Путешествие было коротким – только до Западного побережья Италии. Потом они опять завязали ей глаза, дали какое-то зелье и дальше поехали в карете. Она потеряла счет времени и понимала только, что стояла ночь. У нее сохранились лишь обрывки воспоминаний, звук воды, ударяющей о борт судна, который она расслышала, когда ее понесли вниз по сходням, скрип постромков, раскачивание экипажа. Потом был еще один, правда, более короткий, переезд по морю.
Она проснулась в постели. В комнате стоял сумрак, и Фоска сперва никак не могла понять, где находится. Она попыталась присесть, но у нее началась жуткая рвота. Она заглянула под кровать и успела вовремя нащупать ночной горшок. Фоска была не в силах стоять. Она не могла даже присесть, поскольку ее тут же рвало и у нее кружилась голова. Измученная, она откинулась на кровати в ожидании, когда к ней вернутся силы.
В дальнем углу комнаты светила одна-единственная свеча. Постепенно глаза Фоски стали привыкать к темноте, и ее рассудок прояснился. До нее дошло, что она оказалась в своей прежней комнате во дворце Лоредана. Фоска ощупала кружева, которыми была отделана ее ночная рубашка. Эту рубашку она оставила в Венеции, уезжая.
– Эмилия! – тихо позвала она. – Эмилия, вы здесь?
Никто не ответил. Она с трудом приподнялась и слабо дернула за шнур звонка. Никто не появился.
Фоска не знала, который час. Небо за окном было темным и бархатистым. Она не имела никакого представления о том, какое число. У нее было лишь два ощущения – немота в руках и ногах и острая боль в голове в области глаз.
Рафаэлло… Фоску охватило чувство понесенной утраты. «Он мертв», – решила она. Убит агентами мужа, которые силой доставили ее обратно в Венецию. Счастью – такому быстротечному и полному – наступил конец. Здесь, в своей комнате, все минувшее представилось сном. Мысли об этом причиняли ей невыносимую боль. Она уснула.
Когда она на рассвете проснулась, то обнаружила, что в голове у нее прояснилось. Она поднялась на постели и проковыляла к маленькому окну, выходящему на огибающий дом канал. Фоска заметила нечто странное. Однако ей понадобилось не меньше двух минут, чтобы понять, что окно снаружи было забрано в решетку, которой раньше не было. Рама окна была прочно закреплена гвоздями.
Фоску охватила паника, и она перешла на другую сторону комнаты, которая выходила во двор. Ведущие на небольшой балкон длинные – от пола до потолка – двустворчатые французские окна были заперты на замки, а к их открывающимся фрамугам были также прикреплены решетки.
Она с тягостным чувством села на край кровати. Тюрьма. Красивая комната стала тюрьмой. Она встала и попыталась открыть небольшую дверь в гардеробную позади кровати. И та оказалась запертой на ключ. Фоска тянула и дергала за ручку, но открыть ее так и не сумела. У нее опять перехватило дыхание, и она попыталась подавить подымающийся в душе ужас.
«Это абсурдно, смешно. Дурной сон», – решила она. Надо снова лечь в постель. Еще немного поспать, а когда она проснется, убеждала себя Фоска, то обнаружит, что она вновь в Париже, в постели вместе с Рафом. Он будет лежать рядом – надежный и теплый. Он будет медленно и глубоко дышать, а она станет смотреть на него и, возможно, разбудит. Он немного приподнимется и заворчит, так как захочет еще поспать, а она рассмеется и поцелует его. Он обнимет ее и скажет, чтобы лежала спокойно. Она подчинится ему и задремлет, радуясь приятному ощущению тепла его тела и его близости.
Фоска подошла к двери, которая вела в коридор. Но и та, естественно, была заперта на ключ. Она яростно заколотила по ней, а потом приложила ухо и прислушалась. «Почему никто не явился? Где они все? – размышляла она. – Чего хочет Алессандро Лоредан? Свести меня с ума?» Сердце Фоски глухо стучало.
Она вернулась в постель и со всей силы дернула за шнур звонка. Было так тихо, что Фоска смогла услышать перезвон колокольчика, раздавшийся где-то в глубине дома. В таком положении она никогда еще не оказывалась. Обычно повсюду слышались беготня и суматоха слуг. Сейчас – полная тишина. Все спокойно. Раздается лишь ее прерывистое дыхание.
Она попыталась успокоиться и получше все обдумать. Был конец июля или начало августа. Значит, на лето все выехали на виллу Лоредана, расположенную на материке, рассуждала Фоска. Дом в городе закрыли, и в нем не осталось ни одной живой души, кроме нее.
«Лоредан привез меня сюда, чтобы уморить голодом и довести до смерти», – думала она.
Венеция опустела. Дворяне покинули ее, разъехались по деревням, чтобы переждать там период спада воды в каналах и распространяющуюся из них вонь. Они стремились укрыться от жары и скуки, охватывавшей город летом.
Вся жизнь переместилась на материк. Там бушевал вихрь приемов и обедов, маленьких театральных представлений. Кое-кто занимался охотой. Отдыхающие посещали друг друга, ездили верхом, лениво катались на лодках по реке. Под звездным небом устраивались концерты и танцевальные вечера. Банкеты были так многолюдны и обильны, что каждое блюдо подавалось в отдельной комнате. Привлеченные реками бесплатного вина и грудами щедро приготовленной еды, повсюду бродили орды людей – часть из них были друзьями, другие – незнакомцами, немногие – просто паразитами.
В Венеции остались только бедняки. В эти дни свои загородные виллы имели даже буржуа, вынужденные подражать более обеспеченным людям. По опустевшему городу рыскали, как крысы, обедневшие дворяне. Согласно разрешению Совета десяти, они носили маски, стараясь с их помощью скрыть стыд и позор нищеты. В городе осталась лишь беднота. И она – Фоска.
Она уселась на шезлонг напротив холодного камина. Что же теперь делать? Она чувствовала себя больной и очень слабой. Даже для того, чтобы взывать о помощи. Да и в любом случае ее никто не услышал бы. При закрытых окнах в комнате становилось все более душно. На губах и лбу Фоски появились капли пота. Она подумала, что опять приближается приступ тошноты. Она доковыляла до кровати и достала из-под нее ночной горшок, в который ее стошнило ночью. Он был пустым и чистым.
Значит, пока она спала, в комнате кто-то побывал. А следовательно, в доме она не одна. Кто-то следил за тем, в чем она нуждается.
В замке повернулся ключ, и дверь отворилась.
В комнату вошла крупная, грузная женщина. В руках у нее был поднос, прикрытый белоснежной салфеткой. Фоска почуяла запах свежесваренного кофе и булочек. Женщина поставила поднос на небольшой столик около кровати и повернулась, чтобы уйти.
– Подождите! Вернитесь! – громко сказала Фоска. – Пожалуйста, не уходите.
Она бросилась вслед за женщиной и схватила ее за руку. Женщина с удивлением смотрела на нее.
– Кто вы? – требовательно спросила Фоска. – Где Эмилия? Мой муж… мой муж здесь?
Женщина бессмысленно смотрела на нее, потом показала на свои уши и открытый рот и покачала головой. Фоска сообразила, в чем дело. Женщина была глухонемой.
Она вышла из комнаты, плотно прикрыла дверь и заперла ее на ключ. У Фоски возникло дикое желание расхохотаться. Ничего не скажешь: Алессандро Лоредан – гений коварства. Для обслуживания Фоски он разыскал глухонемую.
Ну что же, по крайней мере, он не собирался уморить Фоску голодом. Еда под салфеткой была свежей и издавала приятный аромат. Теплая булочка. Апельсин. Горшочек творога. Запах еды вызвал у Фоски рвоту. Она выпила немного кофе, и ее опять вырвало.
Через час женщина вернулась с кувшином горячей воды и несколькими полотенцами. Она унесла поднос с нетронутой пищей. Фоска вымылась в тазу у умывальника. Вода была для нее подходящей. Она хотела бы вымыть голову, но у нее не было сил сделать это. Даже легкое умывание утомило ее.
Она завершила процедуру, и больше ей делать было нечего. В комнате совсем не было книг – даже Библии, чтение которой могло бы помочь ей задуматься о своих грехах. Не было и принадлежностей для рукоделия. Фоска опять легла в постель и немного поспала.
Ее страж появился в полдень, сразу же после того, как закончился перезвон колоколов. На обед ей подали омлет, фрукты и вино. Фоска жестом дала понять, что она хотела бы вымыть голову, и глухонемая кивнула. Во второй половине дня она принесла еще воды и мыло. Она также принесла чистую ночную сорочку, чистые простыни и графин питьевой воды.
День тянулся медленно. После обеда Фоска почувствовала себя лучше, ее больше не тошнило. Она нервно ходила по комнате в ожидании Лоредана. Фоска не сомневалась, что он придет, дабы позлорадствовать по поводу ее страданий и насладиться ее унижением.
Поздно вечером глухонемая принесла ужин. Фоска, испытывавшая страстное желание услышать хоть чей-то голос, стала поперек двери и попыталась помешать служанке уйти.
– Послушайте и попытайтесь понять. Где Лоредан? Хозяин. Я должна немедленно увидеть его. Вы понимаете? Вы ему скажете?
Крупная женщина прищурилась и медленно направилась к Фоске, которая стояла не шелохнувшись, надеясь, что сможет вытащить ключ из кармана фартука служанки. Она бросилась к ней, но женщина схватила ее одной рукой за талию и легко устранила со своего пути. Фоска услышала поворот ключа.
Она стала дубасить в дверь кулаками.
– Будьте вы прокляты, Алессандро! Я знаю, что вы здесь! Придите и покажитесь, трус несчастный!
Ответом ей были молчание и ужас, окутавшие ее так же, как туманы, порой опускающиеся на Венецию осенью и в начале весны. Фоска глубоко вздохнула и сдержала навертывающиеся на глаза слезы. Он пытался сломить ее, унизить, заставить молить о прощении. Ну что же, ему это не удастся, ведь она – Долфин, дворянка. Ее роду сотни лет. Лоредану ее не согнуть, не уничтожить. Она не станет пресмыкаться перед ним.
– Я клянусь, Раф, – прошептала она в темноту, – я никогда не предам тебя. Никогда не отрекусь. Я не жалею о том, что случилось. И никогда не пожалею. Я спасусь от Лоредана, увезу нашего ребенка из Венеции, и мы сюда никогда не вернемся.
Следующий день был повторением первого. Третий тоже. Фоска чувствовала себя плохо и большую часть времени провела в постели. Простыни пропитались потом. Жара в комнате казалась нестерпимой. Когда женщина подала обед, Фоска жестом дала ей понять, что хочет открыть окно. Та ее поняла, но покачала головой.