Сразу после этого поплавок у него резко ушёл под воду, и государь, ухмыляясь, подсёк рыбу. Казалось, сегодняшний день определённо удавался на славу: это был лишь первый улов, но явно не последний.
— Добрынин, и снова, похоже, никто не хочет вставать с тобой в спарринг на занятиях? — подошёл ко мне физрук в наш первый день после возвращения в академию.
— Может, вы тогда выйдете со мной? — спросил с надеждой у него.
— Преподавателям это не положено: я ведь могу и за один удар вынести, — вдруг он ощутил прилив храбрости.
— Да что вы говорите? А я-то видел, как вы спарринговали в параллельной группе, когда им одного человека не хватало, — интересно, что он скажет на это?
— В общем-то, я не обязан, и в уставе академии нигде не прописано, что я должен. То я на добром слове делал. А тебе, Добрынин, хрен, а не напарник для спарринга! — он резко вскочил и направился к выходу.
— Что я вам такого сделал? — окликнул я его вслед, хотя, судя по всему, зря поторопился.
Уже у дверей он метнул в меня гневный взгляд и указал на стену спортзала: её до сих пор не успели отремонтировать. А ведь это мы, оставшись в зале перед короткими каникулами, успели раз сыграть в мяч, и от моего удара стене пришёл полный кирдык. Огромная дыра внизу до сих пор зияет.
Но я же не нарочно! Просто стена там была дряхлая, и все мне поверили, потому что это и правда так, чёрт возьми. Где это видано, чтобы от обычного удара мячом стены насквозь пробивались? Стена действительно оказалась непрочной, да я и совсем слегка не удержал силу. Она у меня в последнее время очень быстро растёт, и нужно быть вдвое внимательнее, чтобы правильно всё распределять.
Если бы я по-настоящему потерял контроль, от академии ничего бы не осталось, а так всего лишь дыра в хилой стене. Это ведь даже не считается.
Не понимаю, чего физрук так бесится, будто ему из собственного кармана за ту стену платить. Или дело в том, что он вечно вынужден писать отчёты о моих проделках с инвентарём да об поломках в спортзале?
Но это же его прямая обязанность, какое до меня дело? Да и воспринимать это можно как плату за то, что я слишком долго торчал на скамейке запасных.
Я же по-прежнему сижу тут и наблюдаю, как моя сестра скрещивает мечи с Викой. Все студенты вокруг усиленно тренируются, а у меня в голове совсем другие мысли.
Уже два дня прошло с тех пор, как мы виделись с Протектором, значит, скоро начнётся «шоу». Надеюсь, в самое ближайшее время, а то я тут от серой скуки загнусь.
Пара за парой тянулась невыносимо медленно, и мне приходилось чуть ли не насильно бороться со сном. Спасло лишь то, что в столовой выпало немного размяться: мы дружно чокались стаканами с компотом, праздную, что сегодня нам досталась каша, не похожая на клей. А то обычно выходила она, честно говоря, дерьмовая.
И тут за обедом мне на почту пришло письмо от юриста: он уведомил, что мое дело находится в разработке. Без понятия, что именно это означает, но звучит обнадёживающе.
Так что я с нетерпением ожидал конца пар, хотя тянулись они нарочито неспешно, будто специально.
— Ну и день, Добрыня, совсем вымоталась за этими конспектами, восьмая пара с трудом закончилась, — к моей удивительной радости выдохнула даже сестра. — Постоянно торчать здесь надоело! А вот тоже хочу прогуливать, как ты: приду на экзамен и всё сдам, чем я хуже? Я же, в конце концов, умница, ты сам знаешь.
— Ага, знаю о твоём выдающемся уме и силе, но ведь ты будущая глава Рода. Тебе не стоит пропускать учебный материал, — предупредил я мелкую.
— Чёрт побери, ведь ты тоже отлично справляешься с экзаменами, так что материал явно знаешь не хуже меня, — заявила она возмущённо. — А я уж точно не уступаю тебе в скорости усвоения информации.
— Прекрати, а то я мигом тебя в Пруссию отправлю, — это теперь мой железный аргумент на любой случай.
После этой угрозы она моментально стихла, что оказалось очень кстати: у меня в тот момент как раз начиналось самое занимательное. Под конец дня на меня обрушился шквал сообщений от должников. В абсолютном большинстве они были полны угроз вроде: «Тебе даётся всего пара часов, чтобы появиться на складе у моста и расторгнуть договор, иначе будут последствия, которые тебе очень не понравятся».
Примерно в таком же ключе выражались и остальные: тараканы, похоже, наконец зашевелились. Тем не менее среди этих посланий попадались и уведомления о согласии платить по долгам. Но я-то прожил на свете достаточно, чтобы понимать: их согласие не означает, что они намерены постоянными платежами закрывать свои долги. Скорее всего, они хотят сделать один-единственный показательный платёж — чтобы выиграть время и получить дополнительную возможность убрать меня из игры.
В общем, на второй день ничего не поменялось: учеба, очередная порция сообщений от всяких аристо с их же пустыми «крайними предупреждениями» и угрозами, которые меня уже больше забавляли, чем пугали. Но это длилось недолго, потому что я в конечном итоге начал уставать ждать от них настоящих действий. Их бездействие и эта тягучая неопределённость стали меня слегка раздражать. К обеду я вообще начал недоумевать: неужели они действительно так бессовестно боятся решиться на что-то?
— Я не понимаю, какого чёрта никто не хочет действовать, — вдруг вслух пробормотал я в самый разгар занятия, и в тот же миг со злости ни с того ни с сего переломил карандаш.
Одногруппники, не улавливая подоплёки моего возмущения, сразу приняли это на свой счёт и наперебой стали проситься к доске. А ведь до этого момента никого за уши к ней не притащить было.
Да и неудивительно: ведь это самый нудный предмет — «Магия и законодательство Империи». От него у ботанов даже голова идёт кругом, а тут вдруг такой всеобщий порыв к активной работе. Даже преподавательница, Алина Игоревна, ускорившись заскрипела мелом по доске и время от времени поглядывала на меня испуганно.
Я же терялся в догадках, почему им всем внезапно так приспичило. Может, они полагают, что удача всегда на моей стороне, и потому предпочитают меня не злить лишний раз?
— Добрыня, а что это ты сегодня такой хмурый? — сестра посмотрела на меня с любопытством. — Неужели ты так фанатеешь по этому предмету? Или тебе наша преподавательница в душу запала? Смотри, я Вике всё передам!
— Да нет, просто хотелось бы побыстрее добраться до обеда, — я закатил глаза, понимая, что ещё чуть-чуть, и придётся переходить к плану «Б» — или даже «В».
Я привык всегда держать в голове несколько запасных вариантов — вдруг и правда придётся себя чем-то занять в этой скучной академии.
После пары мы потопали в столовую, а у меня, кажется, было такое выражение лица, будто меня мутит от тоски. Всё вокруг нуднейшая рутина, и приходится шаг за шагом соблюдать осторожность в этом мире. Иногда мне даже недостаёт прежних времён: пусть там не было микроволновки, зато кипиш творился без остановки, и враги напирали толпами, несмотря на мою силу.
— Эй, меня зовут Толик. Я с выпускного курса, — вдруг отвлёк меня какой-то высокий парень в чёрном пиджаке. — Ты же Добрыня Добрынин? Я хотел бы перекинуться с тобой парой фраз наедине, если можно.
Я понятия не имел, кто он такой, но раз ему нужно поговорить, пусть говорит. Кивнул ему на свободное местечко между Викой и Машей, которые как раз увлечённо уплетали пудинг, уставившись на новоприбывшего.
— Нет, постой, — он мотнул головой. — Я хочу поговорить один на один.
— Ладно, договорились. Как только доем, — согласился я. — Куда подойти?
— Через минут двадцать в пустующем крыле на четвёртом этаже, которое собираются переделать под музей, — он кивнул и ушёл.
Едва он скрылся, сестра подалась вперёд и озабоченно спросила:
— Он какой-то мутный, вам не кажется? С чего бы ему понадобилось вот так внезапно тебя искать?
— Откуда мне знать? Схожу, проверю и выясню, — пожал я плечами, одновременно выхлебывая суп с такой скоростью, словно участвую в соревнованиях по скоростному поглощению еды.
Чёрт побери, да у меня впереди ещё двадцать минут! Целых двадцать минут бессмысленного ожидания! Вот зачем нужно было ляпнуть эту фразу: «Как только доем»?
Хотя, если подумать, я же не могу просто соскочить со своего места и помчаться узнать последние новости, будто невменяемый.
— Добрыня, а ты не хочешь завтра ко мне на ужин заехать? — полюбопытствовала Вика, отпивая морс.
— Посмотрим. Но знаешь что, в следующий раз сама приезжай ко мне среди ночи, да ещё и, входя в дом, постучи по барабанам, — думаю моей курице сильно не понравится, когда ее разбудят. И тогда Вика поймет, что ее прикол про приготовление моей питомицы был зря придуман.
— Эм, а в чём суть с барабанами и какой же ужин ночью? — Вика, само собой, не улавливала, почему вдруг такие условия.
Зато Маша чуть не лопнула со смеху и прыснула морсом прямо через нос. Тоже мне леди!
— Эй, поосторожнее, — ухмыльнулся я по-братски и поднялся из-за стола. — Всё, я пошёл, встретимся потом.
Выбравшись из столовой, чтобы убить время, я решил встать в планку. Правда, это оказалось бессмысленно: в планке я могу простоять очень долго.
Когда же отведённые двадцать минут благополучно истекли, я рванул к месту встречи, и действительно — Толян там уже маячил. На пустом этаже, куда, говорят, собираются перенести музей, вокруг не было ни души.
— Я слушаю внимательно: что за дело? — поинтересовался я с лениво-скучающим видом, подходя поближе.
— О, Добрыня, — он улыбнулся вполне дружелюбно. — Хочу обсудить кое-что, что касается твоей проблемы.
— Погоди, а откуда тебе всё это известно? — я недоуменно почесал затылок. — Или Маша успела растрепать уже на всю академию? Хотя, может, оно и к лучшему, потому что я ни за что не собирался разводить целый курятник.
— Какой ещё курятник? — он помотал головой, непонимающе уставившись. — Ты вообще о чём?
— Как о чем? Мы всё не можем понять, как и от какого петуха наша курица столько цыплят принесла. Не хочу, чтобы вся эта петушиная неразбериха повторилась, иначе куда их потом девать? У меня и так уже одиннадцать мелких бегает. А ты, выходит, о другом имел в виду? — поделился я своими «птицеводческими» хлопотами.