В 1750-х гг. в Россию проникает масонство из Франции. Его родоначальником стал Теодор-Генрих Чуди (1727–1769) – идеолог шотландской системы «королевского искусства», автор ряда масонских сочинений. После издания в 1751 г. антимасонской буллы папой Бенедиктом XIV Чуди анонимно опубликовал в Италии апологию вольного каменщичества. Из-за раскрытия авторства вынужден был бежать и в 1753 г. оказался в России в качестве актера при дворе Елизаветы Петровны. Здесь он, по одним данным, основал, по другим – вступил в ложу, куда входили виднейшие представители русской знати. Его сторонником стал Иван Иванович Шувалов (1721–1797) – фаворит Елизаветы, известный государственный деятель, покровитель наук, искусств, образования. Он активно поддерживал М. В. Ломоносова, основал Московский университет, Академию художеств, президентом которой был до 1763 г., вел переписку с Дидро, Гельвецием, Вольтером, д’Аламбером. Оказавшись в опале после воцарения Екатерины II, уехал за границу, где выполнял дипломатические поручения, собрал и перевез в Россию значительную коллекцию художественных произведений. Отличался личной скромностью, отказывался от титулов, почестей, наград.
К 1750–1760-м гг. относится образование в России военных лож. В одну из них входил Александр Васильевич Суворов (1729–1800).
В 1760-х гг. в стране процветала масонская система собственного российского изобретения Мелиссино – грека, генерала артиллерии, младшего брата куратора Московского университета. Это был одаренный человек, который мог вести заседания лож на четырех языках. Его система насчитывала семь степеней: три собственно масонских и четыре высших[52].
Типичный для русского масона, а возможно, и масонства, путь прошел Иван Перфильевич Елагин (1725–1796). После окончания в 1743 г. кадетского корпуса он получил чин прапорщика, изучал иностранные языки, различные науки, к которым имел блестящие способности. Стал адъютантом А. Г. Разумовского, занимался стихотворчеством, переводами. В 1758 г. был арестован по делу канцлера Бестужева-Рюмина, заподозренного в заговоре в пользу Екатерины, и сослан в свое казанское имение. С воцарением Екатерины стал ее приближенным. «Перфильич», как называла его императрица, писал проекты законов, инструкции губернаторам, проводил ревизии, возглавлял Главную дирекцию театров, был сенатором, академиком. Его именем назван один из петербургских островов. Постепенно сошел с государственной арены вследствие недовольства Екатерины его масонской деятельностью.
Воспоминания И. П. Елагина, написанные им на склоне лет и опубликованные только в 1864 г.[53], являются интереснейшим источником по истории русского масонства XVIII в. В «самых юных летах» (очевидно, это относится к началу 1750-х гг.) он вступил в орден вольных каменщиков, по его собственному признанию, ведомый «любопытством и тщеславием», чтобы узнать его тайны и быть «в равенстве с такими людьми, кои в общежитии знамениты и чинами и достоинствами и знаками от меня удалены», в надежде «достать в вельможах покровителей и друзей, могущих споспешествовать счастью моему». Наверное, в масонском кругу, где вращался герой, популярны были произведения французских энциклопедистов, так как к этому же времени относится интерес автора к их произведениям. Он «прилепился к писателям безбожным…» и «сим душепагубным чтением спознался со всеми атеистами и деистами». Вольтер, Руссо, Гельвеций, «пленив сердце мое сладким красноречия ядом, пагубного ада горькую вливали в него отраву». В результате молодой вольный каменщик «дерзнул забыть и веру, в которой родился, и страх Божий, и учение, которое мне при воспитании в училищах преподаваемо было». Вскоре Елагин начал разочаровываться в масонстве, так как никакой пользы для себя не нашел, а «видел токмо… предметы неудобь постижимые, обряды странные, действия почти безрассудные; и слышал символы нерассудительные, катехизисы уму несоответствующие; повести общему о мире повествованию прекословные, объяснения темные и здравому рассудку противные…». Однако он не покинул масонства, а продолжил свои поиски, которые привели его в начале 1770-х гг. к знакомству с «одним англичанином» и получению патента от Великой Английской ложи на образование российского Союза, получившего название «первого елагинского». В этот Союз вошли, кроме ложи-матери «Скромность», где Досточтимым мастером был сам основатель объединения, ложи «Урания», «Конкордия», «Бессмертие», «Малый Свет» (Рига) и др. Устав Союза опирался на основополагающий масонский документ – Конституцию Андерсона. Первый пункт устава елагинской системы отрицал возможность принадлежности к ней атеистов: «Кто богохульствует, того мы гнушаемся как позорного пятна природы». Второй пункт правил требовал от вольного каменщика ставить общественные интересы выше частных, обязывал «верно и добросовестно служить нашему правительству и отечеству». Не могли быть «терпимыми в Братстве клятвопреступники и изменники». С тем, чтобы «легче сохранить согласие между членами», в ложах «строго воспрещалось говорить дурно о религиозных и государственных делах», а также вести «едкие, насмешливые, необдуманные и дерзкие речи», нарушающие доброе согласие между братьями. Важнейшей обязанностью масона была помощь своим братьям[54].
По мнению большинства исследователей, Союз не вел серьезных интеллектуальных и нравственных работ, в нем процветали застолья, карточные игры, биллиард. Фактически он превратился в своеобразный дворянский клуб[55]. Сам Елагин под влиянием изучения трудов Отцов Церкви, греческих философов, средневековых мистиков, появившейся в России в 70-х гг. шведско-немецкой системы перешел на позиции мистического масонства. Он принялся за написание громадного труда «Учение древнего любомудрия и богомудрия, или Наука свободных каменщиков из разных творцов светских, духовных и мистических собранная», в котором планировал изложить историю масонства от Адама, Ноя, Авраама, доказать и объяснить сущность Бога[56].
В начале 1770-х гг. в России возник еще один масонский союз. Барон П. Б. Рейхель (1729–1791), директор наук в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, был приверженцем одной из немецких масонских систем (циннендорфской). В 1771 г. под патронатом берлинской мастерской «Трех золотых ключей» во главе с Циннендорфом он создал ложу «Аполлон» в Петербурге, а позднее еще шесть мастерских в Москве, Ревеле, Риге. Таким образом, образовался еще один масонский союз, получивший название рейхелевского. После недолгого соперничества в 1776 г. произошло объединение елагинского и рейхелевского союзов на мистической немецко-шведской основе. Объединенный Союз просуществовал до своего роспуска в 1784 г. В 1786 г. И. П. Елагин образовал так называемый Второй елагинский союз с характерным для него резко отрицательным отношением к «новейшей французской философии», «вольтерьянству», с мистическими исканиями. Этот Союз просуществовал до запрещения масонства Екатериной II в 1792 г.
Во второй половине 1770-х гг. параллельно елагинско-рейхелевскому масонству в России получила распространение шведская рыцарская масонская система Строгого наблюдения. Ее возникновение связано с именем князя Александра Борисовича Куракина (1752–1818), который был прозван «бриллиантовым» за огромное богатство, блестящее образование и остроумие. Князь воспитывался вместе с наследником престола Павлом. В его царствование был вице-канцлером, до 1802 г. возглавлял Коллегию иностранных дел, был членом нескольких ученых обществ. Куракин сыграл большую роль в подписании Тильзитского мира, будучи в 1802–1812 гг. послом России во Франции. Он был одним из немногих владельцев крепостных душ, который по Указу 1803 г. вывел своих крестьян Харьковской губернии в «вольные хлебопашцы». В своем саратовском имении князь содержал богадельню и больницу, в Москве – странноприимный дом. В 1777 г. Куракин привез из Швеции Конституцию для введения высших степеней Строгого наблюдения и на ее основе создал в следующем году капитул Феникса, или Великую Национальную ложу шведской системы, для которой были характерными многоступенчатая система рыцарских орденов, великолепие обрядов, ограничение в приеме лиц незнатного происхождения, связи с европейской аристократией, легенда о преемственности масонства от ордена тамплиеров, филантропия, стремление к участию в политической жизни. Последнее проявилось в симпатиях к наследному принцу Павлу Петровичу. Именно это насторожило Екатерину II, и в конце 1770-х гг. ложи шведской системы были закрыты, а Куракин был выслан в свое саратовское имение. Однако некоторые мастерские системы продолжали нелегальную работу[57].
Большой простор для исследования социопрофессионального состава российского масонства дает фундаментальный труд А. И. Серкова «Русское масонство. 1731–2000 гг.: Энциклопедический словарь». (М., 2001). Здесь представлено более 10 тыс. персоналий. Обилие материала, тщательный и скрупулезный отбор свидетельств о собственно масонской деятельности героев словаря, позволяет использовать его не только как справочный материал, но и как высокорепрезентативный исторический источник вторичного порядка.
На его основе, в частности, можно определить, что в первых московских ложах («Равенство» и «Клио»), основанных в начале 70-х гг. XVIII в.[58], более половины состава было представлено военными в звании от поручика до генерал-поручика. Среди лиц гражданских профессий преобладали чиновники от протоколиста до сенатора и придворные чины от камер-пажа до обер-церемониймейстера. Они составляли примерно четвертую часть братьев. Оставшаяся четверть была представлена лицами свободных профессий (художниками и музыкантами), учителями и в малой доле – иностранными предпринимателями.