрировал уважение к профессии и даже своего рода восхищение. Заболтал, короче говоря, надавив на больное. Недооцененность и непонятость.
Игоря Ярославовича обрабатывали дольше и аккуратнее.
Долгие беседы о науке, скудности умов научных сообществ, недостаток образования и прочая услада для ушей лилась часами.
Вместе с тем старик выразил желание стать меценатом и оплачивать перспективные изыскания. Даже очередным прорывом и признанием общества поманил.
— Дурак! — орал алхимик, рассказывая мне. — Я самовлюблённый дурак! Упёрся как баран в то, что никто меня, видите ли, не понимает! Дура-а-а-к.
Уж не знаю, только сейчас пришло озарение или раньше, но к тому моменту увяз он крепко. Менталист, а теперь я не сомневался в даре этого «благодетеля», на разум воздействовал ювелирно. Оттого Воротынский теперь так и возмущался, ведь мотивов таких не имел. Да, обижен был, но и не мыслил о какой-то мелочной мести и уж тем более о чём-то запретном.
В общем, сам не заметил, как сделал эликсир. Увлёкся сложностью идеи, которая поначалу казалась невозможной.