Волчок почувствовал легкую тошноту, но тошнота эта имела скорее психологические, чем физиологические причины.
Волчок снова склонился над ручьем и, затаив дыхание, посмотрел на свое отражение, ожидая увидеть в нем чудовище. Но ничего такого он не увидел. Насколько Волчок мог судить по неясному, темному, подернутому легкой зыбью изображению, из ручья на него смотрело его собственное лицо. То есть лицо кузнеца Волеха, конечно, но сути это не меняло.
Посмотрев по сторонам, Волчок заметил свое имущество, разбросанное по траве, – рясу, мечи, плащ, шляпу…
Он быстро оделся и взглянул на небо. Через час совсем рассветет, к этому времени он должен быть в деревне. Главное – не наткнуться в таком виде на общинников, чтобы избежать излишних вопросов.
4
До деревни Волчок добирался долго, продираясь сквозь кусты, шарахаясь от каждой тени.
Замерзший, усталый, исцарапанный, тайком он пробрался через двор и проскользнул в овин. Здесь он надел свитер из грубой шерсти, улегся на соломенный тюфяк и накрылся сверху драной рогожей. Понадобилось не меньше получаса, прежде чем Волчок начал согреваться. Потом он уснул.
Проснулся он лишь в полдень. Застонал тихо, потом громче и наконец открыл глаза. Сел на краю тюфяка. Почувствовал неприятный вкус во рту, как будто ел пепел, и страшную головную боль.
Поднявшись и ощущая ломоту во всем теле, Волчок прошел к бочке с водой, взял ковш, зачерпнул воды, отпил несколько глотков, а оставшуюся воду перелил в пригоршню и выплеснул себе на лицо. Холодная вода помогла взбодриться.
Рана от укуса женщины-оборотня слегка побаливала, зато язва на предплечье затянулась, и теперь на этом месте виднелся лишь красноватый шрам в виде креста.
Одевшись, Волчок отправился к пастору Нейреттеру.
Возле дома он столкнулся с Габриэлой.
– Здравствуй, Вольфганг! – радостно приветствовала его девушка.
– Здравствуй, Габи! – вяло улыбнулся в ответ Волчок.
Дочка пастора вгляделась в ее лицо, и в глазах ее мелькнула тревога.
– Ты плохо выглядишь, кузнец, – сказала она. – Уж не заболел ли ты?
– Я плохо спал, – ответил Волчок. – Суетные мысли не давали успокоиться.
Габи снова улыбнулась и мягко проговорила:
– Такое случается, Вольфганг. Если хочешь, я скажу нашим людям, что тебе нездоровится, и ты не будешь сегодня работать.
– Нет, Габи, не стоит. Сейчас перекушу и тут же приду в норму.
Лицо девушки осветилось, и она быстро проговорила:
– Сегодня у нас рыбный суп с луком и караси, запеченные в лопухе. Прости, что я не смогу подать тебе на стол сама – нынче большая стирка, и я должна с другими женщинами идти к реке.
– Ничего. Я справлюсь и сам. Спасибо тебе за заботу, Габи!
Егор увидел возле дома пастора чужую пегую лошадку и спросил:
– Чья это лошадь?
– У отца гостит один городской священник, с которым они знакомы с юности, – ответила Габи. – Но, кажется, он уже собирался уезжать.
– Ясно.
Волчок улыбнулся девушке, ободряюще ей подмигнул, а затем зашагал к дому пастора.
Пастор Нейреттер и впрямь был не один. Он сидел за столом в компании толстого священника, голова которого была совершенно лысой, а сизый нос явно свидетельствовал о том, что гость неравнодушен к вину.
Кивнув Волчку и жестом попросив его подождать, пастор Нейреттер заговорил со своим приятелем, продолжая прерванный появлением Волчка спор:
– Рассуди сам, друг мой, можно ли назвать безупречно чистым человеческое тело?
– Конечно, нет! – воскликнул лысый священник и передернул плечами, показывая, насколько отвратительна ему мысль о телесности.
– Но мы с тобой должны учить, что Сын Божий пребывал во плоти, то есть был в теле. Так?
– Так, – нехотя согласился лысый священник. – Но признаюсь тебе честно: вопросы телесности Бога всегда меня смущали.
– Я тебя понимаю, – кивнул Нейреттер, – но мы признаем, что Бог вездесущ, а значит, он пребывает в подземных ходах навозных жуков не менее, чем на небе.
Лысый священник страдальчески поморщился и с упреком проговорил:
– Возможно ли об этом говорить и рассуждать вслух о подобном?
– Конечно, можно, – отозвался пастор Нейреттер. – И не только рассуждать, но и учить этому других. Разве не должны мы все учить, что Сын Божий был в утробе Девы и родился из ее чрева? А сильно ли отличается человеческое чрево от какого-нибудь другого грязного места?
Пришлый священник вздохнул:
– В твоих словах, друг мой, о чем бы ты ни говорил, чувствуется настоящая убежденность. Но можно ли рассуждать о Боге столь убежденно, не испытывая волнений и сомнений? Ведь бытие Божье – слишком сложная материя для убогого человеческого разума.
Пастор Нейреттер улыбнулся и заявил:
– Убеждения – это то главное, что есть у христианина. Отмени убеждения, и ты отменишь само христианство. Представь себе проповедника, который сам нетвердо верит и не настаивает на том, что он проповедует. Нелепее и безнадежнее зрелища и не придумаешь!
– Твоя правда. – Лысый священник отставил деревянную кружку, из которой пил молоко, и сказал: – Приятно было с тобой побеседовать, друг мой. А сейчас мне пора.
Он встал из-за стола, и пастор Нейреттер поднялся вместе с ним. Пастор проводил гостя до двери, горячо распрощался с ним у порога, а затем проводил дальше – на улицу, и там снова распрощался с ним, еще горячее, чем в доме.
Пока приятели прощались, Егор открыл кастрюльку, зачерпнул половником суп и наполнил свою миску почти до края. Наконец пастор возвратился, притворил за собой дверь и прошел к столу. Усевшись за стол, Нейреттер пододвинул к себе тарелку с хлебом.
– Когда ты вернулся? – спросил он, преломляя хлеб и протягивая кусок Волчку.
– На рассвете, – ответил тот, принимая хлеб.
– Что удалось узнать?
– Пряжка принадлежит барону Рогге.
Лицо пастора вытянулось от изумления.
– Барону Рогге? Ты уверен?
– Уверен. – Волчок зачерпнул ложкой суп, отправил его в рот и заел хлебом. – Я пытался за ним следить, – проговорил он с набитым ртом, – но на меня напали двое разбойников.
– Вот как? И как же ты выкрутился?
Волчок усмехнулся и ответил:
– Отче, вы не поверите тому, что я расскажу. Вступив со мной в схватку, эти двое негодяев превратились в зверей.
Рука с куском хлеба замерла у губ пастора.
– Что значит в зверей? – спросил он, нахмурившись.
Волчок отправил в рот очередную ложку супа и ответил:
– Я не слишком хорошо разбираюсь в демонах, отче… Но думаю, что эти твари были вервольфами.
Пастор опустил руку и уставился на Волчка недоверчивым взглядом.
– Разбойники-оборотни? Ты не шутишь?
– Не шучу. Если, конечно, все это мне не приснилось.
Лицо пастора потемнело. Некоторое время он молчал, затем тяжело вздохнул и проговорил глухим, угрюмым голосом:
– Худшие из моих опасений подтвердились. Злые силы, вырвавшись из адской бездны, вселились в разбойников и превратили их в демонов. – Пастор сделал паузу и договорил угрюмым голосом: – Схватки не избежать. Я не успел сообщить тебе новость, Вольфганг… Мы наняли воинов для защиты деревни. Несколько обедневших рыцарей. И сегодня на рассвете они прибыли в деревню.
Волчок взглянул на пастора удивленно.
– Обедневших рыцарей? – не поверил он своим ушам. – Бывают и такие?
– Разумеется. После того, как наш король создал отряды стрелков с их страшными мушкетами, часть рыцарей оказалась не у дел. Король распустил их по родовым замкам, но у многих, кроме замшелых камней и дырявых тиковых кафтанов, не осталось ни гроша. Вот они и скитаются по городам и весям в поисках способа разжиться хоть какой-нибудь монетой.
– Сколько же рыцарей вы наняли, отче?
– Трех. У них есть мечи и копья, а один из них неплохо владеет мушкетом. Надеюсь, этого хватит.
– И где они сейчас?
– На сеновале за овином. Утром, пока ты спал, они угощались молодым вином, а сейчас, проспавшись, приводят в порядок свое оружие, а заодно и самих себя.
Некоторое время Волчок молчал. Он вдруг вспомнил, как лакал кровь, и почувствовал отвращение к еде. Отодвинув тарелку, Волчок заговорил снова:
– Отче, я хочу вас спросить…
– О чем именно?
– Возможно ли человеку вернуться назад во времени и изменить события?
– В каком смысле?
– В прямом. К примеру, теперь вы знаете, что главарь шайки черных псов – барон Рогге. Что, если бы вам представился шанс отправиться в то время, когда барон был еще младенцем, и задушить его в колыбели. Воспользовались бы вы этим шансом?
Пастор усмехнулся.
– Я понял, о чем ты говоришь, Вольфганг. И вот что я тебе скажу. Бог, подобно вязальщице, плетет кольца и узлы, проходя ряд за рядом. А если так, то ничто не мешает ему время от времени распускать эти кольца и узлы, чтобы начать ряд заново.
Волчок выслушал пастора и кивнул.
– Я понял, что вы хотели сказать, отче. Но нет ли здесь противоречия? Не нарушает ли человек, исправляя события, которым надлежит случиться, Божью волю?
– Ничуть. Ведь странник, отправившийся в прошлое, чтобы исправить цепочку событий, – не более чем вязальная спица в Божьих руках. Кстати, Вольфганг, ты так и не попробуешь рыбу?
Волчок стушевался.
– Рыба отменная, – виновато произнес он, – но у меня нет аппетита.
– В таком случае я распоряжусь отнести ее на ледник. Возможно, позже аппетит к тебе вернется, и тогда ты сможешь разогреть ее и съесть. А сейчас… – Пастор вытер руки льняным полотенцем и поднялся из-за стола. – Идем, я покажу тебе рыцарей, которые будут защищать нашу деревню от псов-демонов.
5
– Вот они – наши новые демоноборцы!
Волчок взглянул на трех мужчин, на которых указывал ему пастор. Они были похожи на кого угодно: на бродяг, на разорившихся ремесленников, на пустившихся по миру аристократов и даже на разбойников, но только не на «демоноборцев».
Каждый был занят своим делом, и никто не взглянул на подошедших. Один, низкорослый, чернявый, чистил разобранный мушкет. Он был одет в заношенный короткий камзол и шляпу с высокой тульей.