Когда спускаться дальше стало попросту опасно для здоровья, я увидела едва заметный свет внизу и ускорилась. Может там будет не так холодно?
Ступени закончились небольшим овальным помещением. От пола до потолка по всем стенам располагались небольшие ниши, закрытые мерцающей плёнкой охранных заклинаний. Единственное пустое место было прямо напротив входа и там стоял портрет мужчины, исполненный во весь рост.
Кто-то прислонил картину прямо к стене, отчего казалось, будто на тебя смотрит настоящий человек. Сам портрет был настолько детализированным и живым, что вызывал оторопь. Интересно, кто был художником этого шедевра? И зачем кому-то прятать портрет в академии?
Возможно, я бы и дальше размышляла над этим вопросом, только замёрзла настолько, что могла думать лишь об обратной дороге. Внезапно мой карман зашевелился и из него на пол выскочил котёнок. Смешно переваливаясь, он подбежал к картине поставил на неё передние лапы и громко жалобно мяукнул. Я в изумлении открыла рот, когда поняла, чей это портрет.
– Орик Нордийский, – мой шёпот подхватило эхо и разнесло по помещению.
«Нордийский. Нордийские. Нордийская», – раздавалось отовсюду.
Я словно зачарованная подошла к портрету и притронулась пальцами к щеке мужчины. От картины исходило приятное тепло, отчего захотелось обнять её, чтобы согреться. Но мне не позволила совесть испортить неожиданно найденную ценность. Ведь на данный момент в мире существовал лишь один портрет Орика Нордийского, который находился в его бывшем дворце. Его никому не показывали и оберегали, как величайшую ценность.
Об этом рассказывали даже светлым, правда, при этом всегда делали упор на то, что «ужасные тёмные» не смогли расстаться с памятью о своём величайшем убийце и тиране. Хотя мне казалось, что тот портрет просто не смогли уничтожить, как сделали с родом Нордийских, поэтому его и спрятали. Пока я вспоминала историю магии, руки немного согрелись благодаря теплу портрета и всё моё внимание обратилось к изображению нашего прародителя.
Я сразу отметила, насколько мы с ним похожи. У меня были такие же изумрудно-бирюзовые глаза, светлые волосы и ошарашенное выражение лица. Стоп. Да что происходит? Под моими пальцами портрет стремительно менял свои очертания, и вскоре на холсте появилось моё собственное отражение. Будто кто-то запечатлел момент, когда я смотрела в зеркало.
За спиной послышался щелчок, отчего я дёрнулась, а следом меня оглушил скрежет. Пол разошёлся ровным небольшим кругом прямо посреди комнаты и из открывшейся темноты выплыла подставка с большим старинным фолиантом. Когда шум прекратился, а пол снова стал ровным, я осторожно подошла к книге. Протянула руку и отпрянула.
Страницы самостоятельно раскрылись и засияли приятным голубоватым светом. Любопытство оказалось сильнее страха и вскоре я стояла перед книгой, пытаясь понять хоть одно слово. Только на бумаге красовались неизвестные мне символы, в которых я не смогла бы разобраться при всём желании.
Собираясь отойти от фолианта, я вдруг ощутила тепло. Вот если бы не холод, пробирающий до костей, я бы и не подумала тянуть руки к неизвестной книге. Но возможность хоть как-то согреться манила в свои сети, как паук в паутину. И не удивительно, что вскоре обе мои руки легли на страницы.
Правда вместо обещанного тепла или информации, мне досталась ужасная боль, которая потекла по венам словно кислота. Я закричала, срывая голос, и задёргалась в попытке убрать руки от книги. Только ничего не вышло, ладони будто приклеились к страницам, из которых потекли символы.
Сотни, тысячи, миллионы символов поднимались вверх по моим рукам. Они миллиметр за миллиметром обжигали ледяным холодом кожу, а затем ползли дальше, оседая где-то внутри кипящей лавой.
Сколько времени я провела в таком состоянии не берусь сказать. Помню только ощущение, что кто-то калёным железом выжигает древние знания в сознании, которые буквально сводили с ума. В какой-то момент я перестала кричать, и начала молиться, чтобы быстрее потерять сознание и не чувствовать больше боли. А когда надежда на спасение практически угасла, всё резко прекратилось, оставляя после себя лишь слабость и холод.
Под ногами задрожал пол, отчего я упала на колени и поспешила отползти в сторону. Хоть боли больше не было, но всё тело била крупная дрожь, а со лба стекали капли пота. У меня началась самая настоящая лихорадка, какая бывает при температуре. Но это и не удивительно. Нереально столько простоять в таком холоде и не заболеть.
Я добралась до ближайшей стены и привалилась к ней спиной. Внутри царил настоящий хаос. Не считая физического недомогания, появилось чувство, что мне впихнули в глотку невкусную пищу и заставили всю её проглотить.
По щекам потекли слёзы, которые я попыталась стереть, едва шевеля замёрзшими пальцами. Реветь на таком холоде точно вредно для здоровья. Но стоило поднять руку, как с пальца соскользнул металлический ободок кольца и со звоном ударился о каменный пол. Я опустила взгляд на артефакт и расхохоталась.
Что там рассказывало эхо в комнате: «Нордийская?» Разве это не было подтверждение того, что меня признали? Прайм говорил, что кольцо создавалось для жены Нордийского. А кому отдавать артефакт, если в роду остались только девочки? Правильно – мужу!
Успокоившись, я подняла кольцо, которое стало мужским, и сжала его в заледеневшей ладони. На душе было паршиво. Просто после слов Джареда, я начала воспринимать это кольцо, как обручальное, и лишившись его, загрустила. А если к грусти прибавить кашу в голове, смертельный холод и чувство чужеродной магии, то пора было завыть в голос.
Понятия не имею, как долго я сидела в таком состоянии, но в итоге начала окончательно замерзать. Плюнув на всё, попыталась согреться магией, только стало ещё холоднее. Я поняла, что умру здесь, если не попробую выбраться, и на чистом упрямстве поднялась на ноги. Затем пошатываясь и заставляя себя двигаться, поплелась к лестнице, где сидел перепуганный котёнок. Только ноги не послушались, когда я захотела поднять их на ступеньку. Все мои старания закончились падением рядом с чёрным комком шерсти.
– Ну почему из всех бесполезных созданий, со мной в этой комнате остался ты? – просипела я, глядя на животное. – Прости, боюсь у меня не получится отсюда выйти.
Котёнок вздыбил шерсть, громко мяукнул и в следующий миг превратился в огромного чернильного кота. Я не успела никак отреагировать, когда он тенью взметнулся вверх по лестнице и исчез. Стало очень грустно. Меня бросило даже пятно. Эх, говорили тебе, Хелен, не лезть куда не просят! А теперь ты останешься навсегда в этой холодной комнате, потому что при такой температуре, очень скоро будет некого спасать. Глаза начали медленно закрываться, и я напоследок прошептала:
– А ведь я так и не вышла замуж. Обидно.
– Ну если ты не откроешь немедленно глаза, то обещаю тебе замужество в ближайшие выходные, – раздался злой голос Прайма над ухом.
С трудом разлепив веки, я посмотрела на мужчину, рядом с которым громко мяукал котёнок. Джаред потрогал мои ледяные руки и выругался. Последним усилием я разжала ладонь, из которой выпало кольцо, а следом всё поглотила тьма.
Глава 19
– Тепло, – прошептала я, приходя в сознание.
– А скоро станет, горячо, – раздался голос Прайма, и я тут же открыла глаза.
Окинув быстрым взглядом комнату, я поняла, что нахожусь в спальне Джареда. Сам тёмный сидел рядом на кровати и сверлил меня злым взглядом. Кажется, сейчас меня будут убивать. Я начала осторожно отползать в сторону, чтобы избежать справедливого наказания, но Прайм положил руку мне на плечо и придавил к кровати.
– А вот это можно расценивать, как попытку к бегству, – процедил он.
– Я всё могу объяснить! – воскликнула и вжала голову в плечи, под пристальным немигающим взглядом мужчины. Судя по всему, мой лепет никому не был нужен. Тёмный явно жаждал расправы, а не объяснений.
– Отлично, – нарочито ласковым тоном произнёс Джаред. – Начни с того момента, где я сказал тебе сидеть в комнате, а ты отправилась среди ночи взламывать библиотеку. Можешь добавить историю о том, как ты издевалась над Эль’Тиром. Не забудь пояснить, каким образом ты довела соседку, что она обросла шерстью и теперь воет на луну. И уж будь добра, расскажи, зачем ты сунула свой нос в древние знания!
С каждым словом Прайм повышал голос и в итоге практически кричал. Я поняла, насколько он сейчас зол и закрыла глаза, чтобы не видеть ярости на его лице. Не знаю отчего, но внутри всё переворачивалось и дрожало от страха из-за поведения мужчины. Это был иррациональный страх, поскольку я точно знала, что тёмный не причинит мне вреда.
– Не изображай смертельно больную, Хелен, мне и так очень тяжело сдерживать злость. Никто и никогда не мог довести меня до такого состояния.
– Что ты хочешь от меня услышать? – устало вздохнула я, отгоняя страх, как надоедливую муху. – Что мне жаль? Да, мне жаль. Но не настолько, чтобы я жалела о содеянном.
Ведь я действительно ни капельки не сожалела. Мэрион обернулась, потому что у неё в предках затесались оборотни. Не думаю, что я как-то причастна к её неожиданному мохнатому статусу. Эль’Тир попал в переделку, с кем не бывает? Зато он очень нам помог, за что могу только поблагодарить. А что касается моей ночной прогулки…Да, мне сказали сидеть в комнате, но я воспользовалась шансом получить необходимую информацию и узнала намного больше, чем рассчитывала. Правда, осталось понять, как выудить эти знания из головы.
Хотя появление Дрейка Арх’Эррат стало для меня полной неожиданностью и вот этот момент я бы с удовольствием вычеркнула из списка ночных приключений. Но благодаря этой ночи, на мне больше нет кольца и можно не переживать об Архейне. Кстати, надеюсь Прайм забрал кольцо, иначе у него могут возникнуть проблемы.
Я бросила взгляд на руки Джареда и разочаровано вздохнула, когда не увидела металлического ободка артефакта. Но, с другой стороны, Прайм и не должен был его надевать, почему меня это настолько огорчило? Странно. Хотя, после похода в библиотеку, странным стало абсолютно всё.