второстепенных деятелей, а именно: И.П. Тургенев, А.М. Кутузов, братья Н. и Ю. Трубецкие, братья А. и П. Ладыженские, В.В. Чулков, Г.М. Походяшин, Ф.П. Ключарев, Д.И. Дмитриевский, кн. Энгалычев, П.А. Татищев, П.В. Лопухин и некоторые другие. Характеристике этих людей и посвящена настоящая статья.
I
Почувствовав жажду познания истины, особенно истины сокровенной, масонской, эти простые, иногда наивные люди всем сердцем прикипели к Дружескому ученому обществу и Типографской компании. Их деятельность не была столь громкой и столь блестящей, как деятельность Новикова, Шварца и Лопухина; они не стояли во главе дела и, может быть, не были людьми инициативы, но нельзя представить себе, чтобы без них дело могло так широко развиться и достигнуть таких успехов. Даже более: мы уверены, что двое из них, Тургенев и Кутузов, до сих пор недостаточно оценены, что роль их в масонско-просветительном движении XVIII в. была более значительной, чем принято считать.
Среди упомянутой толпы второстепенных деятелей некоторые не могли создать ничего важного и значительного, так как не имели ни талантов, ни умственной подготовки. Но заслуга их в том, что они глубоко почувствовали и восприняли идею о познании себя и о совершенствовании человеческой природы, а почувствовав — старались служить этой идее, сколько могли, своими материальными средствами. «Складочный» (объединенный) капитал Типографской компании образовался именно за счет пожертвований этих людей. Так, братья Н. и Ю. Трубецкие пожертвовали десять тысяч рублей, князь Черкасский — около пяти или шести тысяч, В.В. Чулков — пять тысяч, А. Ладыженский — пять тысяч и т. д. По-видимому, пожертвования братьев Трубецких и князя Черкасского этим не ограничивались. Они помогали нуждающимся братьям-масонам в России и особенно за границей, содержали на свои средства (вместе с И.В. Лопухиным) командированного за границу по масонским делам А.М. Кутузова и т. д. Всем этим они занимались так усердно, что совершенно растратили свои состояния. Но оказать какую-нибудь другую, не масонского характера услугу общему делу эти люди едва ли могли. Насколько мы знаем, например, Василий Васильевич Чулков был совсем простодушным и довольно болтливым человеком, а про одного из Трубецких, притом наиболее способного — Николая Никитича — князь Прозоровский говорил, что он «человек не мудрый», действующий главным образом под влиянием жены своей, Варвары Александровны, урожденной княгини Черкасской.
Замок(собрание Д.Г. Бурылина)
Точно так же значительную сумму пожертвовал Дружескому ученому обществу богач Петр Алексеевич Татищев, и на эти деньги оно устроило Педагогическую семинарию[2]. Но было бы ошибкой думать, что этот человек имел какое-то другое значение. Наконец, на те же просветительские цели и на дела благотворительности пожертвовал, как увидим ниже, огромную сумму Григорий Максимович Походя-шин. Но и этот человек ничем другим не проявил себя, и даже в Ордене Розенкрейцеров не занимал какого-либо почетного поста. Биографических сведений обо всех упомянутых персонах сохранилось очень мало, и это малое собрано в классической книге Лонгинова[3]. Когда Орден Розенкрейцеров был разгромлен, то не все пострадали одинаково, а иных кара и совсем миновала. Князь Н.Н. Трубецкой был сослан в свою слободу (Ливен. уезд). Как его состояние, так и состояние его брата Юрия Никитича и зятя (брата жены), князя Черкасского, были серьезно растрачены и обременены долгами. Хотя с восшествием на престол императора Павла князь Николай Никитич и был произведен в московские сенаторы, но дальнейшая судьба его и супруги, княгини Варвары Александровны, была самая печальная: под конец жизни они едва сводили концы с концами и проводили одинокую старость в Костроме, угнетаемые нуждой[4].
После Новикова сильнее всех пострадал и совершенно разорился богач Григорий Максимович Походяшин. Сын сибирского богача и золотопромышленника, он родился в 1760 г., служил в Преображенском полку и в 1786 г. вышел в отставку в чине премьер-майора. Еще будучи молодым офицером, он принял масонство и в 1785 г. в Москве через Ключарева познакомился с Новиковым, который и обратил его на путь благотворительности. Сделавшись мартинистом, Походяшин пожертвовал на дела благотворительности значительные суммы, приблизительно до полумиллиона рублей[5], что в то время составляло громадный капитал. Это было в 1787 г., когда в России свирепствовал голод, и мартинисты, с живым сочувствием относившиеся к народному бедствию, искали средства для помощи голодающим. Потрясенный речью Новикова, Походяшин немедленно вручил ему триста тысяч рублей, которые и были истрачены на покупку хлеба и бесплатную раздачу его голодающим. Оставшаяся часть пожертвованной Походяшиным суммы была вложена в предприятие Новикова, то есть в Типографскую компанию. С крушением последней разорился и Походяшин. Несколько лет подряд хлопотал он о возвращении ему хотя бы части имущества, секвестированного при аресте Новикова, причем для уплаты по векселям истратил еще сто тридцать тысяч рублей. В конце всех мытарств Походяшину достались только книги Типографской компании на номинальную сумму в семьсот тысяч рублей. В царствование императора Павла Тургенев, имевший векселя от него, требовал по ним уплаты. На это Григорий Максимович ответил таким письмом (13 сентября 1797 г.): «С начала моего знакомства с вами привык я вас почитать и любить. Сие почтение было искренним, чему доказательством может служить то, что я не верю, что вы будете первым, кто повлечет меня в тюрьму; а при выполнении того, что вы намерены сделать, иного следствия быть не может. Поверьте, что мои обстоятельства гораздо хуже, нежели я их изобразить могу». Далее он говорит, что единственное средство выплатить долг — это продажа его калужской вотчины, на которую, однако, покупателя не находится. «Имение, или компания Типографская, в которую я вложил все свое имущество, через разорение которой и я теперь разоряюсь, не может удовлетворить не только меня, а разве что воспитательный дом… Неужели один я должен ожидать вышнего благоволения и терпеть все неприятности, когда не я являюсь причиной столь необыкновенного приключения». Общий их приятель Ленивцев также писал Тургеневу о «тесном положении» Походяшина.
Масонские печати И.П. Тургенева
В 1801 г., уже в царствование императора Александра I, собрание кредиторов Новикова постановило отдать когда-то секвестированное имущество в распоряжение Походяшина как самого значительного кредитора (четыреста шестьдесят две тысячи сто сорок девять рублей из общей суммы долга в семьсот пятьдесят три тысячи пятьсот тридцать четыре рубля). Ему было поручено продать имущество и вернуть долг как себе, так и другим кредиторам. В товарищи Походя-шину кредиторами был избран А.О. Ладыженский. Результатом этой операции, по-видимому, явилось то, что у Походяшина оказался на руках огромный книжный магазин, который, однако, распродавался плохо, и он в 1803 г. получил разрешение разыграть его в лотерею. Розыгрыш прошел только в 1805 г., но какую выгоду получил от этого сам Походяшин, нам неизвестно. Мы знаем только[6], что он умер в ноябре 1820 г., в нищете, и, однако, невзирая на это, сохранил какое-то благоволение к Новикову до самой смерти: даже умирая, он с умилением глядел на портрет своего друга, висевший над его смертным одром. Нравственный облик этого масона-благотворителя производил сильное впечатление на неиспорченные души, и вот как говорит о нем молодой Жихарев в своем дневнике: «Это человек тихий, скромный и молчаливый; живет более жизнью созерцательной, однако же не забывает исполнять и некоторые светские обязанности в своем кружке. Ростом не мал, худощав, и лицо имеет бесстрастное». Походяшин никогда не говорил в обществе, состоящем более чем из трех человек; при лишних людях он был молчалив и мог казаться человеком очень ограниченным. «Был некогда очень богат, но призревал нища и убога и отдал все в заем Богови. Теперь сам немного разве что богаче Максима Ив. (Невзорова)». Таким казался Походяшин С.П. Жихареву в 1806 г.[7]
Более замечательными фигурами среди второстепенных мартинистов были, как сказано выше, И.П. Тургенев и А.М. Кутузов.
II
Иван Петрович Тургенев происходил из дворян Симбирской губернии, но родился в Сибири (21 июня 1752 г.), на линии, где временно, по делам службы, проживали его родители Петр Андреевич и Анна Петровна Тургеневы. Рос и воспитывался Иван Петрович в Симбирской губернии, в родовом имении Тургеневых и в самом Симбирске. Из первоначального, домашнего обучения, о котором до нас не дошло известий, он вынес отличное знание немецкого языка. Для того времени это факт обычный: провинциальные дворяне изучали именно немецкий язык. В 1767 г. молодой Тургенев был привезен в Москву и записан (24 августа) в Санкт-Петербургский пехотный полк сержантом, а на самом деле поступил в Московский университет и оставался в нем до конца 1770 г. По окончании университета Тургенев был определен на военную службу сержантом в Санкт-Петербургский пехотный полк, из которого затем был переведен в Московский легион. Многолетняя и трудная военная служба закончилась 21 апреля 1789 г., когда Тургенев вышел в отставку, получивши при этом последний военный чин — чин бригадира. Так не блестяще завершилась его военная карьера и вообще государственная служба; она возобновилась уже на гражданском поприще только через семь лет, при императоре Павле.
Гораздо важнее и плодотворнее была не служебная, а частная, общественная деятельность Тургенева, а именно: масонская, литературно-просветительская. Тургенев, по собственному признанию, принят был в масонский орден в октябре 1776 г., то есть еще тогда, когда находился в Крымском корпусе на юге. Вслед за этим он, перебравшись в Петербург, сблизился с кружком Новикова и вошел в число тех девяти братьев, которые из двух лож, «Урания» и «Астрея», составили новую ложу — «Гармонию». Среди этого ядра будущих мартинистов были А.М. Кутузов и В.В. Чулков, с которыми Тургенев подружился на всю жизнь, точно так же, как с самим Новиковым.