На полках над плитой нашлись две глубокие тарелки под гратен — ярко-зеленые, кричащие о мирной и дружной семейной жизни. Рика положила в них макароны с креветками и луком, залила соусом, посыпала сыром, панировочными сухарями, сухой петрушкой и поставила в горячую духовку. Затем сняла фартук. Она была уверена, что блюдо получится вкусным.
— Можно посмотреть книги?
Рёске растерянно кивнул, и Рика направилась к шкафу у стены, чтобы взять с полки книгу в красной обложке. Похоже, в основном тут книги Рэйко, а Рёске не слишком много читает.
Да, вот она. Та самая книга с картинками, с которой все началось. Темная кожа мальчика ярко контрастировала с кирпично-красным фоном обложки. По подсказке Рэйко три месяца назад Рика ступила в джунгли, полные опасностей. И вот, не успела она оглянуться, как оказались с Манако вдвоем в этом жарком, влажном лесу, а Рэйко пропала из виду.
На последних страницах книги была картинка с золотистым маслом у ствола дерева. Неожиданно под ноги спланировал листок, заложенный между страниц. Газетная вырезка. Что-то подсказало Рике: Рёске не должен эту вырезку видеть, поэтому быстро подняла листок и сунула в карман.
— А взглянуть на компьютер Рэйко можно? Вдруг получится выяснить, где она.
Получив согласие Рёске, Рика вытащила ноутбук из ящика комода.
— Я пытался его включить, но не смог подобрать пароль… — покачал головой Рёске.
Рика попробовала вбить в строку дату рождения Рэйко, свой номер телефона и номер Рёске, дни рождения любимых актеров Рэйко, но ничего не получалось. До ноздрей доносился сладковатый запах разогретого масла и сыра, растаявших и перемешавшихся между собой.
— Не думаю, что с Рэйко что-то случилось. Скорее она сама, сознательно, уехала по каким-то причинам… Подождешь с заявлением в полицию до завтрашнего обеда?
— Есть какие-то догадки?..
Длинная тень Рёске накрыла ее со спины. Даже не видя его, Рика знала, какое у него измученное лицо.
— Наша однокурсница обещала рассказать что-то…
Стоит обернуться — и ее ложь будет раскрыта.
Тут, к счастью, раздался сигнал таймера. Рика поспешно оторвалась от ноутбука, обошла Рёске и направилась в кухню. Открыла духовку. Пляшущие бледно-голубые огоньки, горячий воздух, обдувающий лицо… все, как тогда, в классе, — до чего же яркие воспоминания!
Золотистая корочка радовала глаз. Как минимум на вид все в порядке. Рика с облегчением выдохнула, надела кухонные рукавички и достала гратен. Затем накрыла на стол, позвала Рёске, они пожелали друг другу приятного аппетита и принялись за еду.
Вилка с хрустом вонзилась в панировку и сыр. Снизу, словно лава, засочился горячий соус, выглянули макароны и креветки. Преисполненная уверенности в себе, Рика положила в рот маленькую порцию. «И соли достаточно, и вкус неплох», — уже решила она, но тут вкусовые сосочки выдали совсем другое, не очень-то приятное ощущение. И это ощущение напрочь убило нежный аромат сыра и масла, упругую сочность макарон и креветок. Кажется, она плохо перемешала соус — в нем встречались комочки. Попытка проигнорировать их провалилась: комочки упорно давали о себе знать, мешая наслаждаться вкусом.
Рика поникла и отложила вилку.
— Бешамель я запорола. Невкусно получилось. Извини.
— Вовсе нет! Спасибо за еду.
Дело не в том, что ее кулинарные навыки притупились за восемнадцать лет… Что-то внутри ухнуло вниз — как в самолете при посадке. Скорее всего, и тогда, в школе, гратен вышел таким же. Просто одноклассницы и добрая учительница пожалели ее самолюбие: они, наверное, сочувствовали ситуации в семье Рики. В том маленьком мирке любое ее действие было обречено на похвалу.
Рёске с нечитаемым выражением лица бодро орудовал вилкой, а Рика наконец поняла: пусть даже она приготовила бы отцу этот невкусный гратен, ничего бы это не изменило. У отца не было воли к жизни, его смерть была неотвратимой. Не в ту пятницу, так в другую, не в пятницу, так в понедельник или в среду — отец был не из тех, кто способен сопротивляться.
Это бред — считать, что ты можешь спасти человека, раз-другой приготовив ему домашнюю еду. Сколько женщин страдают, скованные по рукам и ногам этим заблуждением? Спасти жизнь неумелой стряпней… Да хоть бы и умелой. Но такие мысли — перебор даже при завышенной самооценке. Рика наизнанку выворачивалась, чтобы спасти отца от одиночества, веселила его как могла, и все равно у нее ничего не вышло — и едва ли что-то вышло бы, наступи она себе на горло в тот день и разыграй примерную дочь.
«Да и вообще, была ли смерть отца настолько трагична?» — задумалась Рика, жуя невкусный гратен.
Отец вел тот образ жизни, который был для него в какой-то степени комфортным, и не хотел ничего менять, а она вбила себе в голову, что он ужасно несчастен, и изо всех сил старалась что-то с этим сделать. Но ведь отца устраивала такая жизнь. Он изначально не был создан для семейного быта. Рике нередко казалось, что они с матерью лишь обременяли его, хотя думать об этом, конечно, не хотелось. В памяти вспыхнула сутулая спина отца, его длинные худые ноги — он удалялся от нее, не оборачиваясь. Так и было в реальности: отец наотрез отказывался видеть то, чего не хотел видеть, и делать то, что не входило в его планы. От старался дистанцироваться от всего, что его не касалось. Подросшей Рике такой подход к жизни казался удручающим, но отцу было комфортно внутри своей маленькой личной крепости.
— Я тут понял кое-что, — монотонно произнес Рёске. — Мне всегда казалось, что Рэйко популярна… Но за последние дни я обзвонил людей, чьи контакты нашел в ее старой записной книжке, и заметил: большинство ее недолюбливают. И никто из них не знает Рэйко, какой ее знаю я.
— Рэйко всегда действует методом проб и ошибок. И отношения с другими выстраивает так же. И со мной так было, и с тобой, наверное, тоже. И с вашей семейной жизнью в целом. Она все проверяет на практике — старательно, вдумчиво.
Рика отложила вилку, а Рёске продолжал методично поглощать макароны. Наверное, он безропотно съест что угодно, если поставить перед ним тарелку.
— Я не думаю, что Рэйко вышла за тебя замуж, только чтобы родить ребенка. Будь она такой расчетливой — наверняка обдумала бы все лучше, как устроить жизнь себе по вкусу.
Попрощавшись с Рёске, Рика поспешила к станции. Надо возвращаться в офис. Тигров в книжке на самом деле было четверо.
Кадзии указала на мужчину, который едва не стал ее четвертой жертвой.
Времени выбирать заведение не было. Время уже перевалило за десять, когда Рика встретилась с Синои в небольшом пивном баре рядом с издательством. Она тут же поймала на себе пристальный взгляд Китамуры из дальнего угла — и проигнорировала его.
— Я думаю, этот мужчина мог быть помощником Манако. — Синои достал из папки с материалами старую газетную вырезку; эти материалы он получил от знакомого из Ниигатского филиала. — С девяносто пятого года он жил в одиночестве в своей квартирке в Агано. Его родители — достаточно влиятельные в тех краях люди. Они не могли допустить, чтобы их имя появилось в прессе. Сына они до сорока лет держали при себе, а затем подарили ему квартиру, можно сказать, принудительно отселили от себя. После этого они с ним почти не виделись, только деньги на жизнь давали. На него поступало много жалоб: вопил по ночам, гадил соседям, а бывало, заговаривал с детьми на улице ни с того ни с сего. Когда поднялась шумиха из-за его блужданий вокруг школы, ареста не последовало. Уверен: родители вмешались.
С выцветшей страницы газеты на Рику смотрел молодой мужчина — ему было где-то за двадцать. Красив, ничего не скажешь. Высокий лоб, выразительные брови и темные непроницаемые глаза — совсем как у Манако. Губы он поджимал так странно, что не понять — то ли улыбается, то ли вот-вот закричит во весь голос.
— Он умер год назад. Самоубийство. Повесился в своей квартире в Агано. Ему было пятьдесят шесть лет.
— Считая отца, это уже пятый погибший из ее окружения… Мог ли он поддерживать с ней связь в Токио? И мог ли он убить ее ухажеров, как предположила Анна…
— Вот уж не знаю. Однако он покончил с собой сразу после того, как Манако вынесли обвинительный приговор. Судя по вашим рассказам, Рэйко неглупа. Скорее всего, она пытается распутать дело Манако и ищет зацепки через Екоду Сиро. Ради вас.
Рика глотнула холодного пива и машинально бросила в рот несколько орешков.
— Как вы знаете, после ареста Манако в доме Екоды обнаружили приличное количество пестицидов — достаточное, чтобы отравить насмерть. Манако утверждала, что это для комнатных растений, но вполне возможно, она собиралась избавиться от Екоды, как только он станет помехой.
— Но это так странно… Допустим, Манако действительно убила тех мужчин, но она ловко подстраивала смерти под несчастные случаи или естественные причины. С чего бы ей убивать четвертую жертву так открыто?
— Может, запаниковала из-за внимания полиции?
— Вот что я нашла в доме Рэйко. — Рика показала вырезку, выпавшую из книжки про черного Самбо. Это была статья из «желтой» газеты, где печатают одни сплетни.
Всего за два дня совместной жизни Манако покорила сердце одинокого мужчины. По его словам, секрет обаяния этой женщины кроется в умении великолепно готовить. Ее конек — простые, всем знакомые блюда: рагу, гратен, бифштекс… И пусть ими никого не удивить, это очень мудрый выбор — ведь такие кушанья каждого заставят вспомнить о материнской стряпне. По словам хозяина последнего пристанища Манако, у него на кухне до сих пор стоят соусы и приправы, которые она купила, и ждут ее возвращения.
— Помнится, в обществе очень сочувствовали Екоде: мол, он такой наивный, неопытный и искренний.
Интересно, что подумает о ней Синои, если она выскажет сейчас свои мысли? А думала она о том, что, может, и правда, все тигры… то есть все те мужчины… и живыми-то никогда не были. Поэтому Екода и не отреагировал, когда полицейские сказали ему, что его жизнь была в опасности. Да что говорить о жертвах… Может ли она сама с уверенностью назвать себя живой? Прошло столько лет, а она все думает о той злополучной пятнице, как будто жизнь замерла на этом. А Синои? Похоже, он никак не может избавиться от мыслей об опусте