Но сейчас королеве Ронстрада было вовсе не до призраков, она больше боялась живых. Она бежала в окружении верных гвардейцев, поддерживая руками подол своего расшитого золотыми нитями и вензелями платья. Бархатную зеленую шапочку, обрамленную блестящим обручем зубчатой короны, нес Лютер Миттернейл, несчастный, по мнению королевы, ребенок, которому довелось в таком юном возрасте вступить в сражение с самим собой и проиграть его, ради нее, женщины, ради ее воли. Беатрис видела, каким влюбленным и восторженным взглядом смотрит на нее этот юноша, как дрожат его руки и голос, когда он пытается с достоинством отвечать ей, королеве великого Ронстрада. Его преданность и обходительность вызывали у нее легкую снисходительную улыбку, но подобное поведение было достойным похвалы и немного печалило, лишний раз напоминая, что нынче рядом с троном совсем не осталось чистых сердцем рыцарей, подобных этому наивному юноше... Ничего, она добьется для него заслуженных почестей, когда все закончится.
Они оказались на развилке. Одна дорожка, с черно-алыми цветами кревена по сторонам, походившими на разбрызганную по бархатной ткани кровь, вела в северном направлении, прочь от дворца к мавзолею Лоранов, где были погребены короли, королевы, принцы, принцессы и прочие члены монаршей семьи. Другая, мощенная камнем и обрамленная зарослями розовых кустов, тянулась к дворцу, к заднему его входу, мимо озера Бреннеи.
Неожиданно путь им преградили вооруженные люди, облаченные в тяжелые латные доспехи и вооруженные мечами. Их было шестеро, на шлеме каждого под ветром трепыхалось длинное петушиное перо – судя по всему, отличительный знак мятежников. Кроме того, позолоченные шпоры на латных башмаках выдавали в них рыцарей, а не простых солдат.
– Стоять! Назовитесь?! – Вперед вышел рослый предводитель.
– Это не гвардейцы, – тихо проговорил Лютер, выхватывая свой меч. Его солдаты проделали то же самое.
Через мгновение сталь встретила сталь. Враги оказались в меньшинстве – шестеро против десяти, к тому же их военная подготовка оказалась слабее, чем у гвардейцев его величества. Трое латников были убиты на месте, двое бежали, бросив оружие, одного Миттернейл ранил в ногу и обезоружил, выбив из рук меч. Враг повалился на землю. Его плащ скомкался и превратился в грязную мокрую тряпку.
– Кто такой?! Отвечай! – Меч сэра Миттернейла оказался у горла поверженного.
– Альмер де Суэр, вассал барона Хейлингемского. – Мятежник поднял забрало, в его глазах был страх. Жизнь оказалась для него важнее чести. – Пощадите, сэр!
– Отвечай быстро, и, возможно, останешься жить. – Лютер торопился – времени у них оставалось все меньше, пока убежавшие враги не привели подмогу. – Кто руководит заговором? Где король? Где принц?
– Мой барон присягнул лорду Валору, он во главе армии. Про короля ничего не знаю, про принца тоже, во дворце идет бой...
Лютер Миттернейл чуть слышно обратился к королеве, отвернувшись от пленника:
– Ваше величество, заговор возглавляет хианский герцог. Что прикажете делать с пленным?
– Оставьте его, – ответила Беатрис, взволнованно вглядываясь через ветви деревьев в виднеющиеся вдали серые стены Асхиитара.
В некоторых окнах дрожали огни, на парк лились безумные тени, то и дело меняющие свой облик. Слышались приглушенные крики – было слишком далеко, чтобы что-нибудь разобрать. И где-то там, среди этого ужаса, находится ее сын...
– Но это же мятежник, ваше величество, – запротестовал было рыцарь, – он несомненно узнал вас и приведет врагов. Не лучше ли будет убить его?
– Те двое, что убежали, тоже могли меня узнать, – справедливо заметила Беатрис Истарская. – Отпустите его, и скорее во дворец, пока еще не поздно.
Десять воинов и их королева бросились бежать вперед, через парк... Несколько раз им попались распростертые тела убитых, которые никто не озаботился забрать. Оставленные, забытые, некоторые из них лежали, наполовину погрузившись в мутную воду пруда; один – судя по гигантским плечам и окровавленному ало-синему плащу, гвардеец, сидел у корней большого дерева, свесив голову в тяжелом шлеме на грудь, будто спал. Королева в ужасе прикрыла ладонью глаза и поспешила отвернуться. На этом тихом, спокойном берегу она, помнится, любила отдыхать в полном одиночестве, глядеть на зеленоватую воду, в которой отражались могучие дубы, растущие по краям пруда. Здесь она любила читать старинные предания и сказания о героях былых времен, которые были намного интереснее и более захватывали ее душу, нежели обыденная жизнь.
Оббежав по краю пруд, они проскользнули под ветвями раскидистых деревьев, пробежали через розарий и оказались у парковой дверцы. Охраны не было и здесь. Откуда-то сверху послышался звук разбиваемого стекла, и на землю посыпались осколки красивого витража.
Гвардейцы и королева поспешили подняться по лесенке и вбежать в дверь, тем более что позади, из-за рядов кривых вязов и широких дубов послышались крики и бряцание лат – по вымощенной плитами парковой дорожке им вслед бежали тяжеловооруженные рыцари, гремя доспехами.
В этом месте дворец стоял на невысоком холме, и парковая дверца вела к коридору лестничной площадки второго этажа.
Лютер жестом приказал всем не двигаться, а сам затаился за выступом арки. Вниз по главной лестнице пробежали несколько человек в шлемах с петушиными перьями, слышались крики. Вслед им откуда-то сверху полетели арбалетные болты, и некоторые из бегущих упали и скатились по мраморным ступеням вниз. Когда все стихло, сэр Миттернейл осторожно выглянул из-за угла: лестница была пуста, лишь в дальнем коридоре промелькнули воины, направляющиеся, судя по всему, в зал Высокого Орденского Трибунала.
Лютер, держа наготове меч, взбежал вверх по ступеням; королева и гвардейцы бросились за ним. В безумном свете люстр и свечных ламп то здесь, то там мелькали тени, из разных углов дворца раздавались крики: безутешные мольбы о помощи и яростные – сражающихся воинов. Множество слуг были убиты, подчас королева узнавала в распростертых окровавленных телах своих верных служанок, камердинеров, фрейлин и звездочетов. Ее сердце сжималось от ужаса и боли все сильнее и билось, как церковный колокол при пожаре, грозя вскоре и вовсе выпрыгнуть из груди.
– Ваше величество! Хвала Хранну, королева жива! – на самом верху устланной красными коврами лестницы показалась рослая фигура гвардейца.
Воин опирался о резные перила, навалившись на них всем телом. Он тяжело дышал. Лютер и его солдаты на всякий случай закрыли собой королеву, но тут же узнали боевого товарища.
– Темос, что тут у вас происходит? – закричал сэр Миттернейл. – Где капитан Дарн?
– Убит, – последовал хриплый ответ, – пал, обороняя парадный вход. Враги дорого заплатили за его смерть.
У многих гвардейцев сквозь зубы вырвался яростный стон – командира гвардии очень любили. Могучий Джонатан Дарн был воплощением чести и доблести, являлся идеалом для любого солдата. Когда говорили о гвардии короля, всегда вспоминали его, высокого, невозмутимого, бесстрашного. Самого верного из всех. Теперь и его больше нет.
– Кто еще остался? – упавшим голосом спросил сэр Миттернейл. – И где королевич?
Гвардеец, откликнувшийся на имя Темос, медленно выступив из-за ограждения, нетвердым шагом спустился вниз, и все увидели, что его доспех изрублен, а меч сломан, в руках солдата остался по сути обрубок, осколок некогда грозного двуручного оружия, но даже этот осколок был обагрен кровью врагов.
– Мы разбиты, сэр Миттернейл, – ответил раненый воин с холодным блеском в глазах, без сил опираясь рукой о стену. – Почти все убиты, гвардии больше нет. Принц Ричард, наверное, в своих покоях... В тех коридорах продолжается бой, именно там собрались все наши, кто еще жив... И я тоже прорываюсь туда через пиршественный зал, чтобы погибнуть, как нас учили, защищая трон до последней капли крови.
– Этого не будет, солдат, – раздался звонкий голос ее величества. – Мы спасем Ричарда, я не позволю этим мерзавцам схватить моего сына! Сражайтесь за своего короля, сражайтесь за свою королеву!
Беатрис выхватила кинжал из ножен и первая побежала наверх, где располагались комнаты королевской четы. Гвардейцы кинулись следом, перехватив мечи. На первом же пролете, на мощенной узорчатыми плитами площадке, они столкнулись с врагами. Множество воинов в пестрых баронских туниках и легких доспехах преградили им путь, но гвардейцы накинулись на них, словно львы на шакалов, раскидывая в стороны и освобождая проход. Ее величество сразу же оттеснили – невзирая на готовность королевы сражаться, никто из здравомыслящих верноподданных никогда не позволил бы ей рисковать своей жизнью в схватке. Она ведь не только их госпожа, но еще и, что важнее, хрупкая женщина. И пусть она выросла на полном страхов севере, сейчас Беатрис Истарская не могла прийти в себя от увиденного. Все плыло перед глазами, все перемешалось: крики, звон мечей и проклятия. В ужасающей близи от нее постоянно мелькали перекошенные злобой лица и обнаженная блестящая сталь.
– Лютер! Хватай королеву и беги наверх! – прокричал Темос, немногочисленных солдат короля окружали все новые враги.
Беатрис даже поперхнулась от таких неучтивых слов, успев тем не менее громко возмутиться, когда сильная мужская рука бесцеремонно схватила ее за плечо и потащила вперед, в образовавшийся проход. К счастью, это оказалась рука сэра Миттернейла. За спиной Лютера раненый гвардеец сделал выпад, но в следующий миг сразу три меча взметнулись в ответ. На пол опустилось бездыханное тело убитого Темоса.
Вдвоем королева и ее рыцарь поспешили на четвертый этаж и оказались в просторном пиршественном зале. Здесь также вовсю кипел бой, а кругом было тяжело что-либо различить из-за чада факелов. Было ясно одно: последние королевские гвардейцы гибли под натиском значительно превосходящих их численно баронских воинов, среди которых мелькали и рыцарские доспехи. Плиты на полу были обагрены кровью, так же как и некогда белые колонны. С картин и гобеленов то ли с жаждущим ужасного действа нетерпением, то ли с суровым неодобряющим блеском в глазах взирали короли, лорды и маги Ронстрада, покойные, но оттого не менее завороженные происходящим. Все время приходилось перешагивать через распростертые тела убитых, королева старалась не думать о том, что подол ее платья изорван, а жемчужные туфли испачканы в крови.