– Приходите! Я и своих обрадую. Ромик-то только со сна такой мрачный, а так он хороший парень. И дяде Андрею будет повеселее.
Мы попрощались и вышли из домика. Похолодало.
– Опять за эти перила хвататься. Они, наверное, совсем ледяные, – поежился Руби.
– Терпи, техно, искином станешь! – заявила Ника.
Руби отчего-то фыркнул.
– Сама придумала?
– Ага. Я вообще умная. Ну все, вы спускайтесь, а я полетела.
И она вошла в трансформацию.
– Полезли, – вздохнула я, подходя к лестнице.
Лес
У ворот города техно столпилась половина интерната.
– Надо рубить, – говорила директор.
Она даже не успела переодеть белое летящее платье – Женек примчался, как ураган, и сообщил нежданное известие. Разумеется, все тут же встревожились и отправились к воротам, чтобы увидеть напасть своими глазами.
– Нельзя трогать лес, Ирочка Андреевна! – устало возражал привратник. – И так уже наломали дров. Орланы рубили деревья – и вот пожалуйста. Им-то что, смотались на Рока-Алада и вроде как ни при чем. А нам – расхлебывай.
– Но там же Наташа! – подскочил Женек. – Дядя Коля, как вы не понимаете?
– И чего это я не понимаю? Знаю, что Наташка там. Не одна она там, с Серегой, а он за столько лет освоился, прижился. Не пропадет и ей пропасть не даст. Подождем.
Остальные не высказывали мнений. Взрослые тихо совещались, Ляля с Виталиком, стоя в сторонке, обнимались, пока никто не видит, Маша вяло отмахивалась от Нагорных, которые громким шепотом наперебой рассказывали ей, что видели белую балерину.
– Да что ж они там, всю жизнь будут? – всплеснула руками Ирина Андреевна. – Чего ждать? Мы не знаем свойств леса, а вдруг он уже внутри, в городе?
– Что происходит? – раздался знакомый голос, и со стороны площади подошел комиссар.
Ирина Андреевна молча показала ему на ворота. Хотя рощицу и так было видно издалека, Антон провел одной рукой по створкам, ощупал стволы. Директор с беспокойством следила за выражением его лица: оно не предвещало ничего хорошего.
– Если лес разыгрался, лучшее, что мы можем сделать, – это оставить его в покое. Иначе он поглотит здесь все, – наконец изрек комиссар. – Ты видела остатки интерната? Он почти уничтожил их. Дай только повод, он уничтожит и нас.
– Но… – Директор не находила слов. – Тогда единственный выход: снять Заслон и войти в Светлоярск со стороны моря.
– Ни в коем случае! – заявил орлан. – Потревожили лес, потревожили озеро. Это слишком много. Если тронуть еще и Заслон, я не ручаюсь за последствия. Все должно идти своим чередом, иначе архипелагу грозит уничтожение.
– Я не могу думать об архипелаге, когда у меня там дети! – горячо возразила Ирина Андреевна.
– Ты думаешь о своей племяннице и не думаешь о других. Это эгоизм.
– Что?! – Директор чуть не задохнулась.
Даже висевшему в густой кроне дерева Эдгару стало ее почти жалко. Почти.
Привратник, поняв, что разгорается ссора, деликатно отошел в сторону и жестом отозвал остальных. Ирина Андреевна и Антон остались у ворот вдвоем, друг напротив друга.
– Ты идешь на поводу у эмоций и, как всегда, проявляешь безответственность, – продолжал комиссар.
– Как ты можешь меня в этом упрекать! – нахмурилась директор. – Последние одиннадцать лет я только и думаю что о детях. Они – вся моя жизнь, больше у меня ничего нет!
– И ты этим гордишься, не правда ли? – усмехнулся орлан. – Чувствуешь свою значимость? Самая сильная, самая независимая, самая уверенная в себе директор? Жаждешь восхищения. Так ведь? Чтобы рукоплескали. Как раньше, на сцене.
– Антон! – почти закричала Ирина Андреевна.
– В общем, до тех пор, пока я временный управляющий островом, я не собираюсь снимать Заслон. И лес трогать не позволю, – отстраненно произнес комиссар.
Не в силах продолжать разговор, Ирина Андреевна бросилась прочь от ворот.
Эдгар незаметно покинул пост наблюдений и помчался в чащу докладывать грифону.
В гуще леса мышь взлетел на самую высокую ель и, выбрав удобную ветку недалеко от верхушки, укрепился на ней. «Связь – как обычно», – сказал грифон. Это значит, не надо нестись на Центральный, если не произошло ничего невероятного. Достаточно сообщить по воздуху. Правда, для этого требуется застать грифона в момент полета, иначе он не сможет уловить послание.
Эдгар растопырил уши, медленно повел головой, словно антенной, одновременно издавая звуки нужной частоты.
Ага, есть! Грифон еще в дороге, момент благоприятный. Это человеческие органы чувств и навигаторы искинов не могут установить контакт при наличии Заслона. Волшебным существам он совершенно не мешает.
Эдгар сосредоточился, а потом принялся быстро-быстро щелкать языком, ябедничая на комиссара с директрисой. Просил же грифон наблюдать за парочкой! Сообщение ушло в эфир.
Ответ прилетел довольно быстро, чуткие мышиные уши мгновенно поймали волну: «Из-за Ирины он слишком привязан к Светлоярску, нам это мешает. Устраняй ее. Заодно и волки сыты».
Про волков Эдгар не вполне понял, зато прекрасно уловил остальное. Расправив крылья, он полетел искать Ирину Андреевну.
Вскоре он нашел ее, она медленно шла по тропинке в сторону моря. Довольный Эдгар помчался туда же, но в десять раз быстрее.
У него имелся примерный план действий, но, приближаясь к обрыву, он увидел, что по берегу гуляет мальчишка, и в голове тут же возник новый план, получше.
Несколькими метрами ниже прямо из склона обрыва тянулось вверх дерево, образуя с откосом острый угол. На этом дереве было очень удобно сидеть, опершись спиной на склон, и мечтать, глядя на волны. Или ловить удочкой мелкую прибрежную рыбешку, например.
Удочки у пацана не было. Но он направлялся именно туда, к дереву, и уже нацелился сползать по откосу. Еще чуть-чуть – и он сам себя загонит в ловушку, потому что слезть вниз с этого места почти невозможно. А прыгать в воду опасно: камни. Да и холодно уже. Задача Эдгара упрощалась: надо лишь выманить спящую Хоришь из норы. Голодная, она приползет к добыче сама. Она, правда, может отказаться нападать на мальчишку, но его и не обязательно есть. Он нужен просто как приманка.
Эдгар пустился вдоль обрыва. Погода пасмурная, небо в тучах – это лучше, чем яркое солнце, от которого Хоришь может заартачиться. Еще пара взмахов крыльями – ну вот и расщелина. Хозяйка дома. Эдгар закружил над отверстием: немного резких звуков, и потревоженный монстр, которому нахальный мышь не дал доспать, высунул голову. Эдгар звал, подманивал, пытаясь увлечь за собой. В конце концов животное поддалось и устремилось за ним, без труда удерживаясь на наклонном берегу. Из-под ног его сыпались мелкие камушки, но это не мешало двигаться. Вперед, еще вперед, еще немного… Теперь до дерева с сидящим на нем мальчишкой добраться куда проще, чем возвращаться в расщелину. Придя к выводу, что Хоришь не станет совершать лишних движений и до его возвращения уж точно не сбежит, Эдгар кинулся в лес, поторопить Ирину Андреевну.
Славка Мухин сидел на стволе дерева, растущего под углом к косогору, свесив ноги по обе стороны. Он думал о том, что никому не нужен. С тех пор как в интернате не стало Димки, а потом – Ани, деться было решительно некуда, поговорить не с кем. Казалось, что где-то внутри зияет огромная дырища и в нее, как в бездну, засасывается весь окружающий мир и пропадает там. Людей вокруг хватало, но все они казались ему такими же бесполезными, как, видимо, и он им. Конечно, у Славки была бабушка, она любила его. Но бабушка вечно была занята всякими делами, а вечером рано ложилась спать. Кроме того, Славка не представлял, как бы стал делиться с бабушкой разными мыслями и сомнениями.
Вот, например, недавно по утрам начала болеть голова – в одной точке, на лбу. Пару раз боль была такой сильной, что Славка порывался пожаловаться Ирине Андреевне. Однако боль очень быстро проходила, и он так и не собрался.
Справа послышался какой-то шорох, но Славка даже не взглянул – ветер гонит упавший лист, наверное.
…А больше пугало другое. Почти каждую ночь он просыпался оттого, что чесалось все тело – не сильно, но довольно долго, может быть час. Славка даже думал сначала, что какие-то насекомые завелись в доме или приползли с улицы. Но для уличных насекомых был уже вроде бы не сезон. Кроме того, на первом этаже спали теперь на кроватях, а не на полу. Славка тщательно перетряхивал постель, но не находил никаких следов насекомых. Он предположил, что «чесотка» может быть после какой-нибудь незнакомой еды – например терноягеля. Ведь чесался же летом Ванька после того, как поест земляники. Но у Ваньки тогда были красные пятна – и на щеках, и даже на руках. А у Славки – ничего. В конце концов он отказался от терноягелевого чая, а пил только воду, но зуд не пропал. Еще ему казалось, что волосы стали расти быстрее, чем всегда. Но это могло быть связано с тем, что весь он быстро рос, как и другие ребята в интернате, и особого неудобства не доставляло.
Вновь шорох, совсем рядом. Но Славка был настолько расстроен и погружен в себя, что не проявил ни малейшего интереса к тому, что там шуршит.
…Потом был тот случай с Юлькой. Она давно вертелась вокруг Славки, и это дико раздражало, хотя он и старался быть вежливым и не показывать этого. Но он хотя бы был ей интересен! А теперь даже Юлька к нему не подходит. В общем, жизнь стала серой и беспросветной.
Шорох раздался сверху, прямо над ним. Славка автоматически повернул голову.
Сначала он увидел в паре метров от себя красно-серые кожаные мешки. Из них торчали не то голые упругие ветки растения, не то просто какие-то палки желтоватого цвета. Недоумевая кто, а главное – для чего, так бесшумно подобравшись, бросил эти вещи, Славка проследил взглядом дальше. Мешков было много, они все не кончались. Внезапно все ветки разом дернулись, увлекая за собой мешки, и стало ясно, что все они – единое целое.
Единое тело.
Сердце гулко ударило и пустилось вскачь. Славка медленно развернулся, одной рукой держась за ствол, а другой опираясь на откос.