Стремились создать для масонства и более «благородную» генеалогию — сблизить масонский орден то с пресловутым братством Розового Креста, то со средневековыми орденами рыцарей-крестоносцев: «Стыдясь за свое действительное происхождение, — писала в 1730 г. «Ежедневная газета» (Daily Journal), — франкмасоны заимствовали у иностранного общества Розового Креста церемонии и обряды и стараются уверить всех, будто от этого общества происходит и их собственный орден». Андерсон в поисках за «благородной» генеалогией масонства шел еще дальше: «Духовные и светские рыцари, — писал он в первом издании «Книги конституций», — много обычаев заимствовали у франкмасонов, орден которых является самым древним из существующих на земле; быть может, они были даже его членами». Во втором издании Книги Андерсон без всякого колебания приводил уже и доказательства в пользу своего предположения: и у масонов, и у палестинских рыцарей есть должность Гроссмейстера, и те и другие имеют обряд посвящения и «тайны», скрытые от взоров непосвященных.
Мысль, случайно, по-видимому, брошенная Андерсоном, не только не заглохла, но получила неожиданное развитие в так называемом «шотландском масонстве» (которое не следует смешивать с масонством Шотландии). В начале статьи мы упомянули о теории династического происхождения масонства: сторонники этой теории не только приписывали раннему масонству активную роль в борьбе политический партий при Стюартах, но говорили даже о двух враждебных масонствах — старом «якобитском» и новом «оранжистском». Гипотеза эта, основанная на полном искажении исторических фактов, возникла все-таки не случайно — поводом к ней послужили действительные события: «шотландская система масонства», возникшая в 30-х годах XVIII столетия, была действительно «якобитским масонством», родилась из попытки использовать масонское знамя для якобитских целей, хотя это и не давало историкам права ни говорить о якобинстве масонов XVII в., ни приписывать масонству в целом каких бы то ни было политических платформ.
Средой, в которой мысль о связи масонства с крестоносцами нашла себе благоприятную почву, было шотландское, ирландское и английское дворянство, окружавшее двор Иакова II в Париже и, позднее, двор «Иакова III» в Риме. Здесь под лозунгом восстановления в Англии «законной королевской власти» и прав католической церкви созревали планы «нового крестового похода»: сказания о старых крестоносцах получили тут совершенно особенный, практический смысл. Многие члены якобитской эмиграции принадлежали к масонству; они охотно превращали теперь свой орден в благородный орден крестоносцев и обогащали идейный багаж якобинства заветами строителей Соломонова храма и «древними тайнами восточных народов».
Еще в 1731 г. в Дублине вышла анонимная брошюра — «А letter from the Grand Mistress of the Franc-masons» («Письмо Гроссмейстерши франкмасонов»), в которой намечалась уже в общих чертах теория христианско-рыцарского масонства: «Преобразователями языческого и еврейского масонства в современное, христианское, были Мальтийские рыцари и рыцари Иоанна Иерусалимского; все шотландские короли начиная с Фергуса (VIII в.) были после этого преемственными Гроссмейстерами франкмасонов». В 1737 г. в публичной речи перед собранием парижских якобитов шотландского дворянина Михаила Рамзэ (Ramsay) теория получила уже вполне законченный вид: «Масонский орден, — говорил Рамзэ, — возник в Палестине в эпоху Крестовых походов, когда под сводами Иерусалимского храма были найдены тайные символы древней священной науки; рыцари Иоанна Иерусалимского вступили в масонские ложи и передали им свое имя («Ложи Св. Иоанна»): «Так и евреи, строители 2-го Храма, в одной руке держали лопатку и известь, а в другой руке — меч и щит»; из Палестины масонство перешло в эпоху Крестовых походов в Германию, Италию, Испанию, Францию, а из Франции в Шотландию, где первая, Кильвингская, ложа была основана в 1286 г. под управлением лорда — правителя Шотландии Джемса.
В дальнейшем развитии легенды место рыцарей Иоанна Иерусалимского заняли уже рыцари Храма, самое название которых как бы наталкивало на догадку о близости их к физическим строителям храмов: после уничтожения во Франции Ордена тамплиеров тайный преемник их последнего Гроссмейстера, Жака-де-Малэ, Пьер д’Омонт укрылся с несколькими рыцарями в Шотландии, где они примкнули для безопасности к масонскому цеху и приняли название франкмасонов; так сохранили они для потомства свои великие тайны и свой старинный символический ритуал.
В 1745 г. осуществился поход новых крестоносцев. Последний Стюарт, воспитанный в Риме, внук Иакова II — Карл Эдуард (Карл III) высадился на севере Великобритании и овладел шотландским престолом; немедленно он объявил себя и Гроссмейстером шотландского масонства, но через год его сторонники были разбиты войсками Георга II, и он вынужден был бежать обратно на материк. Трудно сказать, действительно ли этот последний Стюарт был активным масоном, но молва сделала его «Верховным Гроссмейстером всех Шотландских, Французских и Немецких лож» и отважным заговорщиком, посещавшим тайные масонские собрания в самой столице короля Георга; в рассказах барона фон Хунда он фигурирует в качестве таинственного «рыцаря с красным плюмажем», посвящавшего его в Париже в «рыцари Храма».
Якобитская попытка 1745—1746 гг. была последней. Франция, охотно поддерживавшая доселе якобитские интриги, после Ахенского мира (1748) не только признала Ганноверскую династию, но и обязалась изгнать из Франции Стюартов. Под давлением Людвига XIV отказался от них и Рим. Это было фактически концом как якобинства, так и католического масонства. Но, потеряв свой политический raison d’etre, «шотландство» продолжало и в качестве простого придатка к масонству находить себе приверженцев среди континентального, а отчасти и английского дворянства. В добавление к собственно масонским распространились рыцарские, или «шотландские», степени, а в 50-х годах возник, параллельно масонству, «Королевский Орден Шотландии», или «Орден Строгого чина» (Stricte Observance) с различными капитулами — «Рыцарей Востока», «Императоров Востока и Запада» и т.п. В 1774 г. членами «Строгого чина» состояло по крайней мере двенадцать королевских принцев и царствующих особ. Смертельный удар «Строгому чину» был нанесен в 1782 г. конгрессом немецких франкмасонов в Вильгельмсбаде, объявивших утверждение о связи масонов с тамплиерами не соответствующим исторической правде.
Мы видели уже, что Великая Лондонская ложа не объединяла всего английского масонства, что кроме лож, признававших ее авторитет, существовали ложи, совершенно от нее не зависевшие, не говоря уже об ирландских и шотландских ложах, — особенно старые, не вполне утратившие еще цеховые традиции ложи (такие ложи встречались в Англии до середины XVIII в.) — быть может, не слышали толком и о существовании великих лож. Как бы то ни было, процесс объединения масонства совершался в Англии довольно медленно и не без труда, тем белее, что и серьезных стимулов для объединения пока не существовало.
В начале 50-х годов процесс усложнился благодаря появлению нового масонского центра — «Великой Английской ложи старых уставов» (according to ancient institutions). Попытки организации новых «великих лож» делались в Англии и раньше (мы упоминали, например, о притязании Йоркской ложи), но все они кончались неудачей. Действительно, опасный конкурент явился у Великой Лондонской ложи только теперь. Основанная в июне 1751 г. в составе пяти лондонских лож «Великая ложа старинных уставов» уже через три года имела в своем ведении 28 лож, в 1760 г. — 83, в 1800 — 167.
Период после ее основания известен в истории масонства под именем периода «великого раскола». В действительности раскола тут не было, так как большинство примкнувших к новому центру лож авторитете старого центра не признавали и раньше: это было, таким образом, лишь независимое и параллельное развитие двух организаций.
О причинах раздвоения этого объединительного процесса до сих пор можно только догадываться. Сторонники гипотезы двух масонств выводили его из старого различия якобитского и оранжистского масонства. Другие, ссылаясь на косвенные указания современников, искали корней расхождения то в оппозиционном настроении йоркских масонов, то в недовольстве консерваторов «радикализмом» «Книги конституций» в религиозном вопросе. По мнению Гуда, большинство сторонников «старинных уставов» составилось из лож, в большом количестве вычеркнутых Великой ложей из списка за невзнос отчислений в благотворительный фонд. В одном отношении «старые масоны» были действительно старыми — они не признавали измененных в 40-х годах масонских паролей: быть может, в этом чисто ритуальном разногласии и следует искать главную причину «раскола».
Вначале отношения между «старым» и «новым» масонством носили мирный характер: не было ни разных столкновений, ни взаимных нападок. Но когда быстрые успехи новой организации слишком затронули и самолюбие, и интересы Великой ложи, ее сторонники обрушились не «старых» с обвинениями в расколе и самозванстве, на что те отвечали не менее резкими нападками на «новых». На несколько лет загорелся ожесточенный спор, руководимый двумя «великими секретарями» — Уильямом Престоном со стороны «новых масонов» и Лорентом Дермотом со стороны «старых».
В 1756 г. Дермот выпустил собственную «Книгу конституций» под странным заглавием «Ахиман Резон» (Ahiman Reson)11. В ее основу были положены уставы и обычаи ирландских лож, но, в общем, она мало отличалась от «Книги конституций» Андерсона. Историческая часть, впрочем, отсутствует в ней совершенно: Дермот тонко иронизирует над историческими приемами Андерсона (не называя, впрочем, его имени) и, по внушению якобы самого Ахимана, отказывается от всякой попытки ему подражать.
Рис. Вступление нового члена в ложу