о из тебя такое вырастет, не подскажешь? Драться-то хоть умеешь?
– Умею… – булькнул Пашка.
– Что-то я сомневаюсь. Ну вот не найди я тебя в этих пампасах, чтобы делал, а? Костер смог бы развести?
– Зажигалка есть…
– Ха! Зажигалка!.. Кончится у нее газ, а дальше что? Ты хоть животное когда-нибудь убивал? Мухи с тараканами не в счет. И утопленные котята тоже. А? Ну ответь, ты же типа мужик!
Пашка вспомнил, как в глубоком детстве его бабушка в деревне рубила головы курам. Тушки тут же вскакивали и начинали суматошно бегать по двору, роняя рубиновые капли крови на зеленую траву. Зрелище не было таким уж шокирующим, но и приятным его назвать было сложно. Первую свою курицу Пашка зарубил в двенадцать лет, но Сармата, пожалуй, это только рассмешило бы.
– А, молчишь, – с ухмылкой проворчал сержант. – Мальчишка! Будешь сегодня учиться.
– Учиться? – просипел Пашка, держась из последних сил.
– Да-да, учиться. Ну, ты же хочешь научиться выживать в диких условиях?
– Да, но… – Пашка с трудом сглотнул. – Я сейчас… не могу…
– Почему это? А когда сможешь? Эй, не дури-ка, парень! Вот я и говорю – ты все откладываешь на последний момент, а то и вовсе отменяешь. Трус! Только перед собой ты герой. Нет в тебе воли и мужества, нет силы духа. А как без этого можно выжить на полигоне? Это тебе не Питер, брат. Это параллельные миры! Они не щадят. Они убивают… Эй, ты меня вообще слышишь? Ты там, боец, не засыпай!
Пашка промычал в ответ нечто нечленораздельное. Сармат был не прав, чертовски не прав и несправедлив к нему!
– Все не так, как вы говорите… – попытался было возразить он, однако был остановлен новой волной праведного возмущения:
– Думаешь, я не знаю тебя? Черта с два! Все вы одинаковы. Воображаете себя разными Рэмбо, Мстителями и прочими Человеками-Пауками, попивая на кухне тухлое пивко… Потом смотрите тупое кино с пострелушками для малолеток и треплетесь: «Вот я бы дал ему, вот всыпал бы по первое число! А вон той телке точно вставил бы, ух я бы вдул ей, пацаны!» – Трепачи-молокососы! Гнилые понты. Вы круты лишь до первого пинка по вашим хлипким задницам. Подавай вам героев на блюдечке да спецэффекты покруче, ха! А вот они, – Сармат обвел вокруг себя рукой, – вот они, твои спецэффекты! Что, затряслись поджилки от страха? Нет? А я и не удивляюсь – ведь ты даже не знаешь, что из себя представляет опасность! Ты просто не в курса́х, чего надо бояться. Но погоди, ведь еще ничего не началось!.. Только вот неоткуда будет прилететь Супергерою спасать тебя, неоткуда! Сами-то что вы можете, эй, молодежь? Большинство ваших даже в армии не служили, портянок не нюхали – ну о чем тут вообще говорить? Жизни вы не видали, элементарных вещей не понимаете, в простейших условиях не выживете и обделаетесь от малейшей опасности. Зато сколько гонору и бахвальства! Только вот ткни такого, как ты, пару раз в зубы – и он сразу бежать, мамочку зовя на помощь…
«Вот это жесть! Какого лешего он на меня наезжает?» – с тоской размышлял Пашка, ковыляя рядом с распалившимся сержантом. – Чего он пристал ко мне?!» – Силы его были на исходе, в глазах все больше темнело, грудь резало ножом, а ног он вообще уже практически не чувствовал.
– Ты должен в этой жизни нести определенную ответственность, просто обязан!.. – рычал Сармат. – Ты ведь уже не на лекциях по экономике в уютной аудитории. Ты не дома. Ты здесь! Тварь ты дрожащая или человек?! Мне хотелось бы верить, что человек, а не зеленая сопля на стене. Пойми, пацан, не важно, почему ты здесь, просто прими это как очевидный факт. Как простую данность. И теперь вот представь, что от твоих действий – независимо от того, как ты себя чувствуешь: голоден или замерз, уставший или сонный, с переломанной рукой или отбитыми почками, – зависит чья-то судьба, только представь! Судьба, здоровье, жизнь твоего лучшего друга, боевого товарища, любимой девушки, матери, наконец! Погибни, а спаси их. Исчезни, а выполни задание. Вот что ты должен понять и прочувствовать. А долг перед своей цивилизацией? Способен ли ты хоть немного проникнуться идеей священного долга такого масштаба? Я что-то сомневаюсь. Но вот что я тебе скажу, мой дорогой. Твой маленький нос здесь тебе никто утирать не станет!
Он еще долго что-то говорил, втолковывал и возмущался «этим хилым, глупым и бездарным поколением», но смысл его слов до Пашки уже не доходил. Только бы не упасть, только бы не упасть! Левой-правой, левой-правой…
– Почти пришли, – наконец сообщил сержант и потащил Пашку в сторону леска. Кусты к этому моменту почти исчезли, и доступ к деревьям был относительно свободным. Они начали пробираться между соснами.
– Там наша пища, там добыча, – твердил Сармат. – Чуешь ее, солдат?! Да-да, она уже близко! Готовься, парень, пробил час! Я сделаю из тебя мужчину. Я сделаю из тебя, блин, воина.
Пашка уже мало что соображал – у него был сильный жар, и все происходило будто в тумане. Чувство реальности практически исчезло…
Они вышли на высокий песчаный берег, поросший редкими пучками травы. Внизу под яркими лучами солнца белел пляж и плескались спокойные волны псевдо-Невы.
– Приступаем, – сказал Сармат. – Базироваться будем вон там, у тех коряг, вроде удобное место. Окопаешься, разведешь костер. Затем добудешь нам обед.
– Я?.. – пробормотал Пашка. – Но ведь…
– Ну не я же, – отрезал сержант и поволок Пашку вниз. – Вон там сколько хавки ползает, бери не хочу!
Раскидывая подошвами песок, они сбежали до пары сухих поваленных деревьев на середине спуска. Рядом оказалась небольшая площадка, на которой можно было бы спокойно отдохнуть, однако тени тут ожидать не приходилось, разве что вечером, когда солнце сядет за косогор.
– Костер, – сказал Сармат, очерчивая ногой круг. – Лежанка, – он ткнул пальцем в сторону площадки и потом показал на пляж: – Еда.
Покачиваясь, Пашка уставился вниз. Что там такое? Что за еда? Там, на берегу, совсем близко, происходило какое-то движение, волнение, брожение… Но зрение подводило его, и он никак не мог сфокусировать взгляд. Успокаивая дыхание, Пашка отер со лба пот и прищурился. Ничего не понятно! До берега было совсем недалеко, но этот дурацкий черный туман, застилающий глаза… Ну-ка… Погодите… Он сделал усилие и… Да! Там ползали какие-то серо-желтые существа… Панцири, многочисленные ноги, шипы, хвосты… Черт! Не может быть! Трилобиты?! Это были трилобиты?! Да. Трило́бики и мокрицы – любимая пища сержанта.
– Аппетитно, правда? – хмыкнул Сармат. – Короче, ничего сложного. Идешь и фактически берешь их голыми руками. Задание для маленьких детей.
Пашка не ответил. С этим человеком спорить было бесполезно. Пусть так, как будет… «Скорее бы этот идиотский день уже закончился», – с невыразимой тоской подумал он.
– Поймать взрослую вошь или мокрицу недолго, так что сначала давай костер разведем, чтобы углей побольше нажарилось, – сказал сержант. – Собирай хворост, ломай ветки. Только трухлявые не трожь, гореть не будут.
Собрав все силы в кулак, Пашка принялся собирать опавшие ветки и ломать сучья покрупнее.
– Теперь выкопай в песке углубление, – продолжал командовать сержант. – Здесь… вот такое, да… Пойдет. Сложи теперь свои палки домиком. Да не так!.. Во-о-от, теперь хорошо. Оставь отверстие с этой стороны… А тут дровишек еще навали… Угу. Теперь соскреби мох вон там со ствола, видишь? Да побольше, он для растопки нужен. Живее!
Пыхтя, валясь с ног и уже почти ничего не видя перед собой, кроме сонма метавшихся точек, Пашка подготовил кострище и хотел было достать зажигалку, как Сармат протянул ему дощечку и палочку.
– Давай, пионер, покажи-ка мне мастер-класс, – сказал он. – Не разочаруй папочку.
Пашка непонимающе уставился на сержанта.
– Добудь огонь как настоящий команч! Я же тебе говорил: никаких зажигалок. Берешь вот эту палочку в ладони, упираешь ее вот в эту дырочку, видишь? Я даже помог тебе – дырочку сделал, усекаешь? Обкладываешь ее мхом или древесной стружкой и начинаешь так быстро-быстро вертеть ее в ладонях… Сначала будет дымок, а потом вдруг бах – и возникнет живой огонь. Чудо, не правда ли? Давай, начинай, не затягивай процесс.
Пашка покорно взял «инструмент для розжига», бухнулся на колени перед кострищем и принялся добывать огонь. Палочку вертеть оказалось не так уж и просто – она была не совсем ровной, и получалось очень медленно и неловко.
– Закрывай приспособление от ветра, но не забудь легонько раздуть огонь, как только пойдет дым, – поучал Сармат. – Быстрее, быстрее верти, твою мать! Оно там у тебя хоть немного греется?
– Греется, – соврал Пашка. Надежда на огонь у него угасала с каждым неуклюжим поворотом палочки. Гиблое это дело! Он не был команчем.
– Ладно, я за копьем, а то мы так и до вечера не управимся, – сказал Сармат. – А ты давай верти, да не мухлюй, понял? Я быстро, только в лес и обратно.
Пашка молча кивнул, и сержант ушел, тяжело ступая по песку. Хм… Не мухлевать, значит? Пашка ехидно хмыкнул, и его лицо озарила безумная улыбка. Как бы не так! Он привстал – вояка, не оглядываясь, ровным шагом поднимался по косогору к лесу. Трясущимися руками Пашка достал зажигалку и принялся чиркать кремнем.
– Ну же, давай, родимая, давай! – приговаривал он. – Скорее, пожалуйста!..
Наконец появился крохотный, дрожащий язычок пламени. Чуть ли не молясь, Пашка поднес его ко мху, и тот сразу же вспыхнул, словно только этого и ждал. Пашка удовлетворенно зарычал и подсунул запылавший кусочек растительности к щепкам. Костер начал нехотя разгораться. Он спрятал зажигалку и принял совершенно невинное выражение лица, дожидаясь Сармата. А что такого в самом деле?
– Молодец, студент, – сказал через минуту сержант, разглядывая пляшущие языки пламени. – А ты боялся!
В руках он держал крепкий длинный шест. Пашка скромно потупился, пытаясь не покраснеть.
– Во, – сказал Сармат, показывая жердь. – Заостришь – и в бой.
Пашка промолчал, рассматривая палку. Вообще-то на копье это мало походило.