— И вы не желаете рискнуть, герр Кристоф. — Слова графа просто источали мед и патоку. — Днем убежище защищает лишь горстка гулей, не более. К тому же, мои шпионы донесли мне о тайном ходе в убежище. Оно находится в старой церкви к северу отсюда, она давно забыта, последнюю мессу служили там еще во времена заката Энеанской империи, и сейчас она более походит на отлично укрепленную крепость. Однако в крыше ее есть небольшое вентиляционное окно, ведущее внутрь. Ласомбра считали, что оттуда нет пути в их убежище, потому что дорога проходит через работающие башенные часы. Моим шпионам удалось пробраться через их механизм, так что удастся и вам. В общем, такова моя цена.
— Я ослышался или вы, герр Орси, предлагаете мне прорываться в убежище ласомбра днем. Кажется, я уже говорил, что к потомкам Малкава не отношусь.
— Я сделал за вас едва не половину работы, герр Кристоф, — вежливо, но непреклонно улыбнулся мне Орси, делая еще один глоток крови, — и назвал вам цену. Возвращайся с вестью об окончательной смерти Черного Лютера.
Я вежливо кивнул ему, встал и вышел.
Лучи бледного зимнего солнца пробивались через серые бастионы туч. Зверь зашевелился во мне, но быстро затих, я вдоволь напоил его кровью этой ночью. Я даже не обратил на это внимания, заворожено глядя на особняк, некогда бывший церковью, а сейчас служивший убежищем хоффских ласомбра.
— Плюнь ты на них, — тронул меня за плечо Вильгельм. — Разорить гнездо вентру днем будет не намного сложнее, нежели убежище ласомбра.
— Ты не прав, — возразил я. — Во-первых: они готовы к нападению, в отличие от ласомбра, я ведь по сути сам предупредил их, заявившись в гости к Орси, он теперь будет ждать удара; а во-вторых: не в моих привычках бить в спину тем, кто был любезен со мной и оказал гостеприимство. Может быть, во мне пока еще слишком много человеческого.
— Так мы идем туда или — нет? — буркнул Квентин. — Может быть, лучше поищем место для дневки?
— Вперед, — махнул я рукой, словно отсекая все прошлое.
Забраться по водосточной трубе — Хофф, как никак столица одной из мощнейших империй, цивилизованный город, — что может быть проще? Я мог бы сделать это еще будучи человеком, даже не смотря на тяжесть и неудобство доспехов, хотя до легкости и непринужденной грации Квентина мне было далеко. Пройдя по узкому выступу, которым пользуются те, кто переводят стрелки часов и чинят их, мы подошли к громадному циферблату. Снизу тяжело было оценить их реальный размер, только увидев своими глазами стрелки и фигуры, украшавшие циферблат, я осознал насколько же они, действительно, огромны. А ведь построены они были еще в энеанские времена!
Мы прошли дальше, до небольшого, особенно на фоне циферблата, вентиляционного отверстия. Его, однако, вполне хватило, чтобы забраться внутрь башни. В первый момент я едва с ума не сошел от грохота, скрипа и перестука многочисленных деталей башенных часов. Механизм отчетливо напомнил мне отлаженную работу палачей, медленно, но верно приводящих в действие приговор королевского суда. Этому отчасти способствовала непреходящая тупая боль, приносимая солнцем. Сюда не попадали прямые лучи нашего вечного врага, однако это лишь несколько ослабляло боль, но не более.
— Дурное место, — вырвал меня из задумчивости Квентин, — ты уверен, что нам сюда?
— Другого пути нет, — отрезал я. — Главный вход сам видел, запечатан намертво. Был бы с нами Кристиан, а так — это бессмысленно.
— Тогда давай быстрее выберемся отсюда, — подвел итог Вильгельм. — Идем.
Мы предельно аккуратно шагали по лабиринту часового механизма, не раз и не два натыкаясь на тупики, бывало нам казалось, что все бесполезно и, более того, нам не найти отсюда выхода и мы так впадем в торпор где-то среди этих бесконечных шестерней и валов, скрежещущих и скрипящих вокруг нас. Однако спустя несколько часов, ближе к полудню, когда солнце начало жечь особенно сильно, мы выбрались из лабиринта, но лишь для того, чтобы оказаться под его палящими — несмотря на зиму — лучами. Я потер лицо и решительным шагом двинулся через крышу особняка. Спасало только то, что здание бывшей церкви некогда было выше на несколько этажей, поэтому кое-где над ней нависали старые перекрытия и арки, все изящные и изобилующие разнообразными украшениями, что дарило нам хоть какую-то спасительную тень. Но на солнечных участках нас поджидали гули клана Ласомбра.
Первых заметил Квентин, когда мы едва выбрались из лабиринта башенных часов и прибывали в несколько расслабленном состоянии. К счастью, не все. Цельностальной болт звякнул о резную арку на расстоянии ладони от нас. Следом раздалась отчаянная ругань на иберийском. Мне сначала показалось, что гуль, стрелявший в нас промахнулся, но на самом деле это Квентин отбил его в сторону. Мы с Вильгельмом как один кинулись на врагов. Гулей оказалось трое, включая отбросившего арбалет и выхватившего длинный меч. Они попытались организовать оборону, используя солнечные пятна, но нас это не остановило. Я парировал ловкий выпад бывшего арбалетчика и, развернувшись, располосовал горло Дикими когтями его соседу. Тем временем Вильгельм отсек голову своему противнику, а последнего отправил к Патриархам Квентин, разорвав горло зубами. Гангрел, что с него взять?
Нападений было еще несколько, да и гулей была отнюдь не горстка, как говорил граф Орси, но они не могли оказать нам сколь-нибудь серьезное сопротивление. Полегче стало, когда мы миновали, наконец, крышу и спустились в сам особняк, где все окна были плотно закрыты ставнями и тяжелыми занавесями, но и гулей стало куда больше. Самая серьезна заварушка была в небольшом зальчике, где стоило нам миновать половину его, как все двери, ведущие в него, кроме, естественно, той, через которую мы вошли, распахнулись — и оттуда выбежали с десяток гулей, за их спинами попадали на колени арбалетчики.
Мы рассыпались по залу, стремясь оказаться как можно ближе к врагам, чтобы по нам не могли вести огонь, не боясь зацепить своих. Оказалось, это им не особенно-то и мешало, болты так и свистели в воздухе. Я врезался в строй гулей, нанося удары мечом и Дикими когтями на левой руке. Первый же осмелившийся сунуться поближе остался без половины легких, я использовал прореху в построении врага, подсек ноги зазевавшемуся гулю, рубанул по спине его соседа слева. Мимо свистнули три болта, один угодил в основание шеи неудачливому врагу, остальные — прошли мимо. У меня было время пока арбалетчики перезаряжают свое оружие — и я ничтоже сумнящеся использовал Быстроту. Гули растеклись серо-стальными полотнищами, для них же я и вовсе казалось исчез — слишком быстро двигался. Меч мой мелькал словно молния, оставляя за собой только куски тел. Я косой прошелся через арбалетчиков, смял строй вооруженных мечами и саблями, а рядом носились Квентин в облике волка и Вильгельм, как обычно пренебрегший оружием — ему хватало Диких когтей.
Последних мы оставили себе на закуску. Гули они, конечно, пьют кровь, как и мы, но это не мешает нам полакомиться ими безо всякого груза лишних воспоминаний. Да и силы надо бы восстановить — крови мы истратили довольно много.
После боя перед нами встала дилемма. Куда податься? Раньше нас, буквально, вело само здание — от основного коридора ответвлений не было. Теперь же перед нами лежали пять совершенно одинаковых распахнутых настежь двери. Тут надо было все обдумать, а времени оставалось не так и много — скоро сядет солнце и проснувшиеся ласомбра весьма удивятся присутствию чужаков в их убежище, а удивление их весьма быстро переходит в раздражение. Большего нам и не нужно.
— Ты говорил, что это церковь еще энеанских времен? — уточнил Вильгельм. — Тогда, скорее всего, нам на этаж ниже, там будет алтарный покой. Там, наверное, и будет сидеть их глава. Если я еще что-то понимаю в ласомбра.
— Не так быстро, — внезапно осадил его Квентин, — ты не знаешь Черного Лютера.
— Так просвети нас, — обернулся я к гангрелу, немало удивленный его знакомством с главой клана Ласомбра в Хоффе.
— Он весьма близок к Патриархам и уже много лет страдает оттого, что он — вампир и больше не может даже войти в церковь. Он давненько уже хочет покончить с собой, но никак не может решиться на этот поступок, все размышляет как бы побогоугоднее это сделать. Если я еще не позабыл его, то он должен валяться на полу где-то под самой крышей.
— Откуда такая осведомленность? — спросил я.
— Отбрось подозрения, Кристоф, — рассмеялся гангрел. — Мы с ним, с Лютером, почти ровесники. Некогда, во времена падения империи Каролуса Властителя, мы вместе громили нейстрийских тореадоров. Тогда-то он и окончательно свихнулся на религии, и церковь эту углядел. В ней адрандцы сожгли несколько десятков женщин и детей, прятавшийся при штурме города.
— Славный экскурс в историю, — бросил Вильгельм. — Так куда нам идти?
Я кивнул им и зашагал следом за Квентином. Он привел нас в еще больший зал, соседствовавший с тем, где мы перебили гулей. В центре его на чем-то вроде алтаря или большого саркофага лежал тощий человек в черной рясе, лицо его было костистым и чертами, напоминающими ястребиные.
— Привет, Лютер! — бросил Квентин. — Все еще раздумываешь над тем, как бы покончить с собой.
— И ты здравствуй, Квентин, — ответил ласомбра, даже не делая попыток подняться с алтаря. — Ты с друзьями пришел по мою душу. Орси прислал. — Он не спрашивал.
— Что-то вроде, — кивнул тот. — Хотя я больше своей волей. Вообще-то, я собираюсь представить небольшой счет капелле тремере. Меня прихватил их краловский лорд, хотел гаргулью сделать.
— Хорошо, — протянул Черный Лютер, — что ты пришел сегодня. Помнишь, за тобой должок, как раз со времен обороны Хоффа от адрандских тореадоров. Пришло время заплатить его, Квентин. Убей меня. От твоей руки я приму смерть с радостью.
Квентин даже не обернулся на нас, он подошел к так и не шевельнувшемуся с нашего появления Черному Лютеру, взялся за недлинный рычаг и резко рванул его вниз. Раздался жутковатый скрип и крыша особняка начала медленно расходиться в стороны. Квентин поспешил отойти от алтаря подальше, палящие лучи коснулись Черного Лютера, принявшего боль без единого звука.