Сталин умышленно рассказал о том, как в первый раз он спас поэта, зная, что об этой беседе Толстой непременно расскажет своим коллегам.
– Такие люди не знают, что такое доброта, – с обидой в голосе произнес вождь. – Говорят, Булгаков тоже был на том вечере. В самом деле он талантлив, то есть мастер слова?
– Да, широкий кругозор, богатая фантазия.
– Как Вы думаете, со временем его можно будет перетянуть на нашу сторону? Видите ли, когда я узнал, что Булгаков остался без работы, без денег, я сразу позвонил ему домой, и на другой день он был принят в Большой театр. Я думал, он это оценит и изменит свое враждебное отношение к нам. Но этого не случилось, он так и ничего не написал. Хотя талантлив.
– Вы правы, мне его жалко, а ведь мог бы стать лучшим писателем страны. Все-таки надо учесть, что он сын священника, хоть и был профессором.
– А ведь мог бы жить не хуже Вас, в таком же особняке, ездил бы на отдых во Францию, Италию. Кто в этом виноват? Мы, коммунисты?
– Мне думается, некоторые не могут понять, что коммунисты пришли навсегда, что это народная власть. Я думаю, со временем они поймут это, им нужно дать время.
– У нас нет столько времени. Да, я хотел спросить: может, вам нужна дача побольше? Или новая модель автомобиля? Мы получили из Америки.
– Спасибо товарищ Сталин, за заботу об интеллигенции, но дача у меня хорошая. А вот от автомобиля не откажусь. Сами понимаете, мы из Европы приглашаем к себе в гости известных писателей… Пусть видят, как живут советские писатели. То есть прошу ради дела.
– Верно мыслите, друг мой! Из Вас хороший дипломат получился бы. На днях получите.
– Иосиф Виссарионович, если можно, еще просьба. Сыну моему квартиру обещали, уже год пошел…
– Хоть и трудно с квартирами, но для Вас найдем. Ну, нам пора, спасибо за беседу, работа ждет.
– Это Вам спасибо за заботу!
– Друзьям надо помогать. А вот Вы не очень хотите помочь нам.
Такие слова напугали Толстого, и по телу пробежал холодок:
– Это почему же? Я предан вам.
– Вы мало пишете про успехи социализма, идеи социализма, коммунизма, о рабочем классе.
– Но мой роман «Хождение по мукам» посвящен этому, и сейчас я пишу его продолжение.
– Это только одно произведение, это мало для такого таланта, как Вы.
– Я учту Ваши наставления.
ДУЭЛЬ
Все эти дни чекисты следили за Булгаковым, как дома, так и в театре. Такая же слежка велась и за домом Елены, где старые чекисты сидели на скамейке и читали газету. А когда она отправлялась в магазин, за ней следовала молодая влюбленная парочка под ручку.
В тот день, во второй половине дня, Булгаков вышел из театра в коричневом пальто и шляпе. За колонной за ним наблюдал молодой чекист в сером плаще и фуражке. Когда у дороги писатель остановил извозчика и сел в коляску, агент сделал то же самое и двинулся за ним. Тем временем Елена уже была в квартире брата и ждала его. Михаил вошел в подъезд с синей папкой в руке, где лежала новая глава романа. Чекист спрятался за старым дубом, напротив дома. Затем стал оглядываться по сторонам, пока не заметил своих коллег – влюбленную парочку, которая гуляла по дорожке. Он пошел за ними и, поравнявшись с парочкой, тихо сказал:
– Мой объект на месте.
– Женщина тоже уже в квартире, – сказал другой чекист.
– Оставайтесь здесь, а я пошел звонить.
И первый чекист зашагал быстрее, вскоре он зашел в здание двухэтажного банка. Там, у стойки администратора, он стал звонить по телефону:
– Это Харитонов, гости собрались в квартире ее брата, – и опустил трубку.
На другом конце, в здание на Лубянке, на связи находился сам Ягода. Он даже подготовил текст для мужа Елены, который лежал на его столе. Так как это было личное поручение Сталина, главный чекист решил всё сделать сам, чтобы избежать случайного провала. Да и как можно меньше людей должно было знать об этом деле. Как только его помощник Харитонов позвонил ему, Ягода за столом набрал номер телефона в штабе Московского округа. Трубку поднял генерал Шкловский – муж Елены.
– Это Евгений Александрович? С Вами говорит сотрудник ОГПУ, к сожалению, фамилию свою не могу назвать, сами понимаете… Пусть этот разговор останется между нами. Уже год, как мы следим за писателем-антисоветчиком Булгаковым, надеюсь, он Вам известен. Так вот, мы заметили, что у него роман с Вашей супругой. Этот бабник уже обесчестил многих женщин. Также он бросил двух своих жен и теперь втерся в доверие Вашей жены. Видимо, Елена Сергеевна сама не заметила, как влюбилась в популярного писателя. Мы подслушали их разговор. Елена Сергеевна хочет отвязаться от него, но Булгаков – опытный бабник, шантажирует Вашу жену, что всем расскажет и опозорит ее семью. Нам жалко Елену Сергеевну. Этот мерзавец опозорил и Вашу честь – офицера, честь Вашей жены и детей. Если не верите мне, то именно сейчас они в квартире брата Елены Сергеевны – Булгаков заставил ее явиться под угрозой разоблачения. Если Вы там их застанете обнаженными… я просто хочу, чтобы для Вас это не было сильным ударом.
От последних слов из рук Шкловского выпала трубка, и он изо всех сил ударил кулаком по столу. Генерал был в ярости, ревность разрывала его сердце на куски. Он кинулся к сейфу, извлек оттуда пистолет, однако уже у двери задумался: а может быть, это провокация чекистов? Шкловский решил позвонить домой, а вдруг жена дома, а не у своего брата? Он набрал номер, и в трубке услышал голос домработницы.
– Где Елена Сергеевна?
– Она ушла к брату, а дети – со мной.
И снова его охватила безумная ревность. Генерал выскочил из кабинета, зашагал по коридору, забыв шинель и фуражку. Увидев молоденького шофера у печки в караульной, он крикнул:
– Вася, поехали!
У входа в здание их ждал темно-зеленого цвета автомобиль квадратной формы. Когда они сели в машину, начальник округа нервно произнес:
– Вася, гони машину изо всех сил!
– А что случилось, товарищ генерал? – удивлено спросил шофер средних лет.
– Не твое дело.
Когда Булгаков постучался в квартиру, дверь открыла сама Елена. Повесив пальто в прихожей, они крепко обнялись и долго целовались. Затем зашли в гостиную и сели на диван. Михаил протянул ей папку:
– Что в этой главе? – спросила она.
– О том, как распяли Иешуа, сцена почти схожа с Евангелием, и лишь в конце тело философа забирает Левий Матвей и хоронит, как человека. Я не верую в его воскресение. Мне думается, исторический Иисус – это странствующий философ. Это после, спустя лет сто, его сделали пророком. Если почитать Евангелие от Матвея, то там божественного мало, и Иисус ведет себя, как философ. Поэтому прежде всего мы ценим Иисуса по его Нагорной проповеди, где говорится: не убий, люби ближнего, почитай родителей и другое. Эти заповеди Иисуса стали символом добра, любви и милосердия, без которых наш мир немыслим – в наших душах наступит тьма. Без них наши природные инстинкты полностью овладеют нами. Что и случилось с Россией.
– Хотя ты исказил евангельский сюжет, но наши люди всё равно воспримут его как религиозный, и Иешуа будет для них всё равно Иисусом, потому что они соскучились по нему и поняли, что с религией утеряли нравственность. Я испытала то же самое, читая главы твоего романа, хотя об этом ты не говоришь открыто. Ко всему, вместе с религией коммунисты отняли у нас тысячелетние обычаи и традиции, запретив их справлять.
– Пусть этот роман люди понимают по-разному. Для кого-то Иешуа – пророк, для кого-то – философ, но суть одна – без любви, добра жизнь погружается во тьму. С другой стороны, если на меня будет давить цензура, то я скажу, что это не религиозный мотив, что Иешуа – это просто философ.
– Опять ты решил схитрить, как и в других своих произведениях, – улыбнулась она.
– Иначе нельзя, когда вокруг волки, готовые тебя растерзать, но я никогда не буду вместе с ними выть, то есть петь их песню. Просто я хочу выжить – и при этом не потерять свою совесть и свободу, без чего немыслимо истинное творчество.
Стоило Елене услышать слово «совесть», как лицо ее стало задумчивым, и она принялась нервно ходить по комнате:
– Михаил, так не может более длиться. Мне стыдно, я сегодня же расскажу мужу о нашей любви. Не знаю, чем всё это закончится, но мы должны жить вместе.
– Но еще не прошло трех месяцев, хотя испытание мы не выдержали и встретились. Я не о себе думаю. Выдержишь ли ты мою бедность, не наступит ли разочарование?
– С тобой я обрела смысл жизни, я счастлива. Лучше быть бедной и счастливой, чем богатой и несчастной. Да и ты не настолько беден: у тебя своя квартира, работа… другие, миллионы, живут хуже. Единственное, что меня беспокоит – мои дети.
– Поверь, я буду хорошим отцом. Я люблю детей.
И тут в дверях раздался громкий стук. Елена вздрогнула и направилась в прихожую. Когда она открыла дверь, то увидела своего мужа. Увидев его горящие глаза, она испугалась.
– Я знаю, он здесь! – крикнул муж и, втолкнув ее назад, ворвался в прихожую. – Говори, он твой любовник? – закричал муж.
– Да, я его люблю, сегодня об этом хотела…
Генерал кинулся в гостиную и застыл в дверях, сказав про себя: «Вот он, так и есть!» Булгаков был смущен и медленно встал с дивана в другом конце комнаты. Ему стало ясно: теперь скандала не избежать, так как в глазах мужа Елены пылает ревность. И вдруг Шкловский вынул из кармана пистолет и резко выстрелил. Пуля пролетела у головы Булгакова, и за его спиной разбилось окно. Все случилось так быстро, что Михаил даже не успел испугаться. Теперь генерал слегка остыл и направил пистолет ему в лицо.
– Я убью тебя, мерзавец! – вскрикнул он, и его рука затряслась.
Писателю стало страшно: дуло смотрело ему в лицо, если генерал нажмет на курок, то уже не промахнется. «Неужели мой конец будет таким нелепым? Нет, я не хочу такой позорной смерти. Надо как-то успокоить его».
– Ну что же, стреляйте в безоружного человека, – выдавил из себя Михаил.