Повесив костюм в шкаф, Макото побрызгал на него средством от помятостей. Расслабленный, в домашней одежде, он выглядел совсем юным — почти что студент. Рика невольно засмотрелась, как он отправляет пасту в рот. Кажется, это первый раз, когда она что-то для него приготовила.
— Вкусно?
— Конечно.
В движениях Макото ощущалась какая-то неловкость, и ел он молча. Рика даже расстроилась немного — надеялась, что паста поднимет ему настроение. Но — нет.
Быстро расправившись со своей порцией, Макото промокнул салфеткой рот и повернулся к ней.
— Спасибо за угощение, было очень вкусно, правда. Ну и удивила ты меня. По-моему, ты в первый раз что-то сама приготовила.
— Да? — улыбнулась Рика и сполоснула тарелку. Она собиралась объяснить, что ее кулинарные изыски — это часть работы над статьей, но передумала. В конце концов, Макото не только ее любовник, но и коллега. Никогда не знаешь, где может произойти утечка информации, если неосторожно проболтаться. Рике была неприятна мелькнувшая мысль — как будто она не доверяет Макото, но желание разобраться в деле Кадзии Манако пересиливало.
Макото с зубной щеткой во рту высунулся из дверей ванной.
— Слушай, тебе не обязательно так уж готовиться к моему приходу. Ни к чему лишние хлопоты. Я ведь быта от тебя не требую, сама знаешь. Прихожу просто потому, что рад повидаться, а еду я и сам могу купить по пути. Ты же наверняка уставшая после работы.
— Быта? От меня? — удивилась Рика. Это слово совершенно не вязалось с ее образом жизни. Она пожала плечами, слегка улыбнулась и кивнула, присаживаясь на кровать. Не стоит развивать эту тему, к тому же она не знала, что сказать.
Из ванной послышался клокочущий звук — Макото прополоскал горло. С мокрым лицом он появился в дверях и быстро продолжил:
— Я правда ничего такого от тебя не требую. Не хватало еще навешивать домашние хлопоты на девушку, которая работает наравне со мной. Уж я насмотрелся, как моя мать надрывалась.
Он поцеловал ее в щеку и улегся на футон. Рика пожелала ему спокойной ночи, выключила свет и прилегла рядом. Макото сжал ее руку под одеялом, но его хватка быстро ослабла.
Устраиваясь поудобнее, Рика задумалась: почему ее так зацепил этот разговор про быт? Макото не сказал ничего странного, и обидного тоже не сказал. Прежде всего он думал о ее благополучии, и вообще он понимает ее, как никто другой. Тогда в чем дело? Отказ от домашней еды поставит под удар их совместное будущее? Глупость какая. Она и не предполагала, что они когда-нибудь поженятся.
Но почему Макото так резко отреагировал? Она ведь всего лишь приготовила простое блюдо под настроение…
Глядя в темноту, Рика по пунктам разбирала свое поведение, пытаясь понять, что сделала не так, пока глаза не начали слипаться.
Под ухом раздавалось тяжеловатое для его возраста похрапывание Макото.
Северный ветер с реки продувал насквозь и пронизывал до костей. На замерзших пальцах снова появились заусеницы. Рика уже третий раз в этом месяце безуспешно заглядывала в тюрьму. Она вышла из здания и, пряча руки в рукавах, направилась к станции. У кромки тротуара по-прежнему были цветы. Что же здесь произошло? Ее взгляд остановился на вывеске «Мацудая» над маленьким деревянным зданием рядом с младшей школой. Похож на старые магазины канцтоваров для детей — очень ностальгично… Как она поняла, в этом и соседнем магазинчике, уже закрытом, можно оформить передачи в тюрьму.
Рика посмотрела на часы: почти четыре. Спешить некуда.
Кадзии Манако снова отказалась от встречи…
Скорее всего, дело не в ней — просто Манако не в настроении. На следующей неделе Рождество, а для таких женщин, как Манако, сама мысль о заточении, когда невозможно наготовить всего и отпраздновать как хочется, невыносима.
Последний пост в блоге Манако был сделан двадцать восьмого декабря позапрошлого года — за день до ареста. Легкомысленная, радостная запись гласила:
«Совсем скоро Рождество. Больше всего на свете я люблю это время, когда город такой нарядный и оживленный. Думаю, в этом году размахнусь на запеченную фаршированную индейку, рецепт которой узнала на курсах. И отдельно сделаю к ней сытную подливку с медом. Ах да, уже ведь начался сезон предварительного заказа рождественских тортов. Пока я еще не решила, какой выбрать… Хотя почти определилась!»
Рика задумалась. А ведь Манако с момента ареста уже третью зиму проводит в тюрьме. Должно быть, ее терпение подходит к концу.
Она зашла в магазинчик. Вдоль стен тянулись полки из старого дерева — такого же, как наружная обшивка. На них лежали продукты, канцелярские принадлежности, полотенца, дешевая одежда, журналы и предметы обихода. Рика удивилась сладостям: она такие ела в детстве, и никак не ожидала, что такие еще продаются.
Передавать в тюрьму можно было только вещи и продукты, купленные в этом или соседнем магазине. При покупке нужно указать имя заключенного, и посылку доставят по назначению. Седая хозяйка магазинчика внимательно наблюдала за Рикой из-за стойки, словно вынуждая что-то купить. Рика коротко вздохнула, успокаивая себя. Кадзии Манако наверняка знает, как ограничен выбор того, что можно передать из съестного. Уж точно не фаршированную индейку… Но, с другой стороны, так проще что-нибудь выбрать.
Печенье в пачках… Они лакомились такими в школе на внеклассных мероприятиях. Взгляд переместился на зеленые консервные банки фирмы «Санъе». Давненько она не видела фруктовых консервов. Когда Рика простужалась и оставалась дома одна, мама оставляла ей в холодильнике банку консервированных персиков. Что там с холодильником в тюрьме?.. Он вообще есть или как? Но Кадзии Манако наверняка порадуется сочным, нежным персикам. Мандзю[16] с каштанами, брусочки фруктового мармелада на агар-агаре, фугаси[17], кастелла с анко…[18] Взгляд зацепил коробки печенья от «Моринага». Marie, Moonlight, Choice… Какое бы выбрать? Рика когда-то пробовала все три вида, но уже совершенно не помнила, какие они на вкус. Из-за того, что коробки стояли за стеклом, и описание не прочитать. А у продавщицы такой суровый взгляд, что просить ее показать как-то не хочется.
Наконец Рика решилась.
— Можно передать банку консервированных персиков и упаковку печенья Choice?
На желтой коробке с печеньем было нарисовано сливочное масло, поэтому она и остановила свой выбор на Choice.
Продавщица подсчитала сумму на допотопных счетах соробан и выдала бланк для оформления. Рика аккуратно заполнила все строчки, затем, скользнув взглядом по витрине-холодильнику, спросила:
— Скажите… а сливочного масла у вас нет?
— Иногда бывает, но сегодня, как видите, нет, — равнодушно ответила женщина.
Ну что же, вполне ожидаемо. Да и вряд ли сюда завозят сливочное масло дорогих брендов. Но дело не в бренде. Рика не сомневалась: даже брусок самого обычного масла наверняка порадовал бы Кадзии Манако больше любых других гостинцев. Может, в следующий раз масло будет в наличии?
Покинув магазин, Рика доехала на такси до станции Аясэ и там села на линию Тиеда. На Хибии заглянула в туалет при станции и тщательно протерла лицо салфетками для снятия макияжа.
К зеркалу подошла молодая девушка, накрасила губы розовой помадой и улыбнулась самой себе перед уходом. На сердце почему-то потеплело, и Рика невольно проводила незнакомку взглядом.
Но у нее сейчас другая цель — стать незаметной. Она втерла в кожу толстый слой увлажняющего крема, сняла линзы и надела очки, а волосы убрала в хвостик. Теперь из зеркала на нее смотрела бледная нескладная высокая девица с совершенно невыразительной внешностью — и пол-то не сразу определишь. Рика удовлетворенно кивнула. Пойдет. Такой ее вид легко объяснить — вчера на работе была куча дел, и спала она не больше трех часов.
Конец рабочего дня еще не наступил, и на улицах Юракуте было довольно много людей, явно спешащих куда-то по делам. То тут, то там слышался суховатый кашель, лица многих скрывали медицинские маски. Рика напомнила себе, что стоит сделать ежегодную прививку от гриппа. Она поежилась: ледяной ветер обдувал щеки, отчего казалось, что кто-то водит по коже лезвием ножа.
В метро она на автомате пересела с линии Яманотэ на Кэйхин-Тохоку.
До Рики доходили слухи о журналистках, которые вступали в интимные отношения со своими информаторами, или «клиентами». Впрочем, возможно, это были всего лишь сплетни. Никто никогда не будет афишировать такие отношения, а чужие языки наболтают что угодно. Но в их профессии без «клиентов» действительно никуда. Это сложно — создать совершенно особый, размытый тип отношений… он даже описанию не поддается, и еще сложнее поддерживать эти отношения в формате, который не заставляет преступать собственные моральные принципы… Рика никогда не расспрашивала других журналисток, как им это удается. И удается ли? Она не стала бы утверждать, что никогда не применяла кокетство, общаясь с полицейскими или чиновниками, чтобы выведать больше информации. Но ей хорошо помнилось разочарование, которое она испытала, когда вдруг выяснилось, что одна известная журналистка, пример для нее, оказалась любовницей члена парламента и получала всю сенсационную информацию через постель. Это неприемлемо для нее, а для других, возможно, норма…
Нахмурившись, Рика шагала между высотных зданий, окрашенных закатным светом. Если бы Кадзии Манако была журналисткой, она не стала бы задаваться вопросами нравственности. Не потому ли Рика испытывала к ней легкое презрение, смешанное с толикой страха? На заседании суда Манако уверенно заявила, что ее тело бесценно, и нет ничего предосудительного в том, чтобы получать деньги за небывалое наслаждение, которое оно способно подарить. Разумеется, никто в зале суда не мог проверить, насколько правдивы ее громкие слова. Рика вспомнила девушку, которую видела у зеркала в уборной. Черты лица уже стерлись из памяти. Оно и понятно: ведь ее привлекла не внешность незнакомки, а легкая аура любви к себе. Такая же появилась у Рэйко после замужества. А как воспринимают ее, Рику, другие люди? Насколько она привлекательна для них?