Прежде чем полностью погрузиться в это приключение, Дрю Карпишин и его команда сценаристов позаботились о том, чтобы научный аспект Mass Effect был как можно более правдоподобным. Однако прежде всего он должен был быть функциональным в контексте той истории, которую они хотели рассказать, что не совсем одно и то же. На все вопросы, которые можно задать о работе технологий, есть ответ – будь то способы передвижения, связи или боя. Однако цель состоит не в том, чтобы точно предсказать будущее, а в том, чтобы представить его осмысленным.
Долгосрочные прогнозы
Если мы возьмем пример ИИ, то обнаружим, что с ними обращаются особенно осторожно. Тем не менее можно сказать, что сингулярность, о которой мы говорили, определенно не дождется конца XXII века, тогда как самые пессимистичные эксперты прогнозируют ее наступление не позже семидесятых годов третьего тысячелетия. В Mass Effect мы узнаем из Кодекса, что в 2172 году, на сто лет позже, ИИ Альянса достиг разумного состояния. Ее зовут Элиза – в честь диалоговой программы ELIZA, созданной в шестидесятых годах Джозефом Вейценбаумом. Она могла сойти за терапевта, перефразирующего высказывания своих собеседников; также программа прошла тест Тьюринга, цель которого – обмануть человека, заставляя его говорить с машиной так, чтобы он не отдавал себе отчет в том, что это не человек. Вдобавок к этой дани уважения реальной истории, вселенная Mass Effect, кажется, удивительно опережает нас в некоторых областях, которые могут оказаться в нашем распоряжении всего через несколько десятилетий. Среди прочего – гораздо более эффективная генная терапия, которая практически окончательно устранила болезни. Однако это не утопия, где каждый может жить без риска серьезных проблем. Некоторые состояния остаются очень опасными: например, синдром Кепраля, которым страдает Тейн, или генофаг, который многие считают неизлечимым, пока не пройдут злосчастные эксперименты Мэлона и не предоставят Мордину необходимые данные для синтеза лекарства. Слабая иммунная система кварианцев тоже не поддается лечению – по крайней мере, до тех пор, пока геты не предложат им помощь, если заключат перемирие. Дреллы же часто делают операцию на глазах, которая позволяет им видеть излучение ханаров – ультрафиолетовые лучи, которые те проецируют в качестве речи. Поскольку дреллы живут на их планете, неудивительно, что они стараются максимально облегчить себе общение.
Помимо достижений в области медицины и генной модификации, главное достижение – конечно же, вещество, подарившее серии название.
Темная энергия
Теперь все знают, что технология из Mass Effect основана на манипуляциях с массой посредством эффекта массы, получаемого при воздействии электрического заряда на знаменитый нулевой элемент. Нулевой элемент представляет собой Святой Грааль физики – материал, позволяющий относительно легко искажать известные законы пространства и материи. Хотя он полностью вымышлен, ученые доказали существование частицы, называемой бозоном Хиггса, которая считается посредником между так называемым полем Хиггса[160] и другими частицами. Именно это квантовое поле и его механизмы позволяют частицам иметь или не иметь массу. Многие подумали о Mass Effect, когда в 2012 году благодаря Большому адронному коллайдеру, самому мощному ускорителю частиц в истории, было доказано существование бозона Хиггса. Это открытие не помогает нам (пока) путешествовать быстрее света, но идея о веществе, подобно НЭ позволяющем управлять массой, была воспринята положительно.
Однако одна деталь может легко от нас ускользнуть: когда нулевой элемент подвергается воздействию электрического тока, эффект массы высвобождает темную энергию. Эта энергия составляет около 68 % от общей плотности Вселенной, она присутствует везде, но ее истинная природа остается неизвестной. В течение некоторого времени темная энергия должна была играть гораздо более важную роль в Mass Effect. Она даже была частью одной из центральных тем, намеченных для конца трилогии. Отрицательное давление темной энергии, в частности, необходимо, чтобы объяснить ускорение расширения Вселенной. Таким образом, в Mass Effect было бы определено, что использование технологии на основе эффекта массы, постоянно высвобождающего темную энергию (во время каждого перемещения через ретранслятор, использования биотической энергии и т. д.), колоссально ускорило бы энтропию вселенной. Так, Карпишин какое-то время рассматривал идею о том, что Жнецы уничтожают великие цивилизации каждые пятьдесят тысяч лет, чтобы замедлить этот процесс, пока они пытаются найти решение. Поэтому каждый созданный Жнец должен был принять участие в этих поисках, и люди, вершина антропоцентризма, могли бы воплотить в себе это решение. Mass Effect 2 обосновывает, что люди обладают большим генетическим разнообразием, чем другие виды. Именно эта особенность позволила бы (мы не знаем как) Жнецам найти способ замедлить или даже предотвратить это стремительное движение к хаосу[161]. Следовательно, они бы обернулись хранителями космического порядка, использующими радикальные методы для достижения своих целей. Они все еще являются таковыми в окончательной версии, но по другим причинам; здесь они были бы гарантами порядка перед лицом энтропии вселенной (феномена в целом[162]). Тогда как в окончательной версии они просто заявляют, что наводят порядок в хаосе органической жизни.
Так, в последние моменты Mass Effect 3 игрок мог бы решить пожертвовать человечеством и сделать из него Жнеца, который позволил бы сохранить вселенную, или уничтожить Жнецов, надеясь найти решение в будущем с помощью других галактических цивилизаций (что имело бы меньше шансов на успех). Идея увлекает многих, и вот ее признаки: солнце Хестрома в Mass Effect 2 умирает ускоренными темпами. Тали делает предположение, что это явление связано с темной энергией, но пока никто не может понять, каким образом. Однако в этом возможном сценарии остается серьезная нестыковка. В самом деле, если Жнецы прилагают столько усилий для замедления этого явления, кажется совершенно нелогичным, что они направляют эволюционную кривую видов, оставляя им технологию, подобную технологии ретрансляции массы, и огромные ретрансляторы по всей галактике. Последние, учитывая их размеры, должны высвобождать еще большее количество темной энергии при каждом использовании. Нет сомнения, что сценаристы могли бы найти подходящее обоснование, но, как бы то ни было, это лишь одна из возможностей сценария, которые были отброшены. Однако перспектива казалась интересной, потому что подчеркивала одно из до сих пор необъясненных явлений вселенной через темную энергию, которая продолжает вызывать вопросы у ученых.
Парадокс Ферми
Среди вопросов, которые задаешь себе, погрузившись в историю Mass Effect, есть один неизбежный: каковы шансы когда-нибудь встретить инопланетные расы? Учитывая, что только в нашей галактике существуют сотни миллиардов звезд, достаточно вероятно, что разумные формы жизни уже сформировались, даже принимая во внимание почти чудесную природу появления жизни на Земле. В таком случае трудно связать эту мысль с глубокой тишиной, окружающей нас во вселенной. Этот простой вопрос в 1950 году задал итальянский физик Энрико Ферми во время дискуссии с друзьями: где они все?
На парадокс Ферми нет однозначного ответа, только предположения. Например, мы можем утверждать, что человечество – самый первый вид, достигший этого уровня эволюции. Если есть другие, они могут просто не иметь технического уровня для путешествий в космос, поэтому люди будут впереди остальных. Мы также можем выдвинуть гипотезу, что все развитые виды в конечном счете самоуничтожаются. Кейси Хадсон предпочитает полагать, что, если во вселенной есть другие цивилизации, они наверняка успешно прошли это испытание и поэтому вряд ли будут воинственными. Это этап, на котором, к примеру, провалились кроганы, вызвавшие на своей планете ядерную зиму после изобретения ядерного оружия. Некоторые предполагают, что мы не замечаем никакой жизни вокруг нас в Млечном Пути, потому что гораздо более развитые и не поддающиеся обнаружению расы заставляют ее исчезнуть. Это близко концепции Жнецов, а также концепции Ингибиторов в романе писателя Аластера Рейнольдса «Пространство откровения», первом томе его «Трилогии об Ингибиторах». Ингибиторы, созданные в результате войны, опустошившей Млечный Путь на заре времен, изначально преследовали те же мрачные цели, что и Жнецы. На самом деле они пытаются избежать или смягчить ущерб от катастрофы, предсказанной через несколько миллиардов лет в будущем: столкновения между Млечным Путем и галактикой Андромеды. Для этого они взрывают звезды в определенных местах и в то же время мешают распространению разумных цивилизаций, чтобы лучше контролировать свою бесконечную задачу. В некотором смысле финал Mass Effect, задуманный Карпишиным, имел бы еще больше сходства с романами Рейнольдса[163].
Русский и советский ученый Константин Циолковский (чья цитата стоит в предисловии этой книги) задавался вопросом об инопланетном существовании еще до Ферми. Он заявил, что, очевидно, есть другие планеты, вращающиеся вокруг других солнц, но развитые цивилизации удерживают себя от вмешательства в нашу историю, чтобы не подтолкнуть нас к гибели. Эта ошибка была допущена в Mass Effect саларианцами, которые принесли кроганам слишком много неожиданных технологических достижений, никоим образом не сделавших их лучше.
Ретрансляторы служат испытанием для разумных рас: возможность их использовать означает, что эта цивилизация достаточно развита, чтобы присоединиться к галактическому сообществу. В противном случае она остается в одиночестве, и зачастую лучше не форсировать события. В «Звездном пути» это называется Первой директивой. Развитые расы не должны вмешиваться в развитие тех, которые сами еще не нашли способ путешествовать быстрее света.
Если вопрос о внеземной жизни, вероятно, будет стоять еще долго (если только суперинтеллект, действующий в наших интересах, через несколько десятилетий не предоставит нам средства для свободного исследования галактики), то мы уже сейчас можем задаться вопросом, как бы выглядели эти инопланетяне.
Отражение себя
Одним из поводов для критики, который чаще всего предъявляют научно-фантастическим произведениям вроде Mass Effect, является антропоморфизм – то есть склонность придумывать объекты с типично человеческими характеристиками. Две руки, две ноги, нос посередине лица, уши, рост, как у нас… В таких сагах, как «Звездный путь» или «Звездные войны», это, в частности, объясняется ограничениями формата: нужно много актеров, чтобы сыграть большинство этих ролей. Поэтому инопланетяне часто являются людьми в гриме или костюмах, подобно Чубакке. Другая основная причина заключается в том, что даже если бы не было никаких ограничений, мы хотели бы взаимодействовать с расами, в которых мы могли бы узнать себя. Невозможность разглядеть ничего человеческого может стать источником страха и недоверия – именно на эту идею в своих рассказах опирается Лавкрафт. Хотя это компьютерная игра и в ней нет таких же ограничений, как в кино, большинство рас, которые предлагает Mass Effect, все-таки можно описать как антропоморфные (самый очевидный пример – азари). Тем не менее были приложены значительные усилия, чтобы привнести в них разнообразие и экзотику, особенно посредством ханаров и элкоров. Это заключается даже в способах их общения, которые сильно отличаются от других видов (ханары используют между собой биолюминесценцию, а элкоры – феромоны). Виды, похожие на людей, все же имеют заметные биологические отличия: кварианцев и турианцев называют декстробелковыми видами, потому что они состоят из правовращательных аминокислот (в отличие от левовращательных аминокислот, из которых состоят люди или азари). Поэтому они не могут есть одну и ту же пищу, так как это может привести к серьезному пищевому отравлению – особенно в случае с кварианцами, у которых слабый метаболизм. Также можно отметить, что волусы вынуждены постоянно носить костюм, позволяющий имитировать основанную на аммиаке экосистему их родной планеты. В реальности, если бы существовали инопланетяне, они бы наверняка имели формы, гораздо сильнее отличающиеся от нашей. Но Mass Effect все же предлагает заметное разнообразие, которое учитывает родную среду рас. В своем романе «Открытие» Дрю Карпишин упоминает тот факт, что некоторые ученые считают, будто эволюция разумных форм жизни естественным образом стремится к внешнему виду, подобному человеческому, турианскому и другим, потому что он один из оптимальных. Однако это всего лишь попытка дать обоснование игре: он сам отмечает, насколько тревожными, даже маловероятными, могут быть сходства между большинством рас.
В романе Станислава Лема «Солярис» и первой экранизации Андрея Тарковского 1972 года вопрос, почему нас привлекают только существа, похожие на нас, рассматривается с большой тонкостью. В фильме персонаж Снаута произносит душераздирающий монолог: «Мы вовсе не хотим завоевывать никакой космос. Мы хотим расширить Землю до его границ. Мы не знаем, что делать с иными мирами. Нам не нужно других миров. Нам нужно зеркало… Мы бьемся над контактом и никогда не найдем его. Мы в глупом положении человека, рвущегося к цели, которой он боится, которая ему не нужна. Человеку нужен человек!»
Это сложная мысль, но любой, кто интересуется такими произведениями, как Mass Effect, может задать себе вопрос: была бы такая вселенная столь же привлекательной, если бы она была населена только видами, не имеющими ничего общего с человеком?
Фильм «Прибытие» Дени Вильнева (2016 год) посвящен встрече с очень далекой от нас расой – как по форме, так и по языку. Режиссеру удается проиллюстрировать красоту того, что могло бы быть обменом информацией со столь инородной формой жизни. Это захватывающая тема научной фантастики, но иногда ее сложно вписать в историю в жанре космической оперы. И здесь Mass Effect все же демонстрирует оригинальность, поскольку Торианин (находящийся на планете Ферос) как раз является существом с невероятными характеристиками. Возможно, это самая необычная инопланетная форма жизни во вселенной Mass Effect. Это практически бессмертное существо, способное оставаться в состоянии сна на протяжении десятков тысячелетий, чьи корни простираются под поверхностью всей планеты. Его способ общения посредством контроля боли также весьма оригинален. Рахни тоже очень отличаются от других рас своей инсектоидной формой и языком, который и в этом случае передается посредством разума и контроля над другими. Однако мы понимаем, что пришельцы такого рода не бегают по улицам.
Разумеется, в историях такого типа иногда больше фантастики, чем науки. Тем не менее Mass Effect, не будучи «твердой»[164] научной фантастикой[165], по-прежнему предлагает объяснения, которые имеют смысл в рамках ее вселенной, будь то сверхсветовое путешествие или контроль над разумом.
В галактике с такими разнообразными расами, чье прошлое часто наполнено войнами и трагедиями, тем сложнее отбросить различия и прийти к гармонии, больше способствующей взаимопомощи, нежели противостоянию. По этому и многим другим вопросам Mass Effect имеет поразительное сходство с культовым произведением телевизионной научной фантастики.