– Крашенинников? – хриплым голосом осведомилась она.
– Да.
– Зовут как?
– Павел.
– Сигареты есть?
– Э-э… Есть.
– Давай.
Пашка неловко достал смятую пачку, немного трясущимися пальцами вытащил сигарету и передал ее девушке. Та закурила, пустив струю дыма прямо ему в лицо.
– Хвоста за тобой не было? – спросила она наконец.
– Да вроде нет…
– «Вроде» или «нет»?
– Нет.
Устало вздохнув, связная засопела и нехотя подошла к замку решетки, достав из кармана большую связку ключей.
– Заходи быстро, – предупредила она, отпирая калитку.
Пашка прошел внутрь, и девушка быстро защелкнула замок обратно, спрятав ключи.
– Конспирация, знаешь ли, – сказала она. – Идем.
Пашка последовал за ней. Они попали в пустынный двор, быстро пересекли его, вышли с другой стороны, отперев еще одну решетку, повернули налево, направо, второй двор, третий…
– Сюда, – кивнула проводница на один из подъездов. – Оружие, наркотики, запрещенная литература?
– Нет, не нужно, – отозвался Пашка.
– Я говорю – у тебя с собой ничего противозаконного нет?
– По утрам такого не ношу.
Связная шутку не оценила. С мрачным видом она вытащила маленький телефон и начала кому-то названивать. Видимо, получив добро, девушка махнула рукой, они вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Дверь им открыл уже знакомый толстый блондин. На этот раз он нацепил на себя красную клетчатую рубашку, трико и круглые очки, став похожим скорее на ботана-аспиранта.
– Хай, – сказал он, не подавая руки. – Обувь можно не снимать.
Пашка зашел. На первый взгляд бардак и запустение: коробки, книги, одежда, обувь, кадки с пыльными растениями, корпуса каких-то устройств, сломанные принтеры и старые компьютерные блоки – все это больше напоминало ремонтную мастерскую, а не жилую квартиру. Зато здесь не воняло, не видно было бутылок и остатков еды, да и полы оказались относительно чистыми, а это не могло не радовать.
– Сразу хочу предупредить, – сказал толстяк, – место это сверхсекретное, но мы решили рискнуть. Ты не видел нас, мы не видели тебя. Ясно?
– Ясно. Не впервой.
Блондин недобро покосился, но ничего не сказал. Они прошли в дальнюю комнату, наиболее убранную и чистую. В ней находились компьютерный стол, заваленный потрепанными книгами и смятыми пивными банками, два больших монитора, старенький диван и вполне современный телевизор на старомодной тумбочке. На стенах висели пучки проводов, кабелей и разъемов, а полки были забиты лазерными дисками и коробочками всевозможных размеров. «Хакер, наверное», – мелькнуло в голове у Пашки.
Блондин молча показал на диван, и Пашка сел на него – тот жалобно скрипнул своими расшатанными пружинами. Сидеть было неудобно.
– Ну так в чем же твоя проблема, Павел? – спросил толстяк, бухаясь в кресло. – Амнезия твоя прошла или как?
– И не собирается, – ответил Пашка.
– А сколько прошло времени после твоего «пробуждения»?
– Где-то две недели.
– Мало, слишком мало. Ладно, зало́ченный, исповедуйся…
Пашка рассказал блондину свою историю, включая встречу с Заирой и сеансом гипноза.
– Значит, из памяти у тебя стерлось два с половиною месяца с середины февраля? – спросил, пожевав губами, блондин. – А физически ты пропадал где-то неделю с конца апреля? И нашу организацию знать не знаешь, так?
– Все точно.
– Странно, очень странно.
– Почему?
– Согласно имеющимся данным, работаешь ты у нас около двух лет, из них собственно на Гордеева – последние полтора года, но в твоем личном деле о блокировке памяти, а это не такое уж и редкое у нас явление, нет ни-че-го. Я пробил тут кое-что о тебе и твоей деятельности, и больно уж ты засекреченным оказался, как я посмотрю…
Пашка пожал плечами. Блондин вздохнул:
– Мне уже и самому интересно. Но откуда мне знать, что ты – не подстава?
Пашка снова пожал плечами:
– Мне нечего сказать, честное слово. Если можете помочь – помогите. А так… Фиг знает, короче. Но вы-то сами кто такие? Что за организация у вас такая? Что тут вообще происходит? Что там могло быть со мной, в метро? А в том здании на Фонтанке – что? Вы работаете на правительство? Расскажите о «Массандрагоре»!
– Так, – блондин предупреждающе поднял руку, – давай сразу договоримся. Мы тебе вот так с ходу ничего не рассказываем и не объясняем. Мы просто постараемся тебе помочь, но у нас свои методы. Ты либо согласен, либо нет. Если ты свой, а я вижу, что это так, – сам все и вспомнишь, да еще, может, и нам расскажешь. Ну а если не вспомнишь, то с чего нам распинаться тут перед тобой? Нам проблемы не нужны! Да мы тебя вообще должны были бы с самого начала сдать нашей службе безопасности… Скажи еще спасибо, что по чистой случайности на меня попал. Усекаешь?
– Ну, вроде да.
– Правильно. Меньше знаешь – целее будешь. Информация – вещь вообще-то обоюдоострая. Ты уверен, что хочешь вспомнить все? Видишь ли, без веских причин у нас память не блокируют. Ты бы лучше сам подумал: может, оно того и не стоит?
– Нет, все нормально. Я хочу вспомнить, – твердо сказал Пашка. – Хочу.
– Дело хозяйское. Тут только момент один есть, довольно неприятный…
– Какой?
– Иногда память не блокируют. Если человека выкидывают… в смысле отправляют на заслуженный отдых или сведения слишком ценные… то применяют не блокиратор, а стиратель памяти.
– И?
– И то, что в этом случае ничего не выйдет, ничегошеньки ты не вспомнишь. Ты готов к этому? Просто чтобы потом – без претензий.
Пашка оторопело уставился на толстяка. Ну ничего себе! Прямо фантастика какая-то! Или обычный лохотрон.
– А у меня есть выбор? – спросил он.
– Думаю, нет, – медленно проговорил блондин. – Ведь проверить, что именно тебе сделали, в этих условиях невозможно, – он обвел комнату рукой. – А твое личное дело еще, наверное, не исправили. Бюрократии у нас хватает, знаешь ли… Честно говоря, я еще сам не решил, что с тобой делать. Чует мое сердце, что-то здесь не так. Может, ты как хакер выполнил некое важное задание, а потом тебя заставили его забыть. Может быть такое? Легко. И гуманно, согласись. В прежние времена просто закатали бы в бетон, и дело с концом. Смотришь ведь остросюжетные фильмы? Ну вот.
– Но я-то не хакер, я вообще программирую довольно слабо, – возразил Пашка.
– Так ты этого просто не помнишь!
– Но я же не мог им стать за пару месяцев!
– А по нашим сведениям, за два года! Может, в тебя запихнули ложные воспоминания?
– А такое возможно?
– Не слышал о таком, но исключать нельзя. Дело в другом – зачем?
Они помолчали. Толстяк думал. Пашка ждал. Прошла минута, вторая, началась третья… Что он тянет? Боится?
– А что это за тестер, которым вы меня проверяли? – спросил Пашка. – Ну, коробочка с лампочкой?
– Чекер. Это называется чекер, – задумчиво пробормотал толстяк. – В тебе сидит уникальная биоэлектрическая метка, мы ловим конфигурацию создаваемого ею поля, а затем сверяем ее по базе данных наших сотрудников… В общем, ничего сложного.
– И как эта метка во мне оказалась?
– Видимо, завербовали тебя когда-то. Оттуда и метка…
– А подделать ее можно?
– Нельзя. Много раз пытались, но в этом ее смысл – в неподдельности, понимаешь?
– Ну а саму базу данных можно же взломать и подменить код прямо в ней? Или перехватить линию передачи данных и на лету подменить неправильный код на правильный? Или просто заставить этот чекер выдать нужный сигнал в нужный момент? По-моему, это проще всего.
– А говоришь – не хакер! – рассмеялся блондин.
– Так это же очевидные вещи… – пробормотал Пашка.
В комнату заглянула связная.
– Что у вас тут: все нормально, Гельмут? – спросила она. В ее губах дымилась сигарета.
Блондин кивнул.
– Прописать ему, что ли, порошочки?.. – протянул он. – Так ведь что-то не то с ним…
– А что такое?
– Не сходятся некоторые даты и факты, не вяжутся между собой…
– Значит, я не подстава, – подал голос Пашка. – Логично?
– Почему это?
– Подстава так криво не делается. Тогда даты вязались бы, как ты заметил.
– Слабый довод, – покачал головой Гельмут, – ты ведь вообще можешь не знать о том, что являешься подсадной уткой! Хорошо, я все же рискну, и мы попытаемся помочь тебе. Неофициально. Совсем неофициально, ты меня понимаешь?
– Понимаю.
– Ни черта ты не понимаешь… Лизка, принеси-ка розовую.
Лиза равнодушно пожала плечами и исчезла, плотно прикрыв за собой дверь.
– Будешь колеса катать, – тем временем заявил Гельмут. – Курс долгий, может занять до месяца. Но ты – странноватый случай, так что ничего гарантировать не могу.
Пашка промолчал, не зная, как реагировать. Он ожидал, что у них тут высокие технологии, лаборатория, томография и синхрофазотроны, мертвенный свет люминесцентных ламп, ну хотя бы хирургический стол, а они ему какие-то самодельные порошочки предлагают! Колеса, значит? Очень интересно! Это что, наркопритон? Наверняка варят всякую дурь, а потом испытывают на дурачках вроде него! Может, еще неделю назад он был как раз у этих двоих и валялся тут в соседней комнате в бессознательном состоянии? И вот он, идиот, повелся на полную белиберду и по собственной воле снова здесь!
Вошла Лиза и протянула небольшую продолговатую таблетку бледно-розовой окраски.
– Положи под язык и соси, не глотай, – сказала она. – Невкусная, зато действенная, уж поверь.
Пашка неуверенно взял таблетку. Она была холодной. Держат в холодильнике?
– Первая бесплатно, – сказала девушка. – Затем по три тысячи.
– Что?.. По три тысячи?! Рублей?
– Хо! – уперла Лиза руки в бока. – А ты думал, я – мать Тереза, да? Рублей, рублей! У нас тут не благотворительный курорт!
Ну кто бы сомневался!
– И сколько их нужно всего, таблеток-то?
– Обычно семь-восемь. Для тебя, забывчик, не знаю. Может, и больше. А может, и меньше, но это вряд ли.