Сердце готово было выскочить из груди, дыхание сперло, и леденящий ужас начал овладевать им. Перед глазами плыли черные круги. Вокруг все дрожало, звенело, грохотало, тени прыгали по стенам и шпалам, словно ополоумевшие привидения. Он уже чувствовал затылком жаркое дыхание локомотива, его мерзкую ехидную ухмылку. До развилки осталось всего ничего. Нужно еще поднатужиться, еще!
– Врешь, не уйдешь, паршивец эдакий! – фыркая и отдуваясь, взревел поезд. – Стоять, поганый мальчишка!
Железнодорожное полотно перед ним внезапно вздулось высоким холмом до потолка, рельсы со звоном лопнули, и шпалы осыпались вниз, будто детали детского конструктора. Бежать было некуда. Пашка остановился, надрывно дыша, и медленно развернулся к несущемуся на него сатанинскому поезду. Он уже догадывался, что происходит. Комок трепещущего ужаса медленно отступал, растворяясь в небытии. Ну, все как обычно. И, наверное, снова будет больно.
– Ну давай же, иди ко мне, кусок ржавчины! – сжав кулаки, с вызовом крикнул Пашка и криво ухмыльнулся.
Оскалившись в злобной усмешке, поезд загудел, зарокотал и еще быстрее завертел колесами, высекая ими снопы искр. Миг – и это уже были не колеса, а мохнатые лапы с длинными загнутыми когтями – призрак наконец-то обрел свой истинный облик. Вспыхнув невыносимо ярким светом, он грудью налетел на Пашку и разорвал его в мелкие клочья.
Дикая боль на миг пронзила его улетучивающееся сознание, все затрепетало, закружилось в демоническом вальсе; бесконечный миг – и свет померк. Пашки больше не было. Он бесследно исчез. Все как прежде.
Кровь и плоть, превратившиеся в облако плотного тумана, медленно оседали в искореженном от столкновения туннеле. Наступила полная тишина.
– …Паша! Паша! – кто-то с силой тряс его за плечо. – Да просыпайся же ты, ну?!
Пашка застонал, приоткрыл один глаз и оттолкнул сестру.
– Все, все! – проворчал он с досадой. – Проснулся я…
– Ну, слава богу! – Ольга вздохнула и по своему обыкновению внимательно посмотрела на него. – Слушай, эти кошмары скоро доконают тебя. Ведь с каждым разом все хуже и хуже, дольше и дольше… А?
– Сам разберусь, – пропыхтел Пашка, протирая глаза. – Сколько уже там?
– Девятнадцать семнадцать, между прочим. Ты, кажется, на встречу какую-то собирался.
– Да-да, спасибо! – попытался улыбнуться он и вытер со лба проступивший пот. – Встаю.
Ольга, качая головой, вышла из комнаты. Называется, прилег прикорнуть… Пашка еще несколько секунд пялился в потолок, успокаивая дыхание. М-да, жуть-то какая в самом деле. И в который раз одно и то же! Надо с этим что-то уже делать.
Настроения никакого не было. Впрочем, встреча есть встреча. Он встал, умылся ледяной водой и еще некоторое время стоял у зеркала в прихожей, мрачно рассматривая свое отражение: худощавый шатен чуть выше среднего роста с небольшой головой и мелкими чертами лица, серыми глазами, ямочками на щеках и при этом мужественным, почти квадратным подбородком. Волосы его немного вились – Ольге это очень нравилось, и она часто теребила его за чуб, однако пару дней назад Пашка довольно коротко подстригся, за что подвергся жесткой критике в шутливой форме, следствием чего стало ее новое определение брата как «милого уголовничка».
Он вздохнул и попытался самому себе улыбнуться. Вышло довольно вымученно.
– Знаешь, – подала голос сестра, выйдя из кухни с солидным бутербродом в руке, – все-таки сходил бы ты в полицию, мало ли что. Напишешь заявление, а там…
Пашка устало отмахнулся. Этот разговор она начинала почти каждый день. Достала уже! И ведь постоянно ест, жует, жрет и толстеет день ото дня… Ну, понятное дело: нервы, развод, возвращение на постоянное местожительство к брату, у черта на куличках…
– И ко мне в поликлинику загляни, – продолжала Ольга, – сделаем электроэнцефалограмму, мозги твои проверим… Дело-то серьезное!
О, теперь ЭЭГ. Как же без нее! Только какой в ней смысл, как она сможет помочь ему? Внезапно забытые им два с половиной месяца вдруг с радостным криком выпрыгнут из темных глубин его темного, измученного кошмарами подсознания? Сомнительно. Однако пока не обследуешься, сестра не отстанет. Пожалуй, так и стоит сделать. Эти сны скоро доконают его.
– Зайду, зайду, как время будет, – пообещал он. – Знаю, что серьезное.
На этот раз Ольга не стала утверждать, будто месяц назад Пашка уже был у нее и делал эту самую ЭЭГ, и тем самым выводить его из себя, потому что он этого в упор не помнил…
Пашка прошел в свою комнату, быстро оделся и вышел из дома. В лицо пахнуло теплым, плотным вечерним воздухом, напоенным ароматами цветов, зелени, нагретого асфальта и варящегося кем-то из жильцов борща. На улице уже почти царствовало лето, хотя формально до него еще оставалось больше недели.
Он заспешил через дворы к проспекту Большевиков. Они встречались с Тимохой и его знакомой в кафе у станции «Новочеркасская». Пожалуй, стоило воспользоваться метро – наиболее дешевым и быстрым способом передвижения по Санкт-Петербургу, по крайней мере, в час пик. Перейдя проспект, Пашка запрыгнул в первый же подвернувшийся автобус, идущий до станции «Улица Дыбенко», и предался своим невеселым мыслям.
– Ой, какие люди! – делано засуетился Тимоха, завидев его в дверях кафе, и замахал руками: – Паша, Паша, мы здесь!
Пашка, уворачиваясь от пьяного мужика, направляющегося на улицу, ухмыльнулся – не заметить своего полного раскрасневшегося друга в круглых очках и с взлохмаченными волосами было просто невозможно. А сидящую рядом с ним хрупкую брюнетку с длинной косой и белоснежной кожей и подавно. Он подошел к ним и поздоровался, пытливо разглядывая незнакомку, скромно потупившую взгляд. Это она, что ли, экстрасенс? Что-то не похоже. Тимоха говорил, что его новая подруга то ли цыганка, то ли родом с Северного Кавказа. Второе было более вероятно.
– Наше вам с кисточкой! – манерно поклонился толстяк и повернулся к спутнице: – Знакомься – это Заира!
– Павел, – немного смутившись, представился Паша.
Девушка улыбнулась и протянула ему миниатюрную руку. Ее ладонь была твердой, сухой и холодной.
– Заира, – тихо произнесла она. – Очень приятно.
– Очень! – Пашка сел рядом.
– Что будем пить? – деловито осведомился Тимоха, листая меню. – Пиво или чего покрепче?
– Мне, пожалуйста, зеленый чай, – ответила Заира. – И кексик.
– И кексик… – задумчиво протянул толстяк. – Ну а ты, друг? Пиво или чего покрепче?
– Тебя прямо так и тянет на «чего покрепче», – засмеялся Пашка.
– Так ведь у меня сессия сдана досрочно, понимаешь? С моими-то прогулами – это тебе не два пальца об асфальт, – важно заметил тот.
– Ах, ну да, ну да, с твоими-то прогулами, – закивал Пашка. – Не то что у меня…
– Да ладно тебе! Ты у нас башковитый, наверстаешь! Подумаешь, два месяца упущенного сопромата, или чему там тебя учат… Так, возьму-ка я текилы немного, для сугреву. И закусочку… Хм… Чего бы попробовать на этот раз?
– Я пас, – сказал Пашка. – Я лучше пивка, нашего, с чипсами.
– Как скажешь, брат, как скажешь. Однако несолидно как-то! Пора уже расти, расти над собой! – Тимоха защелкал пальцами, подзывая официантку.
«Перед девчонкой выпендривается, – подумал Пашка. – Ах ты, баламут…» – Обычно Тимоха был скромным и застенчивым очкариком, не лезущим лишний раз на рожон, но сейчас его просто распирало от важности.
Они сделали заказ и наконец приступили к делу, ради которого здесь и собрались.
– Близко знакомиться вам пока не стоит, – сразу заявил Тимоха. – Это может повлиять на результат дальнейшего исследования, так сказать.
Заира кивнула:
– Чем меньше я о вас знаю, Павел, тем лучше. Непредвзятость в нашем деле – это принципиальный момент.
«В нашем деле… – немного насмешливо подумал Пашка, стараясь, чтобы на его лице ничего не проявилось. – Дожил, к гадалке хожу! Зря я этого Тимошку послушал, надо было к психологу записаться да на ЭЭГ сходить. А лучше к профессиональному гипнологу, если уж на то пошло».
– Хорошо, – с готовностью кивнул он, – но давай уже на «ты», а?
– Хорошо, Павел, давайте, – слегка улыбнулась девушка. – Мне от вас нужны только основные сведения: только то, что случилось. И… – Она почему-то замялась.
– …и мои сны? – подсказал Пашка.
– Точно, ваши кошмары.
– У меня амнезия, – начал рассказывать он, – ретроградная которая. Пропало более двух с половиной месяцев: где-то с середины февраля, с шестнадцатого или восемнадцатого числа. Пришел в себя только третьего мая, скажем так, в историческом центре города, в жутком похмелье и… немного побитый: синяки, ссадины, небольшие шрамы, шишки – довольно много и различной давности, ну, по крайней мере, за последние две недели. Я ничего не помню – того, что произошло за это время. При мне не оказалось ни телефона, ни денег, ни документов. Одежда была чужая, но чистая – если меня и били, то не в ней…
Заира молча кивнула, внимательно смотря на него темными большими глазами. Пашка невольно поежился. В ней действительно было что-то эдакое…
– Ты скажи, что еще пропал на десять дней, – с готовностью напомнил Тимоха.
– Да… Моя амнезия закончилась моей же пропажей, случилось это в конце апреля – не было меня неделю или чуть больше, точнее не скажу. Ольга, моя сестра, хотя мы и живем в одной квартире, за это время даже не спохватилась. Дело в том, что я ей типа прислал эсэмэску, в которой утверждал, будто укатил в Псков «со своей любовью» на целую неделю и просил не беспокоиться …
– Со своей любовью? – переспросила Заира.
– Точно. Но я ни ухом ни рылом, что бы это значило. Оля говорила, будто я познакомился с некоей Алиной, но подробности она не успела узнать, несмотря на свое вечное любопытство, потому что рассказал я об этой Алине лишь за пару-тройку дней до своего исчезновения. Это все, что я знаю по этому поводу.
– Ясно. А очнулся ты где и как?
– Где-то через неделю, недалеко от Фонтанки. Я… – Пашка замялся.