Спустя одиннадцать дней после того, как путники покинули Гортен, они, преодолев все королевство, наконец оказались в месте, где степь начинает плавно перетекать в пески.
Перед двумя всадниками открылась величественная панорама: пустыня Мертвых Песков. Вдаль тянулись холмы, заросли ковыля постепенно сходили на нет, а им на смену приходила каменистая земля с редкими деревьями, кривыми и разлапистыми. На их ветвях свили себе гнезда большие птицы, с закатом возвращающиеся туда из небес.
– Наш путь в земли моего народа начинается там, о светоч, где аисты построили себе дом в кронах карагачей, – задумчиво сказал Сахид Альири, вслушиваясь в курлыканье птиц. – Сегодняшнюю ночь мы проведем на пороге Пустыни, а с рассветом двинемся навстречу солнцу.
Не прибавив больше ни слова, он направил коня к большому камню. Граф де Нот последовал за ним. Там они спешились и стали на привал. Пустынник быстро разжег костер и начал готовить ужин. На небольшом дорожном вертеле закрутилась пара ощипанных куропаток.
– Ну что, почтенный Сахид Альири, теперь, когда мы стоим на границе между моим миром и вашим, скажите, не таясь, пришлось ли вам по душе наше королевство? – спросил Ильдиар, разбирая дорожный мешок.
– Пустыня зовет меня, – каким-то странным голосом ответил тот, пристально глядя на восток. – Мы, асары, не живем долго на чужбине...
– Кто такие «асары»? – поинтересовался паладин. До сего дня он не слышал этого слова.
– Асары – сыны ветров, песка и неба – трех сущностей, из которых состоит Пустыня.
– Не знал, что вы причисляете небо к части своей вотчины, – усмехнулся паладин.
– Ты ничего не знаешь о нас, рыцарь запада, но вскоре тебе откроется многое, – посулил Сахид Альири и оторвал взгляд от темнеющего горизонта.
Он глубоко вздохнул и начал наливать что-то из бурдюка себе в дорожную кружку. Нежно-зеленое варево дымилось, на дне плавали мелкие листья.
– Почтенный Сахид, вам не надоел этот ваш чай, который мы уже столько раз пили в пути? Может, хотите вина? У меня с собой как раз припасена бутылка замечательного сархидского.
– Только вы, ронстрадцы, пьете вино каждый день, у нас же оно лишь по большим праздникам. Это – особенный чай, сорта алого лепестка. Его собирают исключительно нежные женские руки и неизменно в рассветный час, после чего бережно хранят от дневных и вечерних лучей...
– Не понимаю, как может напиток зависеть от чьих-то рук и времени сбора...
– Прошу, о светоч, окажи честь, разделив со мной вкус этого чудесного чая.
Ильдиар принял дымящуюся кружку. Осторожно отпил. Терпкий запах сразу же оставил свой след во рту. Горько-приторный, так охарактеризовал бы паладин новый вкус. Но все же он ему понравился, и Ильдиар отхлебнул еще.
– Что ждет нас там? – Граф де Нот кивнул в сторону уходящего на восток бескрайнего моря песка.
– Много опасностей таит в себе пустыня. Песчаные бури, чудовища, подобных которым ты никогда не встречал на своей родине, ронстрадский рыцарь, ловцы удачи...
– Ловцы удачи?
– Так у нас называют охотников на людей, которые путешествуют от города к городу и ловят странников, геричей, чужеземцев, различных одиночек. Рабы в Ан-Харе и других султанатах – главнейшая статья торговли. Для любого бандита песков человек, в одиночку преодолевающий барханы, является не более чем мешком, набитым золотом. А подобная добыча – это истинная удача. Вот они и стирают свои сапоги о песок в поисках этой самой удачи.
– Мерзавцы и безбожники! – в праведном гневе вскричал Ильдиар. – И как только земля таких носит?!
– Здесь пролегает граница, за которой поистине нужно держать ухо востро. Но это будет лишь завтра. А сейчас отдых, последняя передышка... Ну, как тебе зелье, паладин?
Рыцарь уже опорожнил кружку. По телу начало разливаться приятное тепло. Холод вечерней степи постепенно отступал, и граф немного согрелся благодаря чудесному напитку. С каждым мгновением становилось все теплее, но вскоре на спине и лбу сэра де Нота выступил пот, ему стало так жарко, будто он оказался облаченным в полный доспех на палящем полуденном солнце.
– Странно... – пробормотал Ильдиар. Язык отчего-то стал непослушным и словно бы весь высох. – Голова будто чужая пришита...
– Ничего, пройдет, – заверил асар. – Этот чай очень крепкий. Так и должно быть...
– И в глазах темнеет...
Лоб стал наливаться тяжестью. Казалось, что вся кровь, которая была в теле, в единый миг ударила в виски. Голова у графа закружилась...
Ильдиар просто откинулся на землю, сознание оставило его. Пустынник поднялся на ноги, подошел и, склонившись над своим компаньоном, поудобнее уложил его на дорожный мешок.
– А теперь подсчитаем, мой наивный и доверчивый друг, сколько на тебе можно заработать, – прошептал Сахид Альири, и лицо его преобразилось.
Добрая и искренняя улыбка слегка изменила очертания, превратившись в алчную усмешку. Из глаз исчезло всякое участие и понимание, теперь в них отражались лишь пустота и металлический блеск.
Оставив графа де Нота лежать в беспамятстве, Пустынник начал подготавливаться к переходу через пески.
Этот глупец попался на крючок, и я не мог не усмехнуться, глядя на его помешательство. Многие теряют рассудок от эля и вина, другие от богатства, третьи от власти, но смешнее всех выглядят те, что готовы вложить голову в пасть льва ради любви. Я никогда не мог понять этих безумцев – более эфемерную, поддельную и вымышленную вещь, чем любовь, трудно себе представить.
Но он сделает все, что должен. В этом я не сомневался. Сперва он разделается с Ильдиаром де Нотом, а после принесет мне песок ифрита, что один только способен пробудить то мерзкое существо, спящее в подземельях под Хианом. Спящее, когда пришла пора срывать прогнившие Скрепы, что все еще держат этот опостылевший мир.
– Эй, Повелитель, ты здесь? – раздался за спиной голос, совсем не раболепный, как должно было быть, и отнюдь не молящий.
Новая тень была определенно, подери ее Прóклятый в банке, наглой и хамовитой.
– Что ты себе позволяешь, мерзавец... – Я обернулся и даже застыл от неожиданности. В ежечасно меняющих очертания дымных пальцах тень сжимала длинную цепь, к которой за лапки была прикована большая черная птица. В ее вертикальных зрачках застыло безумие. Она била крыльями и пыталась освободиться, но тень крепко держала прочный кованый поводок.
– Что это ты притащил?! – Моему гневу не было предела. До гибели этого бесполезного раба оставалось меньше мгновения. – Пора от тебя избавляться...
– Эй-эй-эй! Эта птица несла послание королю Ронстрада! – Тень дернула за цепь.
Этот никчемный сгусток тьмы еще смел меня перебивать! Нет, определенно, наглости у него хоть отбавляй. Интересно было бы вспомнить, кому эта мерзкая душонка раньше принадлежала. Уж не гному ли какому-нибудь?
– В послании было названо твое настоящее имя, Повелитель! То имя, под которым тебя знают здесь, в Гортене!
Да, хамства в тени было не меньше, чем наглости, но свою работу она делала отменно – с этим нельзя было не согласиться.
– Кто написал послание?
– Принц Ронстрада, сэр Кларенс Лоран. Он же – некромант Сероглаз.
– Как вышло, что он до сих пор жив?! Жив, когда должен был отправиться на Храннов суд вместе с Деккером и присными?
– Эта самая птица вылечила его раны. Она принесла ему Живую воду.
– Живую?
– У ворона была еще вторая фляжка, почти полная. – Тень передала сосуд.
Я отвинтил крышку и принюхался. Запах, холодный и неживой, не оставлял сомнений.
– Мертвая вода? – Я даже несколько удивился. – Где ты нашел ее, вороненок?
– Не вырвать из клюва признание! Исчадие Бездны, растворись, изойди прахом. Сгинь же, исчезни скорей! – закаркала птица и в ужасе забилась.
Интересно, понимает ли она на самом деле, перед кем находится? Судя по обреченности в зрачках, догадывается...
– И не нужно мне твоих признаний, красноречивый птенчик. – Я взболтал фляжку прямо перед раскосыми желтыми глазками ворона. – Мне хватит и того, что есть здесь. Тень, ты заслужила награду.
– Правда? – восторженно спросил наглец. – Какую?
– Жизнь и... эту самую птицу, – усмехнулся я.
Глава 4Долг вассала,или Плата за любовь
Ты всю свою жизнь провел на войне,
Чужие приказы привык выполнять.
Но что для себя ты оставил в душе?
Глупец, не способный вкус жизни познать...
Пора тебе меч свой в ножны вложить,
Навеки оставь это бранное поле,
Пора расцвести и понять наконец:
Помимо смерти есть лучшая доля.
Ты дрался, кто спорит, отчаянно,
Но встретив ее в этот день,
Влюбился, нежданно, нечаянно,
Ступив на тропу через тень.
Ты любишь, тебя тоже любят,
Что может прекраснее быть?
Но долг не пускает, да будет он проклят,
Ты должен проститься, ты должен забыть...
Рыцарь-трубадур сэр Генрих Милот
6 сентября 652 года.Графство Даронское. Замок Даренлот
Сэр Джеймс Доусон пришел в себя, едва первый солнечный луч, пробившийся сквозь узорчатое окно, коснулся его лица. Жмурясь от яркого света, он попытался разглядеть то место, куда попал. О! Как же оно отличалось от глухого темного леса и старого тракта, где, по всем раскладам, он должен был сейчас находиться. В углу весело потрескивал огонь в камине, разнося приятное тепло по большим покоям; на стенах висели разноцветные гобелены, преимущественно синие и зеленые; полы были выстланы мягким пушистым ковром; несколько резных дубовых шкафов почти подпирали своды. Бóльшую часть места здесь занимала широкая, удобная кровать, на которой рыцарь, собственно, и лежал. Один из пологов был отдернут, и сэр Джеймс невольно залюбовался игрой лучей холодного осеннего солнца, проникающих в комнату через тонкое оконное стекло.