— Замок тоже надо бы поменять, — заметила Маня.
— Само собой! А если на этот рев примчится милиция, я не виновата! Зато им неповадно будет в другой раз сюда лезть.
— Ну, я не знаю, по-моему, это все для честных людей или для случайных жуликов. А если эти нацелились на вашу квартиру, то рано или поздно все равно залезут. Елизавета Платоновна, извините меня, но…
— Что? Ты, наверное, хочешь спросить, что меня связывает с этим шмендриком, да?
— Да!
— Понимаешь, мы с ним когда-то учились в одном классе. Он был, конечно, жутким хулиганом, но в общем-то неплохим парнем и один раз даже заступился за меня перед шпаной, а после школы мы и не виделись ни разу. Я слышала, что его посадили за какие-то махинации. И вот недели две назад я вдруг встретила его, мы разговорились, он много чего интересного рассказывал, я даже подумала, что из этого можно сделать забойный материал, не для журнала, конечно, но для газеты какой-нибудь, и сдуру позвала его к себе. И почти сразу пожалела, он хищным взглядом шарил по стенам, по книжным полкам и вообще… даже вспоминать противно. В школе он таким не был. А теперь выясняется, что он еще и шантажист…
— Ну, кажется, не он сам…
— Какая разница! Интересно, а кому это понадобилось? И почему ваша Маргарита в милицию не заявит? Боится, что всплывет что-то нехорошее? Ее можно понять. Ох, я вспомнила, мне папа твой говорил, что ты юная сыщица, ребенка какого-то похищенного отыскала, правда?
— Правда.
— А теперь вот шантажистов ищешь?
— Ищу. Но я же не одна, у меня друзья.
— Но ведь это может быть опасно!
— Бывает и опасно. Но чаще на детей внимания не обращают. Мол, вертятся тут какие-то мелкие… Ладно, спасибо, пирожные были вкусные, я пойду, наверное.
— Это тебе спасибо! Кто знает, если бы не ты… А я вот ничем тебе помочь не смогла.
— Ой, подождите, Елизавета Платоновна! — воскликнула вдруг Маня. — А вы случайно не знаете кого-нибудь из знакомых Владислава Игоревича, кому могло понадобиться…
— Ты хочешь сказать, нет ли там еще какой-то претендентки на его руку и сердце, да? — грустно улыбнулась Елизавета Платоновна.
— Ну, в общем…
— Да там много таких, он ведь интересный мужчина романтической профессии. Но назвать кого-то конкретно… Хотя, знаешь, была там одна история. Довольно неприятная. Не знаю даже, может, это все и чепуха.
Маня, которая уже собралась уходить, поплотнее уселась на кухонном диванчике.
— Года два назад Владик нанял одну женщину, чтобы убирала у него, следила за цветами, у него масса всяких экзотических растений в доме, а он ведь надолго уезжает. И еще у него аквариум изумительный. Вот ему кто-то и порекомендовал женщину, вроде бы вполне приличную, с высшим образованием, мол, ей нужны деньги и все такое. Женщина эта в него влюбилась и постепенно стала захватывать власть в доме. Вплоть до того, что отслеживала звонки на автоответчике, стирала неугодные ей, словом, начала вмешиваться в его жизнь, а потом еще он обнаружил, что у него пропали деньги, довольно большая сумма. И он эту бабу прогнал. Она устроила безобразную сцену, грозила ему, билась в истерике, мол, она чиста и непорочна, а украла какая-нибудь из его дам, и все в таком роде. Может, это ее рук дело?
— Запросто! — воодушевилась Маня. В голове у нее мелькали разные догадки, но делиться ими с Елизаветой Платоновной она не стала. — Ой, а вы не знаете, как ее звали? И как ее найти?
— Ну, откуда же? То есть звали ее, кажется, Светлана или Лариса, точно не помню. А как ее найти…
— Но ведь ее кто-то рекомендовал Комову?
— Да, но кто?
— И это никак нельзя узнать?
— Я попробую! Ничего не обещаю, но попробую! Такие истеричные мстительные бабы на многое могут пойти… Хорошо, Манечка, обещаю, что предприму настоящее журналистское расследование!
— Спасибо, большое вам спасибо!
— Это тебе спасибо! Оставь мне свой телефон, я обязательно позвоню. В любом случае! И расскажу, чем все завтра закончится, договорились?
Глава VIIСтаршая подруга
— Нехило поработала, Малыга, — заключил Леха, выслушав Манин рассказ. — Теперь, между прочим, неплохо было бы показать фотку той падлы и твоей Елизавете, и еще Таисии. Ты, кстати, не спросила, Елизавета-то ту домработницу сама видела? Или только что-то где-то краем уха, краем глаза?
— Не спросила, — огорчилась Маня. — Но ничего, в любой момент могу спросить. Я ей позвоню и спрошу, нет проблем!
— Хорошо бы она ее видела, — заметил Гошка, — по крайней мере это будет просто, а то врать Таисии придется с три короба. И еще, я вот что подумал. Можно понять, если женщина втюрилась до полусмерти и злится, что ничего у нее не выходит, от злости и от ревности, как известно, черт-те что вытворить можно. Это в принципе ясно. Но вот за каким чертом при этом жить по чужим документам? А она ведь по ним живет.
— То есть ты думаешь, что лже-Ираида — это не домработница? — уточнила Маня.
— А чего тут думать? — встрял Леха. — Надо показать фотку Лизане, и все дела. Нечего зря мо́зги напрягать.
— Мозги́! — поправила Маня.
— Не, — засмеялся Леха. — Мозги́ едят, а напрягают мо́зги!
— Глупости! Нет такого слова — мо́зги!
— Заткнитесь! — рявкнул Гошка. — Напрягают мозг! А едят мозги́. И все! Поняли?
— Вопрос спорный, между прочим! — спокойно заметил Леха.
— Знаете что, у меня такое впечатление, что мы делаем один крохотулечный шажок вперед и сразу спотыкаемся, и спотыкаемся не на чем-нибудь, а на ваших идиотских спорах! — раздраженно произнес Гошка. — Маня, неужели ты не понимаешь? Я уж тебе объяснял — не будешь придираться к Лехе, он будет нормально говорить! Все, вы как хотите, а я домой! Мне все это надоело, я устал, в конце концов! Целый день черт знает чем занимаемся!
Маня хотела ему возразить, сказать, что как раз сегодня у них есть определенные успехи, но решила промолчать. Что, впрочем, ей нелегко далось.
— И где ты целый день таскаешься? — спросила Саша, когда Маня, наконец, вернулась домой. — Мама звонила, спрашивала про тебя.
— И что ты сказала?
— Что ты куда-то подалась с Гошкой. Разве я не правду сказала?
— Правду, правду, ты всегда говоришь только правду и ничего, кроме правды!
— Разве это плохо?
— Да что ты, Саня, это прекрасно, это просто божественно! Как и ты сама!
— Да что с тобой такое? Чего ты бесишься?
— Сама не знаю, — вздохнув, призналась Маня. — Наверное, у меня трудный возраст.
— Ну, тогда еще ничего, трудный возраст проходит… — улыбнулась Саша. — Не хочешь мне рассказать, чем вы там занимаетесь?
— Ничем особенным, так, ерунда.
— Слушай, Маняшка, я что-то не пойму, когда Гошка твой обожаемый был в меня влюблен по уши, у нас с тобой отношения нормальные были, а теперь, когда он меня разлюбил, ты вдруг на меня обозлилась. По-моему, это несправедливо.
Маня открыла рот от удивления:
— Ты, значит, все замечала, да? И что был влюблен, и что разлюбил?
— Конечно, — пожала плечами Саша, — женщины всегда такие вещи замечают. Но ты мне не ответила, чем я теперь-то тебе не угодила? Или ты на Зорика глаз положила?
— Нужен мне твой Зорик, как корове пятая нога!
— Тогда в чем дело?
— Сама не знаю. Может, просто ты слишком правильная для меня…
— Глупости! Манька, мы же родные сестры и всегда жили душа в душу! Давай подумаем, что теперь-то делать? Так ведь нельзя! Ну скажи, что ты от меня хочешь?
— Да не знаю я…
— Дело в Гошке, да? В том, что он на тебя внимания не обращает.
— Почему это? Очень даже обращает, — не слишком уверенно ответила Маня. — Он мне из Германии подарок привез!
— Да? Покажи! Что ж ты молчала?
— А что говорить? Вот, видишь… — Маня показала маленького мягкого медвежонка в пестрой рубашке с надписью «Амстердам».
— Какой хорошенький! — воскликнула Саша. — Мягонький такой, приятный. Только почему Амстердам? Это же в Голландии.
— Знаю! Он его купил, когда они в Амстердаме были, но вообще-то он ведь в Германию ездил, вот я и сказала.
— Ну что ж, хорошо, значит, он о тебе помнил, поздравляю.
Мане показалось, что в голосе Саши прозвучала некоторая ревность. Вот вроде и не нужен ей Гошка, а все равно неприятно, что разлюбил. Но девочка решила не обращать на это внимания, иначе и вправду можно вконец испортить отношения с родной сестрой. Но тем не менее ей это было довольно приятно. Не все же красавицам, умницам тоже кое-что перепадает!
Когда Саша наконец ушла в другую комнату и включила телевизор, Маня позвонила Елизавете Платоновне, узнать, видела ли та домработницу Комова.
— Нет, — сказала Елизавета Платоновна, — я ее ни разу не видела, а вот Таисия Никитична знает ее прекрасно, можешь показать фотографию ей. Кстати, она вполне может знать и адрес этой женщины или телефон.
— Но как я ей это все объясню? — растерянно проговорила Маня.
— Ах да, у вас же другая легенда была, — засмеялась Елизавета Платоновна. — Знаешь что, я, пожалуй, сама с ней поговорю, она женщина не слишком умная, и я уж сумею навешать ей на уши лапши. Вот только когда? Завтра я должна дома сидеть, поджидать этих голубчиков. Кстати, мне уже поставили ревуна, так что…
— А вам одной не страшно?
— Если честно, то страшно, еще как страшно.
— А хотите, я к вам приеду? Могу у вас переночевать и завтра дождаться этих шмендриков.
— Но как же ты уйдешь из дому?
— Очень просто! Мамы сейчас нет, а сестре я скажу, что мне надо.
— И она тебя отпустит?
— Попробовала бы не отпустить!
— Маня, я даже не знаю… Ты же все-таки ребенок.
— Ну и что? Если ваш ревун работает…
— Работает, еще как работает! Чуть всех соседей с ума не свел, когда его опробовали.
— Ну вот, тогда я вполне могу у вас переночевать, ничего особенного. И потом, мне жутко интересно!
— Понимаю, — засмеялась Елизавета Платоновна. — И тебе не лень опять ко мне тащиться?