– Милорд позволит мне спеть одну песню? – Что бы там ни думал Тагур, сегодня Брайан был трезв как никогда. – В исполнении самого Брайана Звонкого, величайшего из бардов нашего славного королевства?
Мертингер кивнул. Пусть будет песня, просто так стоять посреди зала было невыносимо. Эльф присел за ближайший стол, приготовившись слушать. И Брайан заиграл на лютне, начав мелодию медленным перебором пяти парных струн и все ускоряя движения пальцами, – спустя полминуты Мертингер уже не сомневался, что действительно видит перед собой величайшего барда Ронстрада – даже менестрели Конкра, казалось, не перебирали с такой скоростью струны своих арф. Поначалу эльф ожидал, что услышит нечто вроде грубой песни «Мэри, женушка моя, на расправу, эх, скора!», которую он уже не раз слышал здесь, или нечто тому подобное, спетое хриплым, пропитым голосом, но с самых первых слов баллады будто кто-то полоснул по сердцу когтями и крепко схватил за горло, перебив дыхание. Голос барда был не просто звонок, он гремел, как водопад, а ровная поначалу спокойная мелодия превратилась в боевую сагу. Теперь от нее, казалось, повеяло ледяным ветром, в то время как перебор басовых струн походил на рычание голодного чудовища. Вот какие слова были в той песне:
Удар меча пронзает бег,
Мятежность духа – злой обет,
Горит в руках клинок чертой,
Не в силах обрести покой.
Не в силах разорвать цепей,
Холодных, отгоревших дней,
Как пленник собственных оков,
Он спит под перестук подков.
Ему все чаще снятся сны,
В них бремя тяжкое вины.
В пустых глазах не видно дна,
И кровь драконья холодна.
Что пламя льда, всегда остра
Зола и пыль души костра.
За поворотом ждут враги,
Их кровь и смерть – твои шаги.
Ведь не осталось ничего,
Чтоб сердце пламенем зажгло,
Забылись тени прежних дней,
Один лишь холод – так теплей.
Одна лишь воля, без надежд,
Проигран бой, и пал рубеж:
Что может в мире изменить,
Кто не умеет сам любить?
Попробуй после стольких зим
Рассвет увидеть над горами.
Свою надежду дать другим,
Надежду, что сжигает грани.
Так сможешь путь пройти измен
И бой, ведомый сам с собою,
Тропу, где слава, смерть и тлен
Желают стать твоей судьбою.
Бард замолчал, смолкла и музыка. Некоторое время в трактире царствовала тишина. Мертингер не мог произнести ни слова – он застыл, пораженный, в голове пульсировала одна-единственная мысль: откуда этот человек его знает, и что, просвети Тиена, это все значит. Гость и трактирщик молчали, затем Тагур опомнился:
– Брайан! Неужели ты сочинил новую балладу?
– Это не я, – не совсем понятно ответил менестрель и еще добавил: – Скажи этому эльфу все, что он хочет знать, Илдиз. Намерения его чисты, можешь мне поверить.
– А тебе-то почем знать? – недоверчиво покосился на него Тагур, потом вдруг лицо его вытянулось от удивления. – Эльфу? Ты сказал, эльфу?! Как это понимать, Брайан?!
– Мертингер, сын Неалиса, лорд Дома Недремлющего Дракона, – повинуясь внезапному порыву, назвал свое настоящее имя странник с черным мечом, – прошу принять мое имя под эти своды.
– Э-э-э, рад знакомству с вами, лорд Мертингер, – запнувшись, произнес Илдиз Тагур. – Брайан, ты уверен?
Трезвый (впервые за много дней) взгляд менестреля был более красноречив, чем все, что могло быть сказано вслух. Трактирщик кивнул, соглашаясь:
– Хорошо, я отвечу на ваш вопрос, эльф. Логнир Арвест отплыл на корабле «Морской Змей» Джеральда Рифа. Их путь лежал в Тириахад.
– Где это? – спросил Мертингер.
– Далеко на юге, в землях бывшей Темной Империи. Это мертвый город, засыпанный пеплом.
«Ты найдешь его там, где море гремит, где черная смерть, город мертвый лежит», – вспомнились лорду напутственные слова дриады.
Да, видимо, так оно и будет – это его судьба.
Эльф слегка поклонился, выражая признательность поочередно сначала трактирщику, затем барду:
– Благодарю вас. Да пребудут свет и тепло в вашем доме.
– И вам приятной дороги, милорд, – попрощался Илдиз.
Эльф вышел, не задерживаясь более ни секунды.
– Брайан, кто это у тебя там? Пса завел? – Проводив взглядом чужака, трактирщик неожиданно заметил, как из-под стола, за которым все так же, слегка покачиваясь, сидел менестрель, выглянула продолговатая черная мордочка. Огромные влажные глаза как будто заглянули в душу Илдиза, короткая шерстка зверя отливала лучистым серебром, хотя, возможно, это была всего лишь игра света и солнечных бликов.
– Собака? Какая еще собака? – удивился Брайан. – Налей-ка мне лучше выпить, а то что-то я совсем протрезвел...
Илдиз отвлекся, переведя взгляд на слишком странно ведущего себя сегодня барда. Когда же трактирщик еще раз посмотрел под стол, там уже никого не было...
Оставшееся до вечера время Мертингер потратил на то, чтобы приобрести коня. Для этого он отправился на площадь Тысячи Висельников, где, по слухам, торговали всем, что только можно было купить в Сар-Итиаде, в том числе, конечно же, и самыми лучшими лошадьми. Цена здесь тоже была высокая, но недостатка в средствах эльфийский лорд пока не испытывал. Из кошелька с золотом уже исчезла половина той суммы, что он взял с собой в Кайнт-Конкре, но у эльфа при себе было еще несколько золотых колец с драгоценными каменьями – так, ничего не значащие украшения, которые не жалко продать. Было и еще кое-что – фамильный перстень с печатью Дома и алым алмазом внутри, но с этой вещью Мертингер ни за что бы не расстался. Это была память об отце – единственное, что осталось.
Проходя между навесами и окидывая опытным взглядом лошадей, эльф краем глаза успевал следить и за обстановкой вокруг. В такой толпе легко можно было получить удар ножом, а угрозу со стороны разъяренного корсарского капитана нельзя было недооценивать. К тому же Мертингера в этом городе уже дважды пытались ограбить, но, хвала Тиене, проворству уличных воришек оказалось далеко до эльфийского чутья. Впрочем, мог найтись вор и похитрее, поэтому расслабляться не стоило.
– Сударь, купите! Красавец, какой красавец! – раздался впереди охрипший голос торговца.
Мертингер бросил на человека скользящий взгляд – тот оказался бородатым малым в засаленной безрукавке и широких штанах. Правый глаз щурился, левый слегка подмигивал, а обветренное лицо не покидала измученная улыбка. Чувствовалось, что стоит он тут уже давно, да без особого толку. Продавал бородач одного-единственного коня, зато какого...
Пепельно-серого цвета, со сверкающей на солнце серебристой гривой и пронзительным взглядом желтых глаз с вертикальными зрачками, этот конь был явно не из простых. Мертингер прекрасно разбирался в лошадях, справедливо считая лучшими из лучших эльфийских сфайксов, этот же был ближе всего к полумракам, но не совсем. Чувствовалась примесь иной крови, но вот какой именно, к своему немалому удивлению, эльф так и не смог определить.
– Что это за конь? – спросил он торговца. – Откуда он?
– Это сархидский полумрак, господин! – ответил торговец, поворачивая под уздцы коня мордой к покупателю.
Благородное животное негодующе фыркнуло, оно явно не привыкло к подобному бесцеремонному обращению.
– Это я и сам вижу, – сказал эльф. – Откуда он у тебя, спрашиваю?
– Достался при случае, – не пожелал вдаваться в подробности бородач. История эта явно была не для чужих ушей. – Брать будете? Красавец! Таких, как он, во всей Северной Пристани больше не сыщете! Всего сорок золотых!
Мертингер не был силен в экономике королевства, но даже ему было ясно, что сорок монет – ничтожная сумма за полумрака, пусть даже нечистокровного. Что-то здесь не так. Эльф пристально осмотрел коня, подмечая даже то, чего не было видно обычному глазу. Его обостренное чутье, дар и проклятие ледяных объятий Стрибора не подвели и на этот раз. Что-то неладное было с этим конем, словно зловещий рок, сути которого невозможно было сейчас разобрать. От него исходила опасность...
– Этот конь убил своего хозяина, так? – не то спросил, не то заявил Мертингер.
– Э-э-э... Как вы узнали?! – удивился вмиг помрачневший торговец. – Да что там скрывать, так оно и есть. Уже весь город знает...
– Как его зовут? – спросил эльф, глубоко заглянув в пронзительные янтарные зрачки.
Конь не отвел взгляда.
– Зачем вам? Все равно же не купите, – раздосадованно отмахнулся бородач.
– Куплю. – Мертингер протянул торговцу довольно крупный кошель, не пересчитывая. – Здесь пятьдесят, держи.
– Его зовут Коготь, – прошептал торговец.
Но конь все равно услышал. Ярко-желтые глаза впились в торговца, ноздри вздулись и выпустили пар, после чего животное заржало. Это было самое странное ржание, которое довелось слышать эльфу. Как будто конь злился, причем не просто злился, а именно угрожал человеку.
– Забирайте его. – Бородач сунул в руку Мертингеру уздечку, чересчур явно торопясь избавиться от своего товара. – Вместе с седлом забирайте. Это еще от старого хозяина осталось. Настоящего, а не того, что умер, – как-то странно добавил торговец.
Покупатель взял коня под уздцы и повел за собой, тот пошел смирно, будто и в помине не было того недовольства, которому эльф только что был свидетелем. Насчет того, что Коготь (ну что за странное имя для коня?) признал в нем своего хозяина, Мертингер пока не обольщался, слишком хорошо он знал лошадей. Выжидает, присматривается, еще не решил, кто перед ним, друг или враг.
«Ничего, скоро мы с тобой подружимся», – подумал эльф и прибавил шаг, торопясь вернуться на постоялый двор засветло.
Весь вечер Илдиз Тагур хмурился, облокотившись о трактирную стойку, – мрачные предчувствия, одно горше другого, терзали его душу, не давая покоя. Уж слишком много всего сегодня произошло – и незнакомец этот эльфийский, и Брайан со своим вдруг нежданно проснувшимся вдохновением, и посетителей мно