А к незнакомцу и девушке уже подплыли другие тени.
Нет! Он должен вырваться, он должен успеть спасти, он должен убить его прежде, чем он причинит ей вред. Он не допустит, он уничтожит…
— Прости, родной…
Женщина посмотрела на него с сочувствием, которое отразилось на ее лице, но не в глазах. А потом она занесла руку, сильно и резко врезала ему по лицу. Так, что вновь зашумело в ушах, так, что потемнело в глазах. В этом ударе было что-то большее. Сила. Не физическая. Иная. Сила вдруг выкинувшая его прочь из мира. Сила, прогоняющая тревогу, жажду убийства, боль. Сила, вернувшая его в реальность…
Алек пошатнулся.
— Влад, поддержи его, — распорядилась Елена, потирая ушибленную руку. — Милый, ты как?
На этот раз в ее голосе слышалось искреннее участие и раскаяние.
— Алек, — звала она. — Поговори со мной.
— Лена? — на него вдруг обрушалось облегчение. Такое неожиданное, теплое, огромное. — Мы успели?
— Ты успел, мой хороший, — подруга бросилась ему на шею. — Никогда больше так меня не пугай, слышишь?
По ее щекам текли слезы.
— Лена? — он испугался. — Ты… Лена, она жива? Она лежит точно, как там. Во сне. Алтарь, свечи, Ольга… Все так же! Что с ней? Лена! Скажи!
— Ты успел! — еще раз произнесла она. — С ней все в порядке. Она жива.
— Она в трансе, — донесся голос Женьки. Демонолог проверил пульс на шее девушки и принялся вскрывать замок на наручниках. — Андрей, ты этого сцапал?
— Естественно, — хозяин усадьбы за шкирку ввел в зал того самого незнакомца, что всего несколько мгновений назад так же склонялся над Ольгой, как сейчас Женька. — Вот только вопрос, я ли должен был за ним бежать.
— Могла и я, — усмехнулась Гелла, появляясь в зале. — Помнишь, зайка, как в песне. Я могла бы, я могла бы побежать за поворот. Я могла бы. Только гордость не дает!
Алек увидел, как Елена ехидно улыбнулась. Тихо, так, чтобы не заметил Андрик. Он увидел, как нагло усмехается Женька. Почувствовал, как чуть дрогнула рука Влада на его плече. И ему вдруг стало очень хорошо. Они все здесь. Они успели. Они пришли. И Ольга жива. И она больше не исчезнет. Алек робко улыбнулся. Будто проверяя, умеет ли он еще это делать, потом улыбка его стала шире. А потом он рассмеялся. Вслед за ним, не стесняясь захохотал и Андрик. Что стало неожиданностью для всех.
— Групповой психоз, — с ходу поставила диагноз Юля, последней появившаяся на месте событий. — Массовая истерика. Вот от тебя, Андрей, я такого не ожидала.
— От меня?! — у Андрика был такой вид, будто его только что признали виновным в развращении малолетних. — Ну, ты вообще!
И он толкнул своего пленника вперед, будто именно этот странный молодой человек был виновником всех бед.
— Она не просыпается, — вдруг заговорил этот мужчина, одетый в стиле Онегина. — Я не могу ее разбудить…
Веселье исчезло, как растаяло и чувство облегчения. Женька снова проверял пульс Ольги, Юля, собрав пышные юбки спешила к пациентке. Алек, потративший почти все свои силы, просто прислонился спиной к стене и сполз по ней, закрыв голову руками.
— Ты кто? — Елена решительно ухватила незнакомца за рукав.
— Это Саня, — сообщила вместо него Гелла, помогая Владу снимать наручники с рук Ольги.
— Если не хочешь неприятностей, — тихо, но твердо сообщила ему хозяйка «Бюро». — Ты выведешь нас отсюда.
Саня окинул взглядом всю компанию. Маги смотрели на него с угрозой. Андрик для надежности как-то особенно тяжело и значимо опустил руку на его плечо. Их пленник кивнул и показал на тоннель, начинавшийся за его спиной.
Глава двадцать первая
На часах было без пятнадцати час. Почти детское время. За окнами коттеджа Андрика во всю гремел маскарад. Фейерверки взрывали июльское небо, таинство сада было расцвечено огнями, заполнено гамом множества человеческих голосов. Где-то рьяно играл рок-н-ролл, кто-то со стороны реки хором пытался петь что-то народное.
Маги сидели в гостиной. Андрик, скинув пиратскую треуголку и сюртук, устроился на подоконнике. Гелла томно развалилась в кресле, подобрав свой ведьминский балахон так, что он открывал ноги почти до бедра. Елена, плюнув на все, легла прямо на пол, на мягкий ворсистый ковер, предварительно попросив Влада расшнуровать сзади корсет. Сам экзорцист сидел сейчас на диване справа от Алека, слева от мага сидел Женька. Лучший друг Елены с трудом держался, чтобы не свалиться, казалось, его качает от усталости даже сидя.
А напротив Геллы, в другом кресле, повернутом ко всей компании, сидел Саня. На столе лежали его трость, цилиндр и маскарадная маска. Он расстегнул сорочку, отбросил назад плащ. Вид у него был растрепанный и немного испуганный.
— Как она? — спросил Алек у Юли, которая только вошла в комнату и устало плюхнулась на ковер рядом с Еленой.
— Теперь нормально, — штатный медик через силу улыбнулась. — Лена вывела ее из транса. Сейчас Ольга просто спит. Только… — она обвела всю компанию огорченным взглядом. — Ей дали сильное средство, транквилизатор. Нечто здорово подавляющее волю. Надо будет последить за ней, когда проснется.
Алек кивнул, стараясь запомнить, что она сказала, а заодно и выразить благодарность. На слова сил у него не было.
— Саня, вещай уже, — распорядилась Гелла. — Видишь, все в сборе. И все устали, как собаки. Так что давай, коротко и четко.
Их пленник чуть вздрогнул и кивнул, суетливо поерзал в кресле. Женька перекинул ему пачку сигарет.
— Спасибо, — Саня закурил. — Я никогда не причинил бы ей вреда! Я только хотел вытащить ее оттуда! Когда я все понял…
Он как-то виновато заткнулся.
— Понял, что? — спросил его Андрик крайне недружелюбно. — Что когда четверо мужиков трахают прикрученную к алтарю девочку это не очень-то правильно?
Саня вскинулся.
— Вы что же? Вы думаете, что мы их насиловали? — на его лице отразился самый настоящий ужас. — Да я в жизни бы на такое не пошел! Девочки никогда не были против. Даже наоборот…
— И это, наверное, естественно, — не скрывая сарказма, заметила Елена. — Каждая вторая просто спит и видит, как поучаствовать в групповухе. Это такой странный чисто мужской миф?
Саня насупился.
— Естественно, нет, — после некоторой паузы, затушив окурок, сказал он. — Я понимаю, что это все вообще выглядит дико. И если бы не эти дедовы бредни…
— Вот давай по порядку, — чуть мягче посоветовала ему Гелла. — Андрей, — на миг она отвлеклась от их жертвы. — Можно сделать кофе и… что-то из выпивки?
— Вот иди и сделай, — распорядился хозяин дома. — А ты, давай, говори все и складно. Как на исповеди.
Его тон не предполагал возражений. Саня решил последовать «совету». В принципе, парня даже было за что пожалеть. Жилось ему не сладко. Дед не отличался покладистым характером никогда. В своем доме он был царем и богом. Причем, крайне не милостивым. Его жена, бабушка Сани, была женщиной тихой и доброй. Но никогда мужу не прекословила. Руку он на нее не поднимал, но и ласковым с женой его никто никогда не видел. Жена была просто вещью, прислугой, кем-то, кто обязан вести дом и обеспечивать мужу комфорт. Мать Сани росла милой и наивной девочкой. В общем-то, послушной дочерью. Отца побаивалась, училась прилежно, на мальчиков не заглядывалась особо, дома всегда была в десять. Именно это и сыграло с ней злую шутку. Девушка была наивна. А потому легко попалась на уговоры некоего неизвестного молодого человека, кто быстро и без особых хлопот заделал ей ребенка. Тонечке тогда стукнуло только-только восемнадцать.
О том, что Саню «непутевая» мать «принесла в подоле», и что он ублюдок, мальчик усвоил еще в три года. То есть с тех пор, как начал более менее осознавать окружающий мир и помнить себя. Дед своего отношения к внуку не скрывал. И почему этот старый козел позволил дочери оставить ребенка, не выставил ее из дома и портил своим потомкам жизнь, понять трудно. Видимо, чисто из собственного врожденного скотства. Дочь он превратил в бессловесную рабыню, безвольную и податливую, полностью сломленную. Внук стал любимой игрушкой, над которой можно было вдоволь издеваться. А недоволен внуком он был всегда и во всем. И высказывал это с немалым удовольствием.
Мальчик рос замкнутым и серьезным. Деда сносил молча, но… не сказать, чтобы смиренно. В этом была заслуга бабушки, которая в ребенке души не чаяла и украдкой всегда успевала приласкать да побаловать. Да и мать любила Саню до беспамятства. Пока не пропала. Мальчику было чуть больше одиннадцати, когда мама возвращалась с работы и… не дошла до дома. В течение недели они не знали, что случилось. Бабка обзванивала подруг дочери и коллег. Дед тиранил ее и внука, нудя, что эта непутевая все же бросила родителей и ублюдка. Опять загуляла. Он запрещал жене звонить в милицию или больницы. Но единственный раз в жизни, она не послушала. … Мать Сани убил уличный грабитель. Он пытался вырвать у нее сумку, где была зарплата. Она сопротивлялась, он пустил в ход нож. Милиция неделю искала родственников убитой.
С тех пор Саня изменился. Он все сильнее сопротивлялся деду, все больше любил бабушку. Он изучал своего врага, выискивая самые извращенные методы мести. Он быстро выяснил, что его ненормальный предок помешан на истории рода. Когда дед был на работе, а он числился в кадровой службе какого-то хилого НИИ, мальчик, тогда уже двенадцатилетний подросток, изучил бумаги.
Ему понадобилось не так много времени, чтобы понять — гордиться его предкам нечем. А проведя свое небольшое расследование уже в более старшем возрасте, Саня выискал эту историю с Модестом. И вот тут он устроил деду судный день. Хотя старик оказался непробиваем. Он настолько закостенел в своем самодурстве, в уверенности, что этот несовершенный мир должен ему уже за то, что потомок Модеста здесь вообще существует, что он — «боевой» офицер, не попавший ни на одну из войн, «белая» кость, «голубая» кровь и еще черт знает что… В общем, деда было не прошибить. Но внук старался. Скандалы в доме были страшные. Но это было лучше, чем рабское безмолвие. Бабушка переживала, но… Хоть кто-то в доме смог восстать против самодура. И это ее радовало. За столько-то лет…