«Боже, мы одержали победу над врагами нашими; всюду радость и песни ликования. Я же, Боже Великий, повергаюсь во прах перед Тобою, чтобы исповедать святые заповеди Твои и молить Тебя — да растопишь хлад сердец человеческих чувствиями более нежными, чтобы впредь не мечом разрешали они распри свои.
О Боже любви — во веки очам Твоим не угодно убиение людями себе подобных.
Деяния любви и милосердия угодны Тебе, а не разрушения и насилия. Тебе, повелевшему нам возлюбить врагов наших, может ли угодным быть ликование наше, торжество над несчастием их. Молим Тебя, Господи, просвети сердца их, чтобы, умудренные неудачами своими, сознали они роковые следствия страстей своих и прониклись чувствиями миролюбивыми. Пронзи сердце победителя и побежденного лучом любви Твоей, чтобы познали они себя чадами единого Отца, сотворенными по одному подобию Твоему, коим даровал Ты прекрасное жилище земли для наслаждения радостями жизни, а не для обращения ее в лицедейство убийств, в коем брат удушает брата. Боже мой, умягчи сердца монархов! Когда же обстоятельства или нужда принудят их к защищению прав своих мечом, да пощадят они кровь людскую, елико во власти их! Да памятуют всечасно, Господи, что герой, властный уничтожить миллионы тварей, не в силах жизнь вернуть ничтожнейшему червю. Ниспошли на землю ангела мира, запечатлей счастие смертных духом примирения и любви!»
В масонской песне, которую пели еще при собраниях походных лож в турецкую войну в царствование императрицы Екатерины II, повторялся припев: «Нам кровава честь не лестна, мы по нужде таковы, неповинно обагрены кровию подобных нам»[123].
Военно-походные ложи существовали в России в XVIII в., были они и в Отечественную войну. В начале похода 1812 г. ложа «Соединенных Друзей» образовала при Лейб-Гвардейском Конном полку ложу Военной Верности, позднее названную «Александра к Военной Верности»; ложа эта, следуя за полком, совершила с ним весь поход, и в нее за это время было посвящено много новых членов — офицеров.
Запон(из собр. Д.Г. Бурылина)
Военные ложи не были явлением случайным, они предусматривались масонскими установлениями не только в России, но и в западноевропейских государствах. При войсках Наполеона также существовали ложи. Военно-походная ложа не могла учредиться самостоятельно, самопроизвольно, но должна была выделиться из «совершенной и справедливой ложи», уже ранее работавшей. С этой ложей-учредительницей военная ложа продолжала быть настолько соединенной «крепко, неразрывными узами, что она не иначе могла почитать себя как ее частью», и по прекращении военных действий снова сливалась с ней. Ложи, которые были вправе основывать военно-походные ложи, должны были всегда избирать двойной состав должностных лиц, «дабы в случае неожиданного выступления не могло служить препятствием искание подходящих лиц для полевой ложи, а поспешность выборов не послужила бы во вред интересам военной ложи», для которой особенно важно было иметь состав правления, стоящий на высоте положения.
Ответственность должностных лиц военных лож была особенно велика — они должны были не только поддерживать бодрый дух и нравственные силы своих членов, не только обратить ложу «в стан отдохновения», но и заботиться о помощи раненным братьям «всеми доступными средствами, духовными и материальными»; если в раненном враге будет признан член вольнокаменщического братства, то и ему должно было оказывать пособие. «Помощь оказывать» хотя и предписывалось «всем в пособии нуждающимся, однако брату, вольному каменщику, преимущественнее перед непосвященными». Кроме того, должно было стараться о распространении идей ордена «во времена тягчайшие, военные». Хотя военные ложи «по предназначенью своему не должны были», по разъяснению масонов, «принимать никого, кроме военных, однако если какой-либо из полевых лож пришлось бы работать в таком месте, где не имеется вовсе масонских лож, ей разрешалось принимать невоенных в двух случаях: «Для облегчения возможности учреждения обыкновенной ложи или в вознаграждение за гражданские добродетели». В отношении устроения ложи, в так называемой «конституции», существовали двоякие правила, при соблюдении которых она почиталась законною, «справедливою и совершенною».
Первое правило: «Ложа сестра-учредительница снабжала установленным разрешением назначенного ею Управляющего мастера для открытия полевой ложи. Разрешение это почиталось действующим на все время похода, причем за ложею-учредительницею сохранялось право закрытия полевой ложи в случае несоблюдения ею общих для всего ордена законов или же особых уставов и предначертаний, ей для последования выданных». Второе правило: «Разрешение работ получается от Великой, главноуправляющей ложи союза, причем новоучрежденная военная ложа заносится в список союзных лож и ни от кого, кроме главной ложи, в зависимости не состоит и закрытою быть может единым Великой ложи постановлением или собственно своею волею».
Миновал тяжкий, разоренный год Отечественной войны, и вновь масоны занялись учреждением лож.
21 октября 1813 г. возобновлена была ложа XVIII в. «Нептуна» под названием «Нептуна к Надежде», она открыла свои работы в трех символических степенях по староанглийскому ритуалу на Востоке Кронштадта. Дозволение открыть ложу было испрошено отдельным прошением и получено.
В ложе «Нептуна» объединились разнородные элементы из жительствовавших в Кронштадте иностранцев, вошли в ложу и русские офицеры и гражданские чины; прежний облик морской ложи, столь яркий в екатерининское время, ложа «Нептуна» утратила.
Новых русских лож в 1813 г. не открылось, но подъем в современном обществе национального чувства, желание освободиться от влияния всего французского сказывалось в 1813 г., и отголосок его находим в масонских ложах. В ложе «Палестины», до того времени работавшей исключительно по-французски, открылись работы и на русском языке. Инсталляция ложи произошла 12-го месяца в 23-й день в присутствии Великого мастера графа Михаила Юрьевича Виельгорского и Наместного мастера Сергея Степановича Ланского, которые открыли ложу в 7 часов вечера со всеми обрядами царственного ордена на российском языке. Из произнесенных речей большим подъемом отличается речь С.С. Ланского. «Кто из братьев свободных каменщиков мог бы не возрадоваться, что в престольном граде дражайшего нашего отечества еще в одной из соединенных лож открываются работы на любезном нам отечественном языке? Что есть два дня в месяце, в которые хороший и всякого почтения достойный брат, не знающий иностранного языка, может придти в храм наш, принести жертву свою на алтарь святого человечества! Какая радость, особенно для братьев, принадлежащих к ложе Палестины, с начала установления своею украшавшейся кротостию и смирением, и члены коей всегда отличалися между собою искренним согласием и братолюбием, счастливое знамение, под которым работы сии приемлют свое начало, обещают нам благословенный успех»… «Единомыслие нас соединило, — восклицал Ланской в конце своей речи, согласие да подкрепит наше единение».
Желание выдвинуть русских масонов в союзе «Великой Ди-ректориальной ложи Владимира к Порядку» было отмечено даже в донесении полиции за 1813 г.: «Влияние сенатора П.И. Голенищева-Кутузова, который совершенно управляет стариком Бебером, произвело даже смуту и ропот в среде многочисленных масонов, потому что он желал присвоить русским масонам над ними первенство».
Петербургские ложи продолжали свои работы в 1812 г., и многие московские масоны временно вошли в число их членов; так, почетным членом в ложе «Елизаветы к Добродетели» числился П.И. Кутузов и выступал в ней с патриотическими речами во время заседаний.
Ложа «Изиды» в Ревеле составила в это же время, хотя и на немецком языке, сборник масонских песен, из которых многие отличались ярко выраженной беспредельной любовью к отечеству и прославлением военной доблести и героев, павших смертью храбрых в борьбе за свободу родины.
В Москве прекращенные по необходимости работы тайных лож возобновились с возвращением масонов к покинутым своим пепелищам.
7 марта 1814 г. в ложе П.И. Голенищева-Кутузова состоялось первое собрание. Были вознесены молитвы благодарности за спасение отечества и произнесены речи. Однако вернувшихся братьев оказалось еще мало. Второе собрание, «когда уже большее число братий возвратилось», состоялось 9 апреля, и П.И. Кутузов открыл ложу знаменательными словами, свидетельствовавшими о крепости масонских связей, не расторгнутых великим народным бедствием: «После распри, после рассеяния для всех нас, конечно, прискорбных, после горестей и крестов, претерпленных каждым из нас, одним более, другим менее, по неисповедимому промыслу, но бесконечному милосердию Великого Строителя, мы паки собрались в малый братский наш кружок и, что всего утешительнее, с тою же любовью, с тою же дружбою, каковыми прежде согревались, с тем же стремлением к истине, с тем же благоговением к нашей священной связи, с тою же ревностию к работам нашим!..»
Тира Соколовская
Масонская грамота (собр. Д.Г. Бурылина)
Михаил Иванович Невзоров
«Habent sua fata libelli»… В число книг, имеющих странную судьбу, нужно включить небольшую, менее чем в пол-листа, анонимную брошюру «Грех не безделица». Она появилась «первым тиснением» в начале XIX в., а в 1912 г. потребовала двадцатого издания. Содержание ее незамысловато: указывая на то, что грех нередко является предметом шутки, автор предлагает читателю «прилежно рассмотреть» следующие положения: 1) тот, кто шутит над грехом, смеется над гневом Божьим; 2) тот, кто шутит над грехом, шутит над страданиями человеческого рода; 3) шутить грехом — значит шутить над смертью, потому что едва грех вошел в мир, то сразу смерть последовала за грехом; 4) шутить над грехом — значит шутить в то время, когда надлежит плакать; 5) шутить над грехом — значит шутить над адскими муками, потому что грех открыл эту ужасную пропасть; 6) шутить над грехом — значит шутить над страданиями Иисуса Христа и т. д. И только эта небольшая брошюра сохранилась в