Увлекавшийся с юношеских лет философскими исканиями Г. Н. Вырубов, «не без труда и отвращения» прочитавший Канта, «с неподдельным чувством ужаса» – Гегеля и Шеллинга с их «пустой фразеологией», увлекся позитивизмом, с которым его познакомил лицейский преподаватель-француз. Вырубов сыграл большую роль в распространении позитивистской философии в Европе и России. В 1865 г. он совместно с Роберти издал собственный перевод работы последователя Конта Э. Литтре «Несколько слов по поводу положительной философии», написав предисловие к ней «Позитивизм в России». В 1867 г. он совместно с Э. Литтре основал в Париже журнал «Философия позитивизма», ставший международным органом этого направления. После смерти Литтре в 1877 г. Вырубов единолично вел журнал до 1883 г. Известный английский философ и экономист Дж. Ст. Милль оценил «Философию позитивизма» как «выдающееся явление в истории человеческой мысли». Опубликованные в журнале работы его издателя «Материалистическая философия и философия позитивизма», «Замечания о критической философии в Германии», «Достоверность и вероятность, абсолютность и относительность», «Метафизическая концепция универсальной жизни», а также статьи по общей методологии наук «Что такое геология?», «К вопросу о методике в статистике», «К классификации в социологии», «Антропология, какая она есть и какая должна быть», «Социология и ее методы» обратили на себя всеобщее внимание специалистов.
В вырубовском журнале печатались русские авторы Е. В. де Роберти, П. Д. Боборыкин, предлагал свои «Очерки развития идей прогресса» В. В. Лесевич. С Вырубовым консультировались издатели произведений Конта в России. В конце 70-х гг. на страницах «Философии позитивизма» были опубликованы работы неопозитивистов, расходившиеся с целым рядом главнейших тезисов философии и социологии Конта. Сам Вырубов не примкнул к новой школе, сохранив верность однажды избранной позиции, более близкой к учению Конта, чем неопозитивизм. Это не помешало издателю приветствовать свободную критику «отца положительной философии» и благоприятно относиться к успехам и развитию нового философского направления.
Зарождение неопозитивизма специалисты относят к 1875 г. и связывают его с появлением в журнале «Знание» статьи будущего масона Е. В. де Роберти «Наука и метафизика». В ней и других своих более поздних работах он, оставаясь на фундаментальных принципах позитивизма, дополнил его биосоциальной теорией, став, по мнению Бехтерева, основоположником социальной психологии. Роберти дал психологическую интерпретацию общественных явлений и истории. По его мнению, важнейшим фактором, определяющим общественную жизнь, является духовная деятельность людей, их психология и этические представления. В этой связи ведущее место в теоретических изысканиях ученого заняли вопросы социального прогресса и свободы. Де Роберти фактически подорвал теорию однофакторности исторического процесса.
Крупный историк и социолог М. М. Ковалевский продолжил развитие позитивистского направления общественной мысли. В частности, он пошел дальше своего друга и брата по масонской ложе Е. В. де Роберти, выдвинув плюралистическую теорию многофакторности исторического процесса, то есть признания множественности причин исторического развития, их принципиальной равнозначности, отсутствия среди них ведущей и определяющей силы. В работе «Современные социологи» М. М. Ковалевский высказался на этот счет достаточно ясно: «Я думаю, что выражу не только кратко, но и весьма определенно мою заветную точку зрения, сказавши, что социология в значительной мере выиграет от того, если забота об отношении фактора, да вдобавок еще первичного и главнейшего, постепенно исключена будет из сфер ее ближайших задач, если в полном соответствии со сложностью общественных явлений она ограничится указанием на единовременное и параллельное воздействие и противодействие многих причин»[262].
Центральное место в системе социологических воззрений Ковалевского занимала идея прогресса. Основным его признаком он считал человеческую солидарность, ее рост, повышение удельного веса, расширение ее сферы, области применения и проявления. Тенденцию расширения сферы солидарности ученый относил к числу наиболее универсальных социологических законов. Солидарность понималась им как наличие единства, общности, «замиренности», гармонии. Так и прогресс изображался рядом концентрических кругов, выражающих собой все большее и большее расширение человеческой солидарности. Пытался Ковалевский соединить позитивизм с марксизмом, определенное влияние которого он испытал в молодости.
Социологические воззрения Ковалевского наиболее близко подходили к масонским постулатам Великого Востока Франции. Трудно сказать, что было первичным – влияние масонства на теоретические построения или последние явились одним из факторов вступления ученого в орден вольных каменщиков. Скорее всего, в соответствии с его же многофакторной теорией здесь было обоюдное сцепление причинно-следственных связей. Ковалевский оказал большое влияние на русских «детей вдовы». В частности, биограф А. И. Шингарева отмечал, что тот находился под большим впечатлением его теории многофакторности.
Ученик Ковалевского по Московскому университету и племянник другого видного ученого-позитивиста А. И. Чупрова, писатель-масон А. В. Амфитеатров говорил о себе, что он воспитан в материалистическом мировоззрении и является позитивистом до мозга костей[263]. Зинаида Гиппиус называла его «ликующим позитивистом»[264].
Работы теоретиков позитивизма Бокля, Спенсера и др. составили мировоззренческую базу историка П. Н. Павлова-Сильванского.
Рационалистическое мировоззрение было присуще А. И. Сумбатову-Южину. «Приятно вступать в область мистических догадок и философской веры, – писал он своей жене в 1894 г., – но, по-моему, строгое изучение реальной временной человеческой жизни, здоровое и добросовестное отношение к задачам человека в его земной жизни дает большее удовлетворение, чем нирвана метафизических выводов»[265].
К «блестящей плеяде выдающихся ученых-позитивистов» относят специалисты Ю. С. Гамбарова[266]. Тесно было связано с позитивизмом рационалистическое мировоззрение Н. А. Морозова. Участвовал в международных социологических конгрессах и журналах, организованных представителями позитивистской школы вместе с М. М. Ковалевским и Е. В. де Роберти, историк А. С. Трачевский. Судя по речам и выступлениям в Думе, к этому же направлению примыкал В. А. Маклаков.
Вопрос об отношении человека с высшими духовными инстанциями и организациями, претендующими на их представительство на земле, – сложный и деликатный. Отсюда и отсутствие обильного материала на этот счет. В официальных документах в графе «вероисповедание» почти все «дети вдовы» писали «православное», за исключением католика А. А. Булата. Изучение имеющихся источников показывает, что религиозных ортодоксов в среде русских представителей «королевского искусства» не было. Зато среди них была заметна группа ярко выраженных атеистов.
А. В. Амфитеатров демонстративно подчеркивал свой атеизм: «Религия для нас была… полосою гипотез, в которых не встречалось надобности»[267]. Четко и однозначно оценивал писатель роль церкви в современной жизни. В фельетоне «Ответ москвичке» на вопрос о мнении автора о предстоящем отлучении от православной церкви целого ряда русских писателей, которое будто бы затевает Святейший синод, он высказался следующим образом: «…Русская литература давным-давно уже с совершенно справедливым презрением сама отлучила от себя Синод – жалкое бюрократическое учреждение…». И далее: «Православная церковь в настоящее время есть не что иное, как царепоклонническая политическая партия»[268].
Воинствующим атеистом был Г. Н. Вырубов. Выступая на II Конгрессе мира и свободы, он от имени части его делегатов предложил поправку к одной из резолюций: «Полагая, что отделение церкви от государства недостаточно, чтобы разрешить религиозную проблему и кончить с влиянием религии на народы; полагая, что всякая религия является препятствием для развития человеческого разума и что, покуда разум не разовьется, народы будут служить орудием властолюбия и алчности правящих или привилегированных классов, которые толкают народы к войне, Конгресс ставит в повестку дня изучение практических способов освобождения народов от религиозных доктрин»[269]. Не надеясь на принятие Конгрессом этой поправки, Вырубов в докладе разъяснил свою точку зрения. Выступая, естественно, против тех или иных насильственных мер, он ратовал за развитие просвещения, за переход от христианства к научному и индустриальному строю, от крепостничества к свободе, за «создание общества без Бога и короля», считая, что «при той свободе, которую мы получаем от религии словно милостыню, мы неизбежно идем вспять, ибо идеал христианства обретается в прошлом, а мы хотим двигаться вперед, так как ясно осознаем, что если золотой век где-нибудь существует, то существует он в будущем»[270]. Это выступление не осталось без внимания русской бюрократии. На заседании Совета Главного управления по делам печати Министерства внутренних дел России от 17 сентября 1874 г. при рассмотрении вопроса о газете «Санкт-Петербургские ведомости» и опубликованных в них работах Е. В. де Роберти давалась такая характеристика Конгресса и речи Вырубова: «На сборище это явились демагоги, социалисты, политические агитаторы, материалисты, атеисты – словом, вожди и почитатели анархии из всех стран Европы, в том числе Бакунин. В этом собрании принимал участие Вырубов, который сделал доклад о необходимости отделения церкви от государства. Вырубов заявил, что такое отделение недостаточно для разрушения религии. По его мнению, религия – помеха развитию человеческого разума и средство порабощения народа… К чести собрания, как оно ни было безобраз