— Кажется, — тяжело вздохнула Даша. — Он очень талантлив.
— Редкостное дарование, — кивнула Ульяна. — Мы ведь изначально знали, что Ник многое скрывает, так почему не это?
— Что — это? Теперь он у нас шпион? Лавра ты уже лишила права на эту достойную профессию?
— Лаврушу вслух не поминай, сейчас речь идёт о твоём благоверном и его престарелых друзьях. Что здесь, по-твоему, делали с этими несчастными детьми?
— Опыты, — коротко сказала Даша. — Какая-нибудь новая вакцина, массовое облучение, лечебный комплекс физических нагрузок, которых даже здоровые люди вынести не могут… В общем, всё к тому идёт. Мне кажется, искать этого третьего, как там его…
— Слепак.
— Да, точно. Искать его бессмысленно: вполне очевидно, что парнишку постигла та же участь, что и двух остальных. Теперь, по крайней мере, понятно, что это за чёрточки напротив фамилий.
— Лучше б сразу крестики ставили, чтоб людей не путать. Получается, это была какая-то экспериментальная группа детей — большинство из них почти выздоровели и многого добились, но трое погибли после заметного улучшения.
— Не сразу после. Некоторое время прошло, насколько я понимаю.
— Не важно. Главное, что об этом эксперименте было известно военным. Вот почему наш бравый старикан сделал всё, чтобы пристроить в санаторий больного сына. Он знал, что тут делают с детьми, и надеялся, что это поможет.
— Не пойму только, по каким критериям их отбирали для этих опытов. Санаторий-то был огромный, детей — завались. Почему именно эти?
Ульяна безразлично пожала плечами.
— Может, какая-то определённая болезнь или её стадия. А может, просто возраст, вес, заслуги родителей перед отечеством или ещё что… Тебе не всё равно?
— Пожалуй, это действительно не принципиально. Гораздо интереснее, что пошло не так, раз трое скончались. Как мы знаем, чудодейственный метод не прижился.
— Откуда тебе это известно? От медицины мы далековаты, кто его знает, что там сейчас используют.
— Полвека прошло, а дети до сих пор болеют всякой дрянью. Да того же Малинова взять: он ведь лечится у подруги Иветты — значит, на него тоже не подействовало. Или подействовало, но не до конца. В общем, эксперимент провалился, и кто-то должен был сесть: три детских смерти — не шутка.
— А почему тогда не расстрел?
— Времена уже были не те. Я к тому, что этот кто-то наверняка очень раздосадован случившимся… Скорее всего, он вышел не так давно и спит и видит, как бы отомстить.
— Кому? — Ульяна покрутила пальцем у виска. — Тебе, что ли? Насколько я знаю, ты этому гипотетическому сидельцу ничего не сделала.
— Зато ему вполне может быть нужна усадьба. Например, он оставил здесь что-то важное…
— Всё важное давным-давно уничтожено. И потом, раз он так легко перемещается по гостинице и оставляет нам подарки в виде взрывчатки, уже сто раз забрал бы то, что ему надо. Не выдумывай, ты лезешь совсем не в ту степь.
Даша обиженно замолчала, пытаясь переварить слова подруги. Выходило, что она во всём права, но признавать это было крайне нерадостно: девушка считала, что находится на верном пути и до цели осталось лишь несколько шагов.
— Я тоже чувствую, что оно где-то рядом, — примирительно сказала Ульяна. — Надо обмозговать всё как следует, прикинуть, кому ты можешь мешать и почему. Ладно, пора освобождать место — Ник уже полчаса под дверью трётся.
Хозяйка усадьбы повернула голову ко входу в комнату, но ничего не увидела и не услышала.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю людей. Ему не терпится убедить тебя в том, что все твои опасения напрасны.
Она поднялась и неторопливым шагом покинула помещение, у двери действительно столкнувшись с Никитой.
— Всё ещё подозреваешь меня во всяких ужасных вещах? — шутливо осведомился он, усаживаясь ровно на то место, где только что восседала Ульяна.
Даша улыбнулась и отрицательно качнула головой, хотя полностью сомнения не исчезли.
— Тогда давай думать, что могло произойти. Вы тут уже наверняка дошли до испытания на подростках какого-нибудь уникального лекарства, которое излечивало одних и убивало других?
Подивившись его прозорливости, девушка поправила:
— Большой вопрос, помогало ли оно хоть кому-то, но да, дошли. Тебе это кажется глупостью?
— Скорее оригинальной выдумкой одной симпатичной знакомой. — Он наклонился и поцеловал её в лоб. — Понимаю, что эта версия лежит на поверхности, но сильно сомневаюсь в том, что такое могло быть. Всё же середина шестидесятых — уже не тёмные времена зарождения Союза, вряд ли на детях ставили настоящие опыты.
— Тогда почему Поклонский, с которым у тебя столь неожиданно наладился контакт, так стремился запихнуть сына именно сюда? Все приличные здравницы должны были находиться на море, а мужик свои связи задействовал, чтобы устроить ребёнка в средненький санаторий в российской глубинке.
— Знал, что рядом военная база, — пожал плечами Никита. — Мне кажется, всё дело в ней: возможно, Поклонский там работал и хотел, чтобы отпрыск был под боком.
— А почему дети погибли?
— Потому что болели, — начисто разочаровал её мужчина. — Сама подумай: с медициной ещё было довольно туго, ставку делали на здоровых, крепких и выносливых членов общества, а стоящих одной ногой в гробу, конечно, лечили, но без особого фанатизма. Выживет — прекрасно, нет — у нас много других, есть кем заменить.
— Хочешь сказать, то, что два или три больных ребёнка погибли после лечения в усадьбе — всего лишь статистика?
— Ну, в общем, да. Люди, особенно нездоровые, умирают довольно часто, глупо искать в этом какой-то подвох.
— Тогда что мне искать? — всплеснула руками Даша. — Некий мерзавец пытается меня убить, а я даже не знаю, с какой стороны к нему подступиться!
— Для этого у тебя есть я, — очень серьёзно сказал он. — В том-то и прелесть, что тебе не нужно ни к кому подступаться, я всё сделаю сам.
— Что-то ты не слишком шевелишься, — вырвалось у девушки, и она сразу об этом пожалела. На мгновение лицо Никиты исказилось, как от удара, и он, сцепив руки, уставился в пол.
— То, что ты ничего не замечаешь, не значит, что я ничего не делаю.
— Извини, — гораздо тише произнесла Даша, подумав, что он по-настоящему обиделся. — Просто всё это так ужасно! — Она добавила в голос истеричных ноток, чтобы казаться напуганной и тем самым объяснить свои внезапные нападки.
Мужчина ухмыльнулся и нежно убрал прядь волос с её лица.
— Ты неплохая актриса, но я на такое не ведусь. Это тебе на будущее, просто имей в виду.
— Ладно, — покладисто кивнула девушка, мигом вернувшись к своему обычному настроению. — Только нам всё равно надо что-то решить. Будем искать третьего из списка?
— Думаю, что незачем, и так всё ясно. Если хочешь, можно завтра съездить на базу, снова там осмотреться.
— Хочу, — сказала Даша, не зная, чем ещё себя занять. — Там могут быть и другие журналы или отчёты, которые больше прольют свет… Всё-таки не даёт мне покоя этот мор среди детей. Можешь не верить, но я сердцем чувствую какой-то подвох.
— Твоему сердцу я доверяю на сто процентов, — улыбнулся он. — Не думаю, что оно способно ошибаться. — Вопреки надеждам, Никита легко поцеловал её в губы, поднялся и, пожелав спокойной ночи, покинул комнату.
В своих женских чарах хозяйка усадьбы начинала всерьёз сомневаться и уже подумывала требовать объяснений. С таким пренебрежительным отношением она сталкивалась впервые и не совсем понимала, как себя вести, чтобы не обидеть его и не навредить собственной репутации. Один раз она уже предложила ему не уходить, но была мягко отвергнута, а потому не решалась сделать это вновь, хотя в его глазах отчётливо читала желание остаться.
Единственным разумным оправданием его поведению могло служить лишь неподходящее время. Вот только когда оно было или будет подходящим? Поиски убийцы определённо затягиваются. Есть вероятность, что его вообще не удастся найти. А если удастся, но Никита продолжит упираться? Нет, всё-таки есть в нём что-то неправильное. По крайней мере, считать так гораздо удобнее, чем недоумевать и сомневаться в себе.
Заснула Даша в совершенно расстроенных чувствах, а когда открыла глаза, солнце было уже довольно высоко. Вылезать из кровати не хотелось, но сделав над собой усилие, девушка приняла душ, оделась и спустилась в столовую, где в этот раз никого не было. Решив, что ещё сравнительно рано, она занялась завтраком, однако вскоре начала беспокоиться: звуки, которые разносились по первому этажу, производила она сама, больше ничего слышно не было. Взглянув на часы, девушка нахмурилась: в это время Никита уже вовсю суетился у плиты, а Ульяна восседала на своём любимом высоком стуле и внимательно за всеми наблюдала. Что сейчас не так?
Хозяйка усадьбы отставила сковородку в сторону и начала вслушиваться в размеренное тиканье настенных часов. Гулкая пустота коридора давила на барабанные перепонки, нервы моментально напряглись, тело подобралось, готовясь к худшему. Даша сделала несколько неуверенных шагов к ближайшей двери, негромко в неё поскреблась и осторожно заглянула в комнату.
Ульяна лежала на кровати не шевелясь, с закрытыми глазами и блаженной улыбкой, которая пугала похлеще неестественно вытянутой позы и абсолютной тишины. На негнущихся ногах Даша добралась до середины помещения, едва слышно взвыла и уселась прямо на пол, не в силах двигаться дальше.
Охвативший её ужас перекрыл все другие ощущения. Каким-то отдалённым уголком сознания она отмечала, что становится тяжело дышать, что окружающая действительность медленно темнеет, оставляя лишь немного света вокруг кровати. Понимала, что всё кончено, что ничего уже нельзя изменить, и только страх за Никиту трепетал где-то в затылке. Даша хотела подняться, дойти до его номера, но вместо этого встала на четвереньки и, цепляясь пальцами за ворсистый ковёр, медленно направилась к Ульяне.
Мыслей почти не было, в висках пульсировало единственное желание — повернуть время вспять, сделать так, чтобы ничего не случилось, чтобы все жили, чтобы…