Пусть мир падет, иссякнут реки,
Но цепь священна в небесах,
В духовном мире будет зрима,
Крепка, светла, неколебима»…
В ложе Кутузова предписывалось остерегаться отягчения и развращения ума многим чтением вольнодумных книг, самым важным занятием считалось изучение книги природы и самого себя. В ложе хором пели:
«Всегда у вас перед очами
Отверста книга естества,
В ней пламенными словесами
Сияет мудрость божества!
Читай, о смертный, книгу вечну,
Читай всегда, и ночь, и день!
Другие книги утешают,
Но то земных умов труды,
Которы больше мысль смущают
И горьки подают плоды»…
От таких воззрений до гонений на всякого рода свободные проявления мысли было недалеко, — все зависело от личных свойств руководителя работами; с годами в Кутузове развилась очень сильная боязнь греховности, вольнодумства; ревниво оберегая свою духовную паству от «волков в овечьей шкуре ходящих и гласом агничьим глаголющих», он яро преследовал «ложное масонство», то есть системы, не сходные по характеру с розенкрейцерством или хотя бы со шведской системой: в них он усматривал проявление опасного иллюминатства. Ложу Кутузова многие называли зданием на песке, и даже близкие друзья его не раз расходились с ним из-за его фанатизма.
Знака ложи не сохранилось, но изображение символа ложи представлено на ее большой печати: «Нептун с трезубцем в руке, он облокотился о масонский жертвенник, вдали едва виднеется удаляющийся корабль». Морской сюжет на печати и само название ложи служили напоминанием о прежней ложе «Нептуна», основанной в 1779 г. в Кронштадте и состав которой в то время был морским; сам П.И. Голенищев-Кутузов[78] молодым моряком вступил в ложу; ревностным отношением он вскоре снискал полное доверие Управляющего мастера адмирала Самуила Карловича Грейга, и во время войны со шведами, когда ложа была перенесена на корабль «Ростислав» и с ним совершала поход, Павлу Ивановичу были доверены многие важные акты и печать ложи. После Гохландского сражения П.И. Голенищев-Кутузов был адмиралом Грейгом отправлен к императрице Екатерине с реляцией о победе, и тогда же, страшась превратностей войны, С.К. Грейг повелел ему увезти и хранить у себя до «спокойнейших времен» вверенные ему сокровища ложи. Грейг не вернулся из похода, и волею судьбы важные масонские документы оказались навсегда во владении П.И. Голенищева-Кутузова, который и открыл в память ложи, усыновившей его, московскую ложу, сохранив название и печать: направление работ ее, однако, сильно отличалось от работ под руководством С.К. Грейга.
По общественному положению члены кутузовской ложи принадлежали к родовитому московскому дворянству, подмосковным помещикам; было несколько профессоров университета и временами молодые офицеры: так, например, граф Александр Иванович Дмитриев-Мамонов посвящен был в Вольные Каменщики в ложе «Нептуна».
Работы происходили на русском и французском языках.
В 1802 г. действительный камергер Александр Александрович Жеребцов открыл в Петербурге ложу под названием «Соединенные Друзья»[79].
Работы начались исключительно на французском языке, по актам французской системы, полученным А.А. Жеребцовым[80] в Париже, где он был посвящен во время консульства. Акты новообразованной ложи, по отзыву петербургской полицейской власти, просматривавшей их в 1810 г., состояли из одних только обрядов и церемониалов, «учения» имели мало и «предмету (то есть цели) никакого». На самом же деле и учение, и предмет в ложе существовали: ритуал заключал в себе своеобразный культ солнца, сил природы, проповедовались «religion naturelle», а предметом было «стереть между человеками отличия рас, сословий, верований, воззрений, истребить фанатизм, суеверие, уничтожить национальную ненависть, войну, объединить все человечество узами любви и знания». В таинственном треугольнике, изображавшемся на восточной стороне ложи, вписывались три буквы S (латинского алфавита) — обозначавшие слова Soleil, Science, Sagesse.
Символы и замысловатые обряды французской системы оказались достаточно иносказательными, чтобы скрыть от «непосвященного, профанского мира», от пытливости любопытства сокровенный смысл учения ложи А.А. Жеребцова.
По именным спискам членов, сохранившимся в русском архиве, состав ложи «Соединенных Друзей» на первых же порах оказался блестящим. Во главе списка стояло имя великого князя Константина Павловича, целый ряд известных имен следовал за ним: герцог Александр Виртембергский[81], граф Станислав Костка-Потоцкий[82], граф Александр Остерман-Толстой, генерал-майор Николай Михайлович Бороздин, Карл Осипович Оде-Сион, граф Иван Александрович Нарышкин[83], Александр Христофорович Бенкендорф[84], Александр Дмитриевич Бала-шов[85] и др. В числе посетителей — почетных членов следует отметить известного реформатора масонства Игнатия Аврелия Фесслера[86].
Деятельность юной ложи «Соединенных Друзей» отмечена в иностранной печати под 1804 г. в числе старинных русских лож, возобновивших свои работы, «ложи великого князя Константина Павловича и графа Потоцкого отличаются избранностью своих членов, любезностью к иноземцам и галантностью относительно дам, которых они приглашают на свои празднества». В этой заметке обращают на себя внимание причисление ложи к «возобновившимся старинным русским ложам» и упоминание о «галантности к дамам» и их якобы присутствие во время торжественных собраний. Основания для такого утверждения действительно были: в XVIII в. в Петербурге работала ложа под названием «Соединенных Братий», учрежденная в 1786 г., но имела ли эта ложа большую связь с ложей А.А. Жеребцова, кроме названия, пока еще по сохранившимся в архивах данным сказать нельзя[87]. Относительно дам можно утверждать, что к братским торжественным трапезам «прекрасные нимфы двора Купидона» (как иногда выражались масоны) приглашались, хотя и редко; об этом свидетельствуют тосты, песни и некоторые выражения обрядников, принадлежавших к этой ложе. Кроме того, о ложе «Соединенных Друзей» с течением времени установилось мнение как о беспокойной ложе, в которой братья далеко не всегда предавались одним только умозрительным работам или стараниям очистить «дикий камень», то есть свою нравственность.
А.А. Жеребцов (изд. в. кн. Ник. Мих.)
Невзирая, однако, на не «совершенные» работы, число членов постепенно увеличивалось, ложа показала большую жизнеспособность. К 1810 г. она уже имела свое собственное помещение, свой хорошо организованный оркестр братьев гармонии, игравших, главным образом, на деревянных инструментах, и даже печатный сборник песен с нотами под названием «Гимны и кантаты для ложи “Соединенных Друзей” на Востоке Санкт-Петербурга»[88]. Сборник включал три песни на 56 страницах, музыка была написана Боэлдье и К. Каво-сом, слова же принадлежали перу Дальмаса и Василия Львовича Пушкина. Песни воспевали любовь к отчизне и славословили императора Александра I. Особое распространение имела песнь В.Л. Пушкина, положенная на музыку Кавосом и начинавшаяся следующими восторженными строчками, проникшими за стены ложи и ходившими по рукам современников:
«Servir, adorer sa patrie
C’est le devoir d’un bon ma$on»,
то есть обожать свою родину, служить ей — вот долг истинного каменщика.
Братья собирались в ложе довольно часто для различного рода работ; совершались приемы новых членов и посвящения в последующие степени, бывали ложи семейные или хозяйственные для обсуждения внутреннего распорядка, поучительные, торжественные и печальные, то есть поминание братьев, завершивших жизненный путь. Сохранились обряды столовых лож, отрывки речей за 1810–1811 гг., отчеты о денежных сборах и раздаче милостыни бедным. Обращает на себя внимание строгий контроль речей, произносимых в собраниях; из числа братьев были избраны трое, которым поручалась «цензура» речей. За исключением Управляющего мастера никто не имел права выступить «со словом», предварительно не подав «писаного слова» на одобрение Великому мастеру, который, с ним ознакомившись, уже передавал текст избранным цензорам.
Все материалы, касающиеся первых лет существования ложи А.А. Жеребцова, — на французском языке; на французском же были напечатаны и дипломы на различные степени. Отличительным знаком ложи был золотой прорезной равносторонний треугольник с надписью: «Les amie reunis». Две руки, соединенные братским пожатием, заключены в этом треугольнике[89]. Носился знак на алой шелковой ленте.
Ложа А.А. Жеребцова объединила, главным образом, представителей петербургской знати, librepenseur’ов того времени, одного из представителей которых князь П. Вяземский так красиво воспел впоследствии, выражаясь, что он в книге жизни «все перебирал листы, был мистик, теософ, пожалуй, чернокнижник и нежный трубадур под властью красоты»[90]. Проповедовалась любовь к красоте жизни, повелевалось добиваться этой красоты для возможно большего числа людей, устройство земного Эдема; великий храм человечества должно было воздвигнуть на трех столбах: силы, мудрости и красоты.
«Преславный храм сей подкрепляют
Премудрость, сила, красота,