– Это ветер, – сказал дедушка Патрик. Видимо, он тоже их слышал. – Так бывает в ущелье. Подхватит звук – и носит его, и носит. Ну, вроде эха, что ли.
Однако звук не утихал, а как будто даже усилился где-то наверху. Я задрала голову. В темноте видно было неважно, но на фоне ясного неба я все-таки разглядела что-то длинное и темное, перекинутое через все ущелье. Оттуда и слышались звуки.
– Да ведь это же… – До меня дошло. – Мост! Вот, значит, что такое северное ответвление, – мы же над ним шли! Но эти звуки…
Я зажмурилась. Потому что поняла. Ну как так можно, а? Я только что своей визжащей, расплющенной гармошкой испортила мелодию бубенчиков. Теперь они пищат точно так же. Уж лучше бы я ее не выбрасывала! Все музыку орланам исковеркала! А еще слышащая техно!
Я уселась ровно, сложив руки на коленях, и смотрела только вперед. Все, буду сидеть тихо, пока еще что-нибудь не сломала.
Техмат шел плавно, и вскоре я опять уснула.
Центральный
Арт проснулся от внезапного тревожного ощущения: кто-то ждет его за стенами тюрьмы. Кто-то пришел сюда ночью специально, чтобы увидеться с ним.
Арт встал с кровати.
В камере словно вдруг стало тесно. Он открыл окно.
Глаза уже немного привыкли к полутьме, и Арт понял: с берега сюда что-то плывет. Но не к причалу, а прямо к его окну.
Арт смотрел на черную воду и огромный темный предмет, который не был лодкой, не был катером. В груди появилось и стало нарастать чувство боли. А в сознании – мысль о том, что все должно решиться.
Очень скоро.
Наверное, у каждого из нас в жизни бывали случаи, когда мы словно смотрели кино про себя, поднимались над реальностью. То, что происходило, – происходило не с нами, а с кем-то другим, на экране.
Сейчас такой момент наступил и для Арта. Он откуда-то знал, кто плывет к нему. И зачем. В третий раз за последние дни он почувствовал в себе силу, нечеловеческую.
– Я все могу, – сказал себе Арт и схватился за прутья решетки.
Потребовалось усилие, немаленькое, – но и всего-то. Под действием его напрягшихся рук прутья медленно выгибались в стороны, образуя посередине дыру. Зазор, куда вскоре можно было просунуть голову.
Громадина подплывала все ближе. «Почему так тихо? Не воет сирена, не объявляют тревогу, искины не спешат сюда на лодках – здесь нет камер и радаров? Ситуация не кажется опасной? Или наоборот – искины в страхе попрятались? Но это не свойственно искинам…»
Темная глыба подплыла вплотную. Арт встал на подоконник. Звезды, все, как одна, моргнули – так бывает с лампами при перепадах напряжения – и засияли ярче. Если у Арта и были последние сомнения, они улетучились. Из воды на него спокойно смотрел Фенрир. Наверное, надо было испугаться, как любому нормальному человеку в такой ситуации. Но страха не было. Не было вообще никаких чувств, кроме все нарастающей боли в груди.
– Ты пришел за мной? – спросил Арт.
«Я вызываю тебя на поединок, дракон!» – ответил Фенрир взглядом.
– Что ж, я готов, – проговорил Арт.
Фенрир повернулся боком. Человек протиснулся через прутья решетки и шагнул ему на спину.
Чтобы начать выяснять отношения, нужно стоять на берегу.
Комиссар нарушил предписание: орланам запрещено находиться в трансформации на подступах к Центральному острову. Но это было меньшее из того, что он собирался сегодня нарушить. Он посчитал, что отдать браслет Арту будет правильнее всего. Возможно, он поможет ему как-то защититься от Фенрира.
У ворот резиденции – на которых уже кто-то написал каллиграффити неприличное слово несмываемой краской, – его встретил грифон. Смерил ненавидящим взглядом и, ни слова не говоря, пропустил во двор, сам оставшись снаружи.
Валерия отчего-то была во дворе – одетая в длинное пальто и шляпу, она прохаживалась вдоль отцветающих клумб. Руками в перчатках самолично выдергивала остатки сухой травы и складывала у дорожки. Охрана стояла поодаль, чтоб не мешать.
– Подойдите, конде.
Антон приблизился. Валерия стряхнула землю с перчаток.
– Вы узнаете новость первым. Не считая грифона, конечно.
Антон вздрогнул. Она так и сказала: грифона. Он полагал, что принцесса не в курсе особой природы наместника.
– Час назад скончался мой августейший дед, император. Вы стоите перед новой императрицей.
Антон низко поклонился, как предписывал этикет, выразил Валерии соболезнования и тут же поздравил с восхождением на трон.
– Второй раз мы встречаемся здесь и вновь по той же причине: вы совершили проступок.
– Чем же я прогневал ваше величество? – спросил Антон, продолжая изображать светские манеры.
Он ясно ощутил, что до утра может не дожить.
– Тем, что лезете не в свое дело, конде. Вы взяли на себя роль защитника архипелага. Воскрешаете ушедших, пытаетесь сохранить мертвый город и всячески помогаете демиургу. А мне этого не нужно.
– Осмелюсь спросить: что же нужно вашему величеству?
Валерия бросила на комиссара красноречивый взгляд:
– Возможно, все еще вы сами. Вы не находите это интересным?
Антон колебался всего секунду. «Балерина и орлан – это символ. Их нельзя соединять», – вспомнил он отчетливо.
– Я недостоин этой высокой чести, ваше величество.
– Вы полагаете, – усмехнулась Валерия, – я не в состоянии решить, чего вы достойны? Чего вы хотите, орлан? Скажите! Быть может, вы еще не осознали этого, но я – императрица. И могу сделать для вас все. Слышите? Все что угодно.
Освещение во дворе было не просто ярким, оно казалось Антону ослепительным. Голубые глаза новой императрицы блестели в лучах фонарей, словно драгоценные камни.
Антон уже выстроил в голове длиннющую фразу, которая начиналась со слов: «Преклоняясь перед совершенной красотой моей императрицы, взываю к ее бесконечному великодушию…»
Но вместо этого выпалил:
– Я принадлежу другой, ваше величество. Я отдал перо, если вашему величеству известно, что это значит.
– Вы так любите свою балерину? – холодно спросила Валерия.
Антон молча поклонился.
– На что же вы рассчитываете?..
«…Глупец», – читалось в ее взгляде. И слова про бесконечное великодушие Антон проглотил.
– Кстати… – Императрица на миг опустила ресницы и стянула с руки перчатку. – А Рока-Алада вы любите?
– Что ваше величество имеет в виду?
В голове Антона шевельнулось страшное подозрение. Императрица взмахнула перчаткой. Антон поднял голову. В небе проплыли восемь светящихся точек.
– Уже ничего, – ответила Валерия. Ее голос прозвучал отстраненно: – Вы могли бы сегодня приручить Фенрира, конде Антон. Но вместо этого вам придется убить меня. Если, конечно, вы не хотите, чтобы это сделал мальчик-дракон. А вы ведь не хотите? Иначе мне придется убить вас. Или – его.
Глаза Антона расширились от внезапного понимания. Он-то думал, что сражаться придется с гигантским волком, а на самом деле…
Это она была Фенриром. Валерия. Вернее, их было двое, два тела у одной сущности: женщина и волк.
В этот момент ворота распахнулись настежь. Во двор вошел юноша. Комиссар видел его лишь раз, мельком, но узнал: это был Арт. Следом за ним ступал огромный волк.
Последним в ворота зашел озадаченный грифон, и охранник запер их изнутри.
– Иди ко мне, лапочка, – ласково проговорила императрица, протянув руку к Фенриру Тот не сдвинулся с места.
– Он вызвал меня на бой, – проговорил Арт.
Комиссар сориентировался мгновенно:
– По правилам великого поединка, начинают те, кто стоит ступенью ниже.
Грифон снисходительно улыбнулся:
– Ваше стремление следовать правилам умиляет. Но я не могу вас вызвать, конде Антон. У вас нет манара, это будет нечестно.
– Я вас вызываю, – ответил орлан. – У меня есть желание, и это допускается.
– Вы пожалеете об этом, – процедил грифон.
Орлан поклонился:
– Потомки нас рассудят.
Исполинский зверь тем временем подошел к Валерии и улегся у ее ног, заняв собой полдвора. Валерия вытянула руку, чтобы потрепать зверя по длинной мягкой шерсти.
– Что ж, начинайте, господа, – произнесла императрица.
Рока-Алада
– Вверх! Высота! Налево!
Руби управлял «Журавликом», так решили назвать самолет, по радиосвязи. Таир стоял рядом с каменным выражением лица. Непонятно было: доволен он или нет. Издали доносились крики молодых орланов, не прекращающиеся ни на минуту. Таир то и дело морщился, слушая их.
На плато приземлился уно Илья.
– Что за гвалт у нас стоит, уно? Угомоните молодняк. Нам сейчас необходима рабочая обстановка!
– Это не молодняк, гранд Таир! Это вообще не орланы! – Илья выглядел почти счастливым.
– Не понимаю.
– Вы не поверите, но это звенят бубенцы подвесного моста. По неизвестной причине они теперь издают такие звуки.
Таир поднял брови:
– Это очень странно. Ну так снимите их, они действуют на нервы.
– Я как раз и прилетел посоветоваться с вами. Мы можем привязать эти веревки к самолету, понимаете? На мосту много бубенцов, они ведь подвешены по всей длине. Таким образом мы создадим много ложных мишеней!
– А температура? – быстро спросил Таир.
– Движение и звук – двух параметров достаточно, можно без температуры!
– Немедленно распорядитесь, чтобы их отвязали и принесли сюда. А я обрадую техно.
…Веревки к самолетику привязывали Димка и Ром. Руби держал самолет на весу в воздухе – чтобы было удобнее. Когда все было готово, запустили пробный полет. Теперь у «Журавлика» был длинный-длинный хвост, он тянулся следом, а при поворотах развевался. Бубенчики непрерывно клекотали.
– Я понял: это Аня, своей гармошкой. Я слышал, как она играла! – радовался Руби.
– Еще полчаса испытаний, и я начну сходить с ума, – тихо произнес Таир, потирая виски. – Постоянно орущие дети – это совершенно невыносимо.
Уно Илья, покосившись на него, улыбнулся и промолчал.
Птенцов на ночь отправили в нижнее помещение замка – туда, где не было окон, но зато закрывались ворота. Спящую Елку тоже отнесли туда на всякий случай. Там их и закрыли, чтобы кто-нибудь спросонья не вылетел. Серые разместили часть своих птиц в ритуальной башне, а часть – в караульной, заделав все окна. Остальные получили категорический приказ: не засыпать и не входить в трансформацию.