И солнца станет очень много!»
Дальше можно было кое-как опознать нарисованный Центральный остров. Судя по всему, синие разводы должны были обозначать остальной архипелаг.
– Это что?
– Эту бумажку я нашел в Техмате. Помнишь, я говорил, что он приплыл откуда-то и спас мне жизнь?
Руби рассказал про чудесное спасение. А еще про то, что Техмат сразу стал слушать команды и всегда радовался при виде его. А я и слушала – и не слушала. Я вспомнила о том, что Техмат и мне обрадовался!
Я еще раз внимательно взглянула на остатки послания.
– А что там еще было, не помнишь? А подпись, подпись была?
– Подписи точно не было, – уверенно сказал Руби. – А что было… Самый низ промок сразу, я не разобрал. По-моему, там должна была быть схема управления, но я обошелся командами. Тут были острова…
– Это понятно, – перебила я. – А в самой записке что еще говорилось?
Руби задумался.
– Говорилось, что Техмат – это подарок. И что-то еще про чувство юмора.
– Про чувство юмора?
– Ну, я так понял.
Я взяла у него записку, пытаясь разглядеть еще хоть что-нибудь. Мне казалось, что там должно быть что-то нужное! И еще закрадывалась смелая мысль, от кого и кому может быть этот подарок. Ведь не зря же Техмат так обрадовался мне! Ведь не зря же искин говорил, что мои параметры и параметры Руби даже навигатор не различает. А чем Техмат не навигатор? Не верю, что все это – совпадение!
– Ты все-таки не выбрасывай ее, – говорил в это время братец. – Мне не дает покоя эта строчка про солнце. Она что-то напоминает, но я никак не пойму что.
– Не буду! – пообещала я и аккуратно свернула листок трубочкой.
Тут вернулся уно Илья, и я поскорее убрала записку в нагрудный карман. Только сейчас мне пришло в голову, что уно тоже зовут на букву «И», как искина.
– А вы, случайно, не искин? – тут же брякнула я.
Илья не удивился:
– Меня иногда об этом спрашивают. Но – нет. Идемте работать. Позже вы сможете увидеть своего отца.
Передумал, значит. Или у них что-то изменилось. Я не стала уточнять, что Итан мне вовсе не отец. Шагая вслед за Ильей, я думала о записке. Что, если ее все-таки написал Сергей? Что, если там было что-то важное, чего Руби не помнит?
На этот раз мы вышли с другой стороны замка на широкую террасу, от нее начинался подъемный мост.
– Высоко, – вслух подумала я.
– И красиво, – заметил Руби. – А вон – та вершина.
Я вспомнила, как она называется, и произнесла:
– Дар-Эль-Альма.
– «Отдать душу», – эхом отозвался орлан.
Ступил на мост и знаком позвал нас за собой.
– Почему он так сказал? – шепотом спросила я у Руби.
– С высокой степенью вероятности, это перевод, – не задумываясь, ответил братец.
Мост привел нас на горную дорогу. Ведь есть же у них нормальные мосты – прочные, широкие! Не то что этот ужас из веточек и веревочек! Дорога тоже была шире той, по которой мы шли к замку от пристани. Но зато она закручивалась в спираль, как винтовая лестница.
– Надеюсь, вы не страдаете головокружениями? – довольно равнодушно поинтересовался Илья. – Серпантин – не для каждого.
– Спасибо за заботу, – процедила я сквозь зубы.
Руби промолчал.
Если когда-нибудь мне захочется уехать со Светлоярска, я ни за что, ни за что не выберу орланский остров. Хватит, наприключалась!
Наконец этот самый серпантин закончился, и мы вышли на плато. Я сразу узнала его по страшному ветру. Сейчас, утром, ветряки были хорошо видны – они располагались гораздо ближе, ведь мы подходили к палатке с другой стороны. У ветряков возились какие-то люди – кажется, один из них был Димка, но мы не стали к нему подходить. Илья проводил нас прямо к палатке.
Короткий стук в металлическую пластинку на двери – наверное, специально для этого, дверь же тоже мягкая, как и окно, в нее не постучишь, – и нам открыл вчерашний сонный парень, одетый, как и мы, в орланскую форму. Он и сейчас выглядел сонным, но при виде уно проснулся.
– Утро! – коротко приветствовал его орлан. – Техно в вашем распоряжении. Что делать – вы знаете.
Затем он удалился, а мы остались таращиться друг на друга.
– Ну заходите, – вздохнул парень, пропуская нас.
– Ты – Рома? – вспомнила я.
– Ром. Я с Центрального.
Я автоматически вытянула шею.
– Да нет у меня мыслешунта, я техно. Пока наши тянут провод, придется развлекаться с вами. Ну, что вы умеете?
– А что нужно? – спросил Руби.
Ром стал задавать ему вопросы. Я не понимала почти ничего, а они друг друга – прекрасно. Ром повел Руби к столу и принялся что-то чертить и объяснять. Что-то про взлет, про посадку, про какое-то запускающее устройство. Про меня они вообще забыли. Я стала смотреть в окно, тем более что вдалеке уже было видно Димку и еще одного техно, взрослого. Вскоре я поняла, что они разматывают огромную катушку с проводом, который протягивают по земле. Димка так и был в свитере и джинсах – орланская одежда, видимо, ему не нравилась, – а взрослый носил форму. Наконец они почти поравнялись с палаткой.
– Пойду поздороваюсь, – объявила я. – Все равно я вам тут не нужна.
Парни что-то пробурчали в ответ. Какие занятые, надо же!
А я вышла на улицу. Техно возились с катушкой. Димка заметил меня первым и помахал. Взрослый выпрямился и посмотрел на меня.
Ветер как раз разогнал облака, и довольное солнце выкатилось на небо. Я подошла к техно довольно близко и хорошо видела их обоих. Взрослый по возрасту был примерно как наш Ярослав Игоревич, учитель рисования. И я сразу поняла, почувствовала, что он точно техно.
– Здравствуйте!
– Привет, Насекомое! – отозвался Димка и подмигнул.
Взрослый молчал. У него были светлые волосы.
– Я – Аня, – сказала я нерешительно.
Ну чего он молчит? А глаза у него серые.
Я протянула руку – и он мне.
…И тонкие брови.
– Знакомься, это дядя Андрей! – весело объявил Димка.
…Прямой нос.
Он пожал мою руку двумя руками.
…И рот до ушей.
– Слушайте, – сказал Димка, переводя взгляд с него на меня и обратно. – А вы…
Я не успела даже ойкнуть, как техно подхватил меня на руки. И только потом сказал:
– Анечка.
– Папа?!
Глава восьмаяКак это былоФлешбэк
Светлоярск, 30 лет назад
– Ма-ма-а-а! – вопил шестилетний пацан, размазывая слезы кулаками. – Па-а-па-а-а!
Паром готовился к отплытию. Море мерно ударяло волной в борт. Его не беспокоили детские крики. Палубу заполняли десятки мальчишек и девчонок – те, у кого уже проявились особые свойства, и даже те, у кого свойств не было, но были родители-техно.
Совсем недавно еще были.
А новых и новых детей приводили к пристани орланы – равнодушные, как море.
Рядом с плачущим мальчиком, придерживая его за шкирку и не давая влезть на бортик – один раз тот уже спрыгивал в воду, и хорошо, что плавал, как рыба, а теперь высыхал на ветру, – стоял серьезный тринадцатилетний паренек и не сводил глаз с девочки-ровесницы на берегу. Девочка была в школьной форме – коричневом платье с черным фартуком – и этим фартуком сейчас вытирала слезы. Ветер трепал собранные в хвосты русые волосы.
– Ленка, Ленка, ну что ты плачешь, я же сам сейчас выпрыгну! А толку-то… Поймают, гады, – бормотал паренек, покрепче вцепляясь в шиворот орущего пацана второй рукой.
– Ма-ма-а-а! – заливался мальчик пуще прежнего.
– Андрюха, да заткнись ты! – прикрикнул на него паренек. И добавил тише: – Нет уже твоей мамы. И моей нет. И вон у них тоже. Они же не вопят!
Он кивнул на стоящих позади и тихо всхлипывающих девочек.
Андрюха на секунду замолчал, хлопая светлыми ресницами, потом обхватил паренька за пояс, головой уткнулся ему в живот и затих. Лишь подрагивали плечи.
– Вот так лучше, – мрачно произнес парень и добавил, хотя девочка на берегу не могла его услышать: – Мы еще вернемся, Ленка. Мы отомстим!
Наконец орланы убрали сходни, и паром отплыл. Девочка махала вслед до тех пор, пока он не исчез за горизонтом. Потом повернулась и пошла к домам.
В переулке от стены словно отделилась тень и шагнула к ней:
– Лен…
Ленка шарахнулась.
– Лазарев! Ты чего пугаешь? Иди домой, что ты за мной ходишь!
Голос ее дрожал и вновь готов был сорваться на плач. Она думала сейчас о том, другом, на пароме.
– Лен, так я это… Лен, я думал, может, плохо тебе…
– Да, Коля, мне плохо! – с горечью ответила Ленка. – Мне очень плохо. Потому что ты здесь, а Витька – там! Не ходи больше за мной, я всегда буду любить только его!
Она бросилась бежать со всех ног, оставив своего печального друга посреди улицы.
Коля пнул ногой камешек.
«Я здесь, а он там, – повторил он про себя. – Ну что я, виноват, что не техно? Столько всего умею – и хоть бы чуть-чуть техно!»
Но тут он вспомнил, какая участь постигла «везунчиков», и сам себе удивился. Потом побрел по переулку, продолжая думать вслух:
– И мамка с папкой у меня не техно. А то бы и я был там. И неизвестно, по кому бы ты больше плакала. Что я, жалеть его должен, Витьку? Мне вон Андрюшку Пчелкина жалко, он маленький совсем.
Домой идти не было настроения, и Коля решил заглянуть к своему другу, Мишке Краснову. С Мишкой можно говорить обо всем – он поймет. Красивый старинный дом, где жил Мишка, примыкал к площади. Мишкины окна на первом этаже выходили в переулок. Выше, на балконе, возилась с игрушками пятилетняя Верочка Караванова с огромным оранжевым бантом на макушке.
«Вот и ей повезло, что родители не техно, – подумал Коля. – Отец – фотограф, а мать – вообще раньше в театре играла. Последнее время, правда, билетершей работает…»
Верочка увидела его и, просунув руки между завитками балконной решетки, захлопала в ладоши.
– А у меня сестренка родилась! – крикнула она звонко.
– Да? – Коля остановился. – И как назвали?
– Еще никак! Мама хочет Полиной. А папа хочет Алиной.