– Смотрите, Калистратов. Я помню и ценю ваши былые заслуги и надеюсь… На сегодня свободны, майор.
«Все начальники – хамы!» – думал Блондин, покинув генеральский кабинет. Ничего, предстоящие события должны были многое изменить… Да, он не раскроет за последующие сутки взрыва и прочих преступлений, но со своего места в первую очередь полетит именно хам-начальник. Полетит, как пить дать полетит. Ну а старший опер при своих в любом случае останется.
А если все пройдет как задумано, Директор его не обидит. Не подполковничьи звезды получит Калистратов, а как минимум кресло нынешнего хама-генерала. Выкинув из головы начальственную выволочку, майор связался со следственным изолятором и в который раз поинтересовался самочувствием ребятишек из «банды Композитора». По счастью, с ними все было нормально, сидели в одиночной камере, снабженной телевизором и холодильником. Сильно огорчать находящегося на воле гвардии подполковника Блондин не хотел… Всему, как говорится, свое времечко.
Люсечка все теснее и теснее прижималась к Калистратову. Все складывалось самым счастливым образом, но… Телефонный звонок и голос Вовы Гусакова в один миг лишили майора Калистратова редкого ощущения счастья.
– Слушаю тебя, Владимир, – с трудом скрывая досаду, проговорил Калистратов.
Выслушав Вову, довольно жестко произнес:
– Это твои проблемы, и меня они касаться не должны. Делай что хочешь…
С этими словами Калистратов отключил связь. Вова и его звери дали-таки маху. Поймали ментов, явно работающих на Груздева, но не совладали с ними, и теперь менты забаррикадировались в одном из зданий базы ЧОПа…
Да пусть жжет их ко всем чертям!
– Что за Владимир тебе звонил? – спросила Люсечка, чуть отодвинувшись от Калистратова.
В ее карих глазах было глупое девичье любопытство, не более того.
– Да это так, по работе… – отмахнулся Калистратов.
– Просто люди с именем Владимир обычно приносят мне неприятности, – надула губки Люсечка.
– Этот не принесет, – чуть улыбнувшись, успокоил девушку Блондин.
– Он, случайно, не с Большой Грузинской улицы, у него отчество не Михалыч, случайно? – взволнованно уточнила Люся.
– Забудь о нем! Он не с Большой Грузинской и не Михалыч… – вторично отмахнулся Калистратов.
– А как его отчество? – не унималась девушка.
– Павлович, – ответил майор. – Повторяю, тебе нечего волноваться.
– Если не Михалыч, то, пожалуй, и в самом деле нечего!
Только теперь к девушке вернулось спокойствие. Она взяла бокал и наполнила его недавно откупоренным шампанским. Калистратов проделал то же самое.
– Чтобы нас больше никто не отвлекал и не нервировал! – произнесла тост Люсечка и вновь прижалась к майору всем своим трепетным тельцем. Сделала она это не слишком ловко и потому нечаянно окатила Калистратова содержимым своего бокала.
– Ой, – пискнула Люсечка. – Давай быстро в стиральную машину, пользоваться умеешь?
Майор поспешно кивнул. В самом деле шампанское основательно залило дорогую итальянскую рубашку Калистратова. Он поспешно стянул ее и направился к стиральной машине. Девушка тут же схватила его мобильник, нашла последний номер соединения, записала его на бумажку. Затем включила DVD-проигрыватель. Послышалась любовно-лирическая тема французского кинематографа.
Засунув рубашку в стиральную машину, засыпав моющее средство и включив ее, Калистратов вернулся в комнату к девушке. По его возвращении музыка внезапно оборвалась; войдя в комнату, Калистратов увидел, что Люся не одна…
Рядом с ней на диване сидел не кто иной, как Ильдар Саратовский. За спиной же Калистратова, со стороны коридора, вырос почти двухметровый бородатый гигант с длиннющими жилистыми ручищами. Вот он и в самом деле был похож на древнего скандинавского воина.
– Значит, проблемы у Вовы-беспредельщика? – не поздоровавшись, произнес Ильдар, изучив протянутую девушкой бумажку с телефоном. – Сейчас позвоним, если надо – поможем… Да ты присядь, не дрожи, упырь, гнида цветная…[17]
– Ну и клоака. Неужели так трудно хоть чуть-чуть прибраться? – оторвавшись от прибора ночного видения, проговорил Касаткин.
– Ты ничего не понимаешь, так живут истинные миллионеры, – произнес в ответ Леонид.
– Серьезно? – без тени иронии переспросил Валера, кивнув в сторону цыганского поселения.
– А ты на технику у гаражей посмотри, – отозвался Леонид.
В самом деле, в двух грязных, захламленных всяческим мусором дворах рядом с кирпичными гаражами стояли джипы-внедорожники, тянущие не на один и даже не два десятка тысяч гринов. В целом же жилища цыган состояли из диких контрапунктов. Грязь, мусор, какие-то дырявые тазы и ведра во дворах, рядом двухэтажные постройки с зелеными спутниковыми тарелками. И сами цыгане – ужасающе безвкусно одетые мужчины и женщины с золотыми зубами, а также их дети, очень подходящие для массовки в фильме о мрачных годах дореволюционной России. И ведь в самом деле, если бы не спутниковые тарелки, особняки и внедорожники, то картинка вполне соответствовала бы и середине позапрошлого века.
– Регулярно отстегивают дань местным ментам, вот «гадючник» никто и не трогает, – проговорил Леонид.
Валера вновь припал к оптике, рассматривая цыган. Никакой притягательной экзотики, некрасивые землистые лица, грязные спутанные волосы, нелепо одетые фигуры. Ольга не случайно произнесла, что можно было бы и не вмешиваться.
– Вот и наши ребятишки показались, – произнес Леонид, ведущий наблюдение за шоссейной дорогой, шедшей от города к поселку. – Ну и ни хрена ж себе! – тут же добавил он.
Валера сразу же навел свой прибор в сторону Леонида. Зрелище было и в самом деле – «ни хрена ж себе!». Из-за поворота показалась целая колонна неспешно идущих здоровенных коротко стриженных «ребятишек». Вот их уже человек пятнадцать, вот и все двадцать, конца же шествия из-за поворота не наблюдалось.
– Канистры тащат, – проговорил Леонид, да Валера и сам уже заметил несколько металлических емкостей в руках «ребятишек».
– Не меньше пятидесяти голов, – подвел итог Леонид.
Колонна наконец-то закончилась. Командир молчал, прапорщик Касаткин тоже говорить не торопился. Нет, не этого ждали Шаинский с Валерой. Оба они предполагали, что убирать конкурентов в наркобизнесе будут по той же схеме, по которой зачищали авторитетов. То есть пара-тройка автоматчиков, подрывник, возможно, снайперы. Именно на встречу с ними ориентировались подполковник и Валера, когда подходили к цыганскому поселку. Однако Директор и его беспредельная гвардия решили использовать другой сценарий. Город наверняка уже стонет от цыганских наркодилеров, местные менты разводят руками и ни черта не делают, но вот в один прекрасный день (точнее, вечер) спортивные ребята решают раз и навсегда покончить с «наркогадючником». «Ребятишек» этих не один год в спортзалах натаскивали, потом в столицу возили, где они мастерство свое костоломное на гастарбайтерах опробовали. А сегодня нате вам – показательная акция. Сперва кулаками, ножами (впрочем, под куртками армейского кроя вполне мог уместиться укороченный «Калашников»), потом бензином… И будет все полыхать синим пламенем. «Ребятишки»-то совсем молодые. Валера же с Леонидом в другое время росли, как-то еще с самого детства усвоили – нельзя людей жечь, какими бы они ни были…
Как-то раз в машину к Валере сел немолодой дяденька, лицо которого показалось Касаткину очень знакомым. Чуть приглядевшись, Валера узнал в нем известнейшего артиста. В прошлом известнейшего, лет эдак двадцать пять назад, в Валеркином детстве. И Валера вспомнил, что если видел по телевизору какой-нибудь фильм с участием этого артиста, то всегда смотрел его с интересом, до самого конца. И в кино с приятелями-одноклассниками всегда ходили на фильмы, где тот артист играл. А сейчас вот, уже немолодой, с невеселым выражением лица и большой сумкой в руках, знаменитый артист сидел на заднем сиденье Валериной машины. Артист назвал адрес одного из столичных медицинских центров, и Валера молча тронул свое такси. Ему очень хотелось сказать актеру какие-то необыкновенно хорошие добрые слова, поблагодарить его за все фильмы, но слова такие у прапорщика Касаткина почему-то не находились.
– Слушай, тебя как зовут? – неожиданно актер сам первым начал беседу.
– Валерий, – ответил Касаткин.
– Тебе лет тридцать, так?
Валере было больше, но он кивнул. К своему молодому, слабо меняющемуся с годами облику Касаткин уже привык.
– А мне семьдесят, – продолжил актер. – Вот сейчас шел по улице, навстречу ребята, человек пять. Твоего возраста, ну может, чуть помоложе. И у всех, не поверишь, на груди значки со свастикой. Я глазам сперва не поверил, думал, может, кино какое снимают. Огляделся вокруг, ни оператора, ни осветительной техники. Стало быть, по правде все…
Семидесятилетний актер на некоторое время умолк. Молчал и Валера. Что тут говорить? В самом деле, никакое кругом не кино.
– Страшно, знаешь ли… – произнес наконец актер. – И непонятно, и страшно.
– Может, наладится все, – проговорил совершенно дурацкую фразу Валера.
– Может, – без всякого оптимизма согласился с ним актер.
Еще минуты три они проехали молча. Потом Валера затормозил у главного входа в недавно выстроенный медицинский комплекс.
– Денег не надо, – произнес Касаткин, видя, что пассажир полез в карман.
– Ты что, парень? – удивился актер.
– Спасибо вам за… – и тут Валера произнес все пришедшие на память картины с участием пожилого актера.
– Деньги ты все-таки возьми, – как-то неопределенно покачал головой актер.
На том они и расстались.
– Не так страшна боевая машина десанта… – первым нарушил молчание Валера, но договаривать излюбленную фразу до конца не стал.
– Задержать их сможешь? – спросил Леонид.
Колонну, двигающуюся по ровному прямому шоссе, было видно уже и без оптики. Не менее пятидесяти амбалов, в подвалах накачавших бицепсы и поднаторевших в уличных потасовках.