Валя заключила разговор:
— Давайте, девочки, начнем его облагораживать. Может, еще не поздно…
Частушки, которые пели девушки на следующий день во время работы, были, видимо, следствием этого призыва.
Соревнуются бригады
В строительном тресте.
Мы с Алешей, точно, будем…
На последнем месте.
Это пела Аня-большая, а за ней — Светлана-Таисия:
На дощечках спит Алеша.
— Может, жестко, душечка?
Я тебе, миленок мой,
Принесу подушечку.
Девчата смеялись. Дементьев — тоже. Он делал вид, что принимает это как шутку. Даже сказал:
— Таланты, черт возьми! Когда в консерваторию будете поступать, скажите. От администрации характеристику напишу.
Прошел по лесам, где работали девушки, не забыл тронуть за бок Аню-маленькую. Аня сказала свое обычное:
— Ему лишь бы…
Потом Дементьев объявил:
— Вот что, девчата. Пойдем получать зарплату. Через пять минут касса открывается…
Как были — в комбинезонах и платочках, — так и пошли в бухгалтерию. Через несколько кварталов. В городе Р*** до самого вечера все ходят в комбинезонах. Даже ребятишки. Такая форма одежды их очень устраивает. И не только потому, что это подражание взрослым. Есть и другая приятная сторона: раз на тебе комбинезон, значит, его можно пачкать. И не можно, а даже нужно: иначе не будет рабочего вида. Но это в порядке отступления.
У окошка кассира было, как всегда, очень оживленно. Валя деньги получала первой: так захотели девчата. Они дружно протолкнули ее вперед.
Кассир несколько раз рассерженно хлопал своим окошком и предупреждал:
— Товарищи, я в таком шуме работать не могу. Или вас обсчитаю, или себя!
Но шум не прекращался. Больше всех галдели Аня-большая и Вера-черненькая. Вера в бригаде была самой тихой и незаметной, а тут не умолкала:
— Сейчас получим, сложимся, пирожных накупим, конфет! Пир будет!
Однако пиру состояться было не суждено.
Когда все вышли на улицу, Валя сказала:
— Девчата, а знаете, нас «пожалели»… Помните, что Дементьев говорил? Недаром он тогда шуточкой отделался…
Подруги настороженно обступили Валю. Ткаченко продолжала:
— Нам выписали лишнее. Я как получила, сразу заметила. Сколько простоев было? Сколько сложа руки сидели? А вышло — вроде надрывались с утра до вечера…
— Подожди, подожди, — перебила Аня-большая, — ты это проверила? Ошибка вышла?
Валя махнула рукой:
— Все проверила. Уже успела сходить к главному, накладные смотрела. На тридцать четвертом доме мы работали? Нет, только одну стенку чуть подмазали. У яслей делали один этаж, а записано — два… И не волнуйтесь. Это не ошибка. Дементьев не о нас думал. Я видела его прогрессивочку…
— А что нам волноваться? — сказала Вера. — Пусть волнуются в тресте.
Валя резко повернулась к ней:
— Ты это серьезно? Вроде не от тебя слышу… Вот что, девчата: я лично этих денег не возьму. Пойдем скажем, чтобы разобрались и посчитали снова. Согласны?
— Но ведь будет очень мало… — заметила Вера. — Мы, что ли, виноваты?
Светлана-Таисия дернула Веру сзади за косынку. Все сделали вид, что этих слов не слышали.
— Заявление надо писать? — спросила Аня-большая. — Составляй, мы распишемся…
Вечером в общежитии вносили поправки к бюджету.
Поправки были очень грустные. На ближайшие две недели пришлось отказаться не только от конфет, но и второе брать в столовой через день.
— Мне мама деньги предлагала, а я не взяла… — вздохнула Вера.
Из дальнего угла комнаты послышался резкий голос Светланы-Таисии:
— Верка, не ной!
А маленькая Аня сидела на краю койки и грызла ногти.
— Что, расстроилась? — спросила ее Аня-большая.
— А тебе весело?
— В общем, не унываю, — беспечным тоном ответила Аня-большая. — И другим не советую. Немножко похудеешь. Фигура будет. Правда, тогда, может, Алексей тебя разлюбит…
Аня-маленькая залилась румянцем и доверительно спросила подругу:
— А что, Алексею здорово попадет?
— Вот дура! — снова прозвучал из дальнего угла голос Светланы-Таисии. — Переживает по поводу этого интеллигентного маляра. Пусть он заложит галстук в ломбард, а деньги вернет в кассу…
В разговор вмешалась Валя:
— Боюсь, он не только галстука лишится. Его будут судить. А реплики свои ехидные отбрось. Это, Светлана, лишнее…
— Ты раздражительная стала, Валя…
Валя вышла из комнаты, ничего не ответив. Обороняться Светлане-Таисии на этот раз пришлось от Ани-маленькой.
Аня сказала:
— Светка, насчет Валюшиной раздражительности полегче! Кто тебя только воспитывал! Мы все письма получаем? Да? А Ткаченко — нет. Ей Полина Трофимовна ни разу не ответила. У нее день рождения был, — думала, хоть телеграмма придет…
— А Валя так свою маму любит! — добавила Вера. — И еще она переживает, что учебники с собой не взяла. И конспекты. Тоже писала матери, чтобы прислала. Но у Полины Трофимовны — характер…
— Позлится немножко да пришлет, — сказала Аня-большая.
— Думаю, да, — откликнулась Светлана-Таисия. — Тем более, что учебу ей пока надо отложить. Обстановка не академическая. И вообще — зачем эти заочные мучения? Будем хорошо работать, станем знатными штукатурами. И опять на Доске почета двенадцать портретов!
Вечер кончился тем, что сочинили частушку:
Ох, мы работали с Алешей,
Песни пели, веселились.
А пришли к окошку кассы,
Подсчитали — прослезились.
Но это была шутка. Плохое настроение держалось недолго. Даже Вера перестала ныть. Тем более что нашли выход. По предложению Ткаченко решили сложить деньги в общую кассу и готовить завтрак и ужин сами.
А прослезиться пришлось Дементьеву.
Его судили. Суд был строгим, и бывшему прорабу грозило заключение. Народный судья спросил, не желает ли коллектив взять провинившегося на поруки.
Трест отказался. Отказался и стройучасток. Дементьев сидел бледный, со взлохмаченным чубом, смотрел вниз.
И тут к сцене клуба вышла Валя Ткаченко.
— Подними глаза, — сказала она.
Он посмотрел на нее и как-то съежился, потом не выдержал и снова опустил голову.
— Нет, смотри прямо!
Дементьев вздрогнул.
— Вот так!
Валя перевела дыхание и продолжала:
— Я была очень удивлена поступком Дементьева. Если бы он был человек пожилой, старый, я бы подумала, что это тянется у него издавна… Но Дементьев молодой. Мне кажется, что кто-то подал ему дурной пример. А он и пошел по линии наименьшего… Но это ржавчина, которую можно отчистить. И еще мне странно то, что товарищи из треста и стройучастка молчат. Раньше доверяли ему, потому что знали его. А теперь делают вид, будто и не знают…
Из зала кто-то крикнул:
— Пусть скажут!
— А что им говорить? — сказала Валя. — Сейчас скажу я, от имени нашей бригады, Дементьев! Мы за вас готовы поручиться. Идите к нам — простым, рядовым. Бездельничать не дадим. И не думайте, что вот эти руки слабые…
И Валя подняла свою тоненькую руку.
— Согласны, Дементьев?
Когда Валя уже возвращалась на свое место, Дементьев выпрямился и сказал:
— Да…
Так Алексей Дементьев стал членом девичьей бригады: «Двенадцать девок — один я». А бригадиром назначили Валю Ткаченко.
Теперь на ее плечи легли большие заботы: и раствор «выбивать», и фронт работ обеспечивать, и за провинившимся смотреть…
Некоторые из товарищей Алексея шутили над ним:
— Тебе бы юбочку еще надеть, тогда бы ничем не отличался…
Дементьев делал презрительную гримасу:
— Острить изволите? Ваши брючки хуже юбочки.
В бригаде относились к нему сдержанно, но с тактом.
Валя предупредила:
— Девочки, если будете старое вспоминать или смеяться над ним, смотрите!..
А девчонкам смеяться было некогда: работы с каждым днем прибавлялось. За месяц — ни одного простоя. И настроение стало хорошим. Начальник треста сказал: «Отделаете пять домов — шестой ваш». Значит, можно будет уехать из общежития и по-настоящему справить новоселье…
Но шутка сказать — отделать пять домов. Да еще зима наступила.
Зима в городе Р*** злая. Мороз. И ни одной оттепели. По нескольку дней подряд не переставая кружит и воет пурга. Становится темно. Автомобили зажигают фары. А на рудничных путях тревожно гудят электровозы.
Потом пурга стихает и наступает такая тишина, что даже в ушах пищит. И если далеко от вас по дороге идет человек, то вы сначала услышите скрип снега под его ногами, потом уже сможете рассмотреть самого путника.
В такие дни город становится на лыжи. Все идут к реке, к тому месту, где она делает извилину и берег ее крутой-крутой.
Валя и ее подруги тоже стали лыжницами. Сообща купили шесть пар лыж и костюмы. Бригаду разбили пополам и составили расписание, кому брать лыжи в субботу, кому в воскресенье.
Ходить на лыжах умели все, а спускаться с берега рисковали только Аня-большая и Валя. Почти в самом конце спуска Валя упала.
К счастью, поблизости оказался Сергей Щербаков, машинист с шагающего. Он быстро раздобыл бинт, прикрутил им к поврежденной ноге обломок лыжи. А потом взял Валю на руки и, карабкаясь по крутому склону берега, вынес ее наверх.
Имя своего спасителя Валя узнала уже в больнице. Потом пришел и он сам.
Сидел у ее кровати, смущенный, говорил односложно и несколько раз задавал один и тот же вопрос: «А вам очень больно?»
Когда медсестра предупредила, что время свидания окончилось, Сергей встал:
— Ну что ж, выздоравливайте. Я очень хочу, чтобы…
Но он не договорил: в палате появился Алексей Дементьев. С букетом цветов.
Щербаков заторопился, сказал: «До свидания, извините» — и закрыл дверь.
Дементьев взял со стола вазочку, опустил в нее букет.
— Откуда эта редкость? — спросила Валя.
— Дружок тут один, шофер, в обла