На другом конце провода возникла небольшая пауза, и Аликс подумала, что Ким уже забыла, как его зовут.
— Ты имеешь в виду Пьера? О, там все кончено! Мама дала ему от ворот поворот. И мне жаль твоего приятеля, Джеффа, но, значит, не судьба. Потому что сейчас я и в самом деле… — она вздохнула, — и в самом деле влюблена по уши!
Как нечто сверхъестественное могло в то же время быть реальностью, оставалось выше разумения Ким. Даже в своих любимых романах она не встречала ничего подобного по сравнению с тем, как ухаживал за ней Тонио. Они ужинали и танцевали в роскошных ресторанах и, поскольку оба обожали ходить по магазинам, часто проводили время в «Бергдорфе» и «Балгари», скупая все, что привлекало внимание Тонио.
— Мы ведем себя как дети в магазине игрушек, — заметила как-то Ким, вызвав смех Тонио. Они были вместе ежедневно с полудня до позднего вечера.
Он был сногсшибательно красив, ее Тонио, со своей смуглой кожей, темными сверкающими глазами и черной шевелюрой. Стройное телосложение он унаследовал от своей матери, бывшей французской манекенщицы. Во всем остальном он походил на отца, то есть был энергичным, властным и подверженным резким перепадам настроения.
Тонио мог становиться высокомерным, если что-то ему не нравилось. Когда они с Ким ужинали вместе еще только во второй раз, он чуть не добился увольнения официанта, который принес им недостаточно горячее блюдо, — расценив это как преступление. Ким отметила про себя его вспыльчивый нрав, но тут же решила, что для нее это не имеет значения, потому что не могла представить себе ситуацию, при которой стала бы в чем-то ему перечить: Тонио был таким опытным и уверенным в себе мужчиной!
Тридцатитрехлетний Тонио был среднего роста, с подтянутой и мускулистой фигурой бегуна. По утрам он два часа занимался спортивными упражнениями и строго соблюдал диету. В Нью-Йорке он остановился в консульстве Сан-Мигеля, занимавшем особняк из известкового кирпича на Восточной Семидесятой улице, где у него были отдельные апартаменты, обставленные антикварной мебелью времен Французской Империи. Формально он входил в состав дипломатического корпуса.
— Внешний вид значит очень много, — внушал он Ким.
Его собственный внешний вид был безукоризненным — от искусной, по последней моде удлиненной стрижки до итальянских костюмов и обуви из крокодиловой кожи. Он преклонялся перед физической красотой. Именно она в первую очередь привлекла его внимание к Ким.
— Это вовсе не значит, что одной красоты достаточно, мой ангел, — объяснял он ей одним ясным вечером, когда они плыли на зафрахтованной яхте по Ист-Ривер, — потому что у меня было много красивых женщин, могу тебя заверить. Но они очень быстро разонравливались мне: я находил их бездушными, холодными и жадными созданиями. Не надежнее стекла. В них не было… как бы это поточнее выразиться… чистоты, что ли. И вдруг я увидел твою фотографию на обложке журнала… Я был околдован. Твое лицо выглядело таким нежным и целомудренным… И я решил, что должен посмотреть в эти живые фиалковые глаза и убедиться, что ты действительно такая, какой я представил тебя по снимку.
— И?.. — Ким посмотрела на него этими фиалковыми глазами, излучающими любовь. С Тонио ей незачем было сдерживать свои чувства.
— И! — Он нежно поцеловал ее в губы. — Ты оказалась даже лучше.
Больше всего она нравилась ему в одежде белого или мягких пастельных тонов, потому что они как бы подчеркивали ее молодость и невинность. Он называл ее «мой ангел», «моя принцесса», «моя жемчужина».
Однажды они танцевали в музыкальном салоне с зеркальными стенами.
— Взгляни на нас со стороны… — шепнул он ей на ухо.
Она посмотрела. Привлекательный, смуглый, элегантный молодой человек с черными блестящими волосами и нежная златокудрая красавица — они являли собой пару, словно сошедшую с обложки модного журнала или со страниц волшебной сказки.
Больше всего Ким удивляло то уважение, с которым Тонио относился к ее матери. Они прекрасно ладили друг с другом и часто вели долгие беседы, пока Ким переодевалась к выходу, поэтому она даже не знала, о чем они говорят.
— Мне нравится, что вы с матерью так близки, — как-то признался Тонио. — Уважение к старшим, признание их авторитета нечасто теперь встречаются в нашем мире. Слишком много девушек твоего возраста стараются вести мужеподобный образ жизни. Вся эта болтовня о свободе, независимости… Все это ненамного лучше, чем быть обыкновенной шлюхой. — Черные глаза его сердито сверкнули. — Феминистки — так они себя называют… Меня коробит от одного только этого слова! Что может быть женственнее нежности и покорности? Я иногда думал, что мне следует поискать свою суженую в монастыре. Но воспитанницы монастыря слишком провинциальны! И ни одна из них так не хороша, как ты!
Ким покраснела и опустила глаза: впервые он заговорил о браке.
— Что ты думаешь об этом, мама? — В тот вечер она забралась к матери на кровать, трепеща от волнения. — Он собирается сделать мне предложение, да?
Бетт была в этом уверена. Но наряду с предложением, действительно последовавшим через несколько дней, на свет появились и определенные условия.
В то утро Ким отправилась по магазинам, а когда вернулась, то застала Тонио и Бетт, о чем-то совещающихся с заговорщицким видом в гостиной. Лица их были очень серьезны. Ким отослали в ее комнату до специального приглашения. Она попыталась подслушать под дверью, но тщетно. Самый громкий звук, который она слышала, оказался биением ее собственного сердца.
Немного погодя в комнату вошла Бетт, раскрасневшаяся от волнения.
— Тонио уехал, — сообщила она. — Если все пойдет хорошо, он вернется вечером с обручальным кольцом. Он уже разговаривал со своим отцом. Теперь о том, до чего мы с ним договорились.
Тонио потребовал от своей невесты две гарантии. Первая: они будут венчаться в католической церкви.
— О Боже! — простонала Ким.
— Никаких проблем, моя радость. Мы всегда были католиками.
Ким в изумлении уставилась на нее.
— Не слишком ревностными, признаю, — продолжала Бетт, — но уверяю тебя, что в три месяца тебя крестили в… в общем, я забыла название церкви — какого-то святого, — но было это в Сан-Диего, в Калифорнии. Священника звали О'Доннелл, это точно.
— Неужели! — Ким слушала раскрыв рот.
— Положа руку на сердце. Так что вопрос с религией можно считать решенным. Теперь второй пункт. — Бетт сощурилась. — Я могу сказать только одно, дорогая: надеюсь, ты была пай-девочкой, как и должно было быть. Все теперь зависит от этого.
Медицинский осмотр Ким штатным врачом был назначен на этот же день в консульстве Сан-Мигеля. Если подтвердится, что она девственница и способна к деторождению, Тонио женится на ней. Венчание состоится в кафедральном соборе Св. Бенедикта первого мая, в годовщину прихода к власти отца Тонио. Если же с Ким не все будет в порядке, она может оставить у себя сделанные ей подарки с наилучшими пожеланиями, но Тонио больше не увидит.
Ким вытерла лоб, покрывшийся испариной от облегчения. Наконец-то она вознаграждена за годы верности своему идеалу! И все же она была обескуражена. Что это, интересно, за любовь на каких-то условиях? Любовь, которую можно подарить, а потом забрать назад? Она бы вышла замуж за Тонио сию же минуту, вне зависимости от того, что он натворил до встречи с ней! Даже если он переспал с тысячью женщин… Прошлое есть прошлое.
Тонио вернулся вечером того же дня с обручальным кольцом, украшенным бриллиантом в восемнадцать каратов, принадлежавшим когда-то императрице Евгении. Встав перед Ким на колени, он надел ей кольцо на палец, и в тот же момент она почувствовала, что все ее сомнения улетучились как дым.
Пока они целовались, обнимались, обменивались нежными бессмысленными словами, Бетт с головой ушла в составление сообщения для прессы о предстоящей свадьбе.
— В самом деле, он же не может быть свободен в выборе, — вразумляла Ким негодующую по поводу истории с медицинским освидетельствованием Аликс. — В конце концов, он же наследник…
— Трона? — фыркнула Аликс. — Мы имеем дело с мужским шовинизмом, и этим все сказано! Впрочем, ты его любишь, а только это и имеет значение.
— Когда ты с ним познакомишься, — осторожно начала Ким, — ну, в общем, я надеюсь, он тебе понравится. Для меня это очень важно. Я знаю, что ты обо всем этом думаешь — о его отце и так далее. Я помню ту встречу со студентами у тебя дома, когда разговор шел о политической ситуации в Сан-Мигеле, о том, что обстановка там накаляется. Но ведь я выхожу замуж не за всю страну, а за конкретного мужчину! И я хочу, чтобы ты была на моей свадьбе подружкой невесты. Итак, до вечера! Встретимся на ужине. Я знаю, ты будешь чудесно выглядеть!
Аликс рассмеялась, уловив в голосе Ким нотку предостережения.
— То есть ты хочешь, чтобы я надела свои лучшие джинсы? Не беспокойся, Ким! Я не поставлю тебя в неловкое положение.
Как Аликс и предполагала и чего Ким и опасалась, ужин оказался сущей катастрофой: Аликс почувствовала к Тонио резкую антипатию с первого взгляда.
Он начал беседу с сообщения о том, что Министерство обороны Сан-Мигеля поддерживает тесные деловые связи с фирмой отца Аликс. Сам же он беспредельно восхищается Льюисом Брайденом и горит желанием поскорее с ним познакомиться. Аликс холодно улыбнулась:
— Боюсь, тут я ничем не могу быть вам полезна. Мы с отцом не разговариваем уже несколько лет.
— Могу я узнать причину?
— Мой отец фашист и тиран.
Глаза Тонио гневно сверкнули.
Встревоженная Ким перевела беседу на нейтральные темы, и в продолжение всего вечера она проходила под маской показной учтивости. Однако нет-нет, да и проскальзывали прозрачные намеки, колкости, язвительные замечания, а временами все замолкали, и тогда над столиком нависала тяжелая тишина. В конце концов Аликс ушла так быстро, как только позволяли приличия.
— Ничтожная адвокатишка с левацкими взглядами! — взорвался Тонио, едва они остались с Ким одни. — Я не желаю видеть ее на нашей свадьбе! Я хочу, чтобы она вообще исчезла из твоей жизни!