– Прости меня, что я толкнула тебя на этот грех – написать пьесу о Сталине.
– Не говори так, ты хотела, как лучше, ты хотела спасти меня.
– В самом деле я оказалось ведьмой. Но и это нам не помогло, а стало еще хуже.
– Нельзя заигрывать с Сатаной, желая людям добра. Это несовместимые понятия жизни: зло и добро. Во всем я сам виноват, ведь я знал эту истину. И вот расплата. Сталин отнял у меня жизнь. Поэтому никогда нельзя идти на сделку с совестью. Эту мысль я хочу внести и в роман. Воланд всё равно убивает Мастера и Маргариту.
– А что же будет с домохозяйкой Наташей?
– Она намазалась кремом и стала невидимой, как и Маргарита – это ей понравилось. Все люди Воланда могут появляться и исчезать, как агенты ОГПУ. Это – власть и сила. Поэтому эта простушка уже не хочет быть прислугой Маргариты и просит оставить ее служить Сатане. То есть новой власти, чекистам. Простые люди, подобные Наташе, сегодня верно служат Сталину. Но сама Маргарита отказывается и более не желает служить дьяволу, хотя это соблазнительно – быть человеком Кремля, у которого всё есть: и вкусная еда, и квартиры, и дачи, и даже машины. Так Мастер и Маргарита возвращаются к себе, в подвальчик, который в свое время занял доносчик Алоизий.
ПОКОЙ
Со дня болезни прошел месяц, и Булгаков уже перестал видеть. И за ним начались частые головные боли. В основном он лежал на диване, рядом – жена, которая читала ему последние главы романа, а он вносил изменения. В эти дни приходили друзья, и писатель беседовал с ними на разные темы. Однажды, когда это были актеры театра, он спросил:
– А почему Сабянов не пришел? Передайте ему, что я хочу его видеть.
Артисты затихли, и один из них сказал с грустью:
– Две недели назад Сабянова арестовали чекисты, прямо в театре, во время репетиции. Когда они уводили его из зала, он нам крикнул: «Да здравствует свободная Россия!» В гримерке у него нашли пачку листовок антисоветского содержания.
После столь печальной новости в комнате воцарилась тишина.
– Он был слишком смелым, – сказал Булгаков. – Я хотел кое в чем извиниться перед ним. У него жена и дочь – не оставляйте их в беде.
После этого писателю стало плохо, и друзья ушли. Иногда больной становился раздражительным и не хотел никого видеть. Однажды пришел новый секретарь Союза писателей – Фадеев. Он принес корзинку фруктов и передал Елене. Булгаков устроился на диване, и гость сел рядом. В конце беседы Булгаков просил лишь одно – чтобы его семью не оставили без внимания.
– Мы всё сделаем, что возможно, – заверил Фадеев и добавил: – Если появится возможность, мы опубликуем Ваши произведения – Вы талантливый писатель. Будем надеяться, что такие дни настанут.
Фадеев имел в виду, что после смерти Сталина такое станет возможно. И от волнения его голос задрожал:
– Михаил Афанасьевич, Вы жизнь прожили мужественно и умираете так же мужественно, я восхищаюсь Вами…
Далее Фадееву не хватило слов, на глазах выступили слезы, и он спешно покинул квартиру, даже забыв свою шапку.
– На него можно положиться, – сказал Михаил жене, – он вас не оставит в трудные дни.
Это подняло ему настроение, и он принялся за роман. Сережа сидел рядом с книжкой в руке, и отец гладил голову сына. Елена за столом стала читать последнюю главу романа. Он слушал и, иногда останавливая ее, говорил, куда внести правку.
Итак, события развивались следующим образом: когда Мастер и Маргарита вернулись в свой подвальчик, казалось, что теперь они будут счастливы. И какое-то время так и было. Но однажды к ним явился Азазелло с дорогим вином и отравил их. Влюбленные умерли, но их души продолжали жить. Оказалось, что Воланд покидает Москву и хочет Мастера и Маргариту забрать с собой на тот свет. Отныне они будут навечно связаны между собой. Если вспомнят Воланда, то вспомнят и про Мастера. Это так же, как когда люди говорят о Пилате, то говорят и об Иисусе. И тут Булгаков вспомнил о себе и сказал:
– Если будут вспоминать о Булгакове, то о Сталине тоже вспомнят, который погубил писателя. Мы с ним навечно связаны, как добро со злом. Тиран сначала уничтожил меня морально – запретив издавать, а вот теперь – физически. Доктор сказал, что, не будь столь сильного морального удара, эта болезнь не проявилась бы.
– А что же будет с поэтом Иваном, он так и останется в лечебнице для умалишенных? – спросила Елена Сергеевна.
– Он выйдет из тюрьмы, но уже сломленным, то есть смирившимся человеком. И с тоской будет глядеть на Луну, вспоминая Иешуа. Это ждет всех честных людей в стране тирана. По-другому не может быть. А те, кого власть не смогла сломить, сгниют в тюрьме. А такие проходимцы, как Лиходеев и Семплеяров, после их ареста снова окажутся у власти, хотя и на других должностях. Они – люди тирана и верно служат ему. Вот так закончатся судьбы этих героев.
– А что будет с Пилатом, хотя понятно, он очутится в аду?
– Будет так: когда черные всадники Воланда со своей свитой достигнут Ада, там увидят Пилата. Прокуратор будет навечно прикован к своему креслу между гор и пропастью, где он пребывает уже две тысячи лет в мучениях за свой грех, что струсил перед тираном – императором Тиберием – и не спас Иешуа.
– Может быть, его следует простить, как и Фриду? Все-таки у него была совесть, и он пытался спасти философа Иешуа.
– Я думал о том же: пора дать свободу Пилату. Прокуратор Иудеи искупил свой грех – он не был полным негодяем. Я отправляю его по лунной дорожке в рай – к Иешуа. Им будет о чем вспомнить и поговорить. Судьба Пилата и Иешуа исторически едины. И, как ни странно, это сделает благородный Мастер, судьба которого схожа с жизнью Иисуса. Там, где правят тираны-дьяволы, жизнь честных умных людей трагически одинакова.
В эти дни Ягода позвонил вождю и сообщил, что опальный Булгаков заболел неизлечимой болезнью. В ответ Сталин сказал:
– Ему повезло, – и опустил трубку.
А через три дня вождь вызвал к себе Луначарского, Фадеева, Немировича-Данченко, а также главного редактора газеты «Известия». С волнением те вошли в кабинет, и каждый гадал о причине вызова. Всем было страшно. Разговор с вождем для чиновников иногда заканчивался тюрьмой. Тем более репрессии в стране шли полным ходом.
Сталин с трубкой во рту пригласил их к столу, а сам стал расхаживать за их спинами.
– Я вот зачем вызвал вас. Луначарский, Вы знаете, какая трагедия произошла с писателем Булгаковым?
Пожилой министр поднялся с места.
– Нет, товарищ Сталин.
– А Вы, Фадеев? Глава наших писателей?
– Он смертельно болен, умирает. На днях я был у него дома.
– А театр знает? – спросил вождь у главного режиссера.
– Да, нам известно о его болезни. Наши сотрудники навещают его.
Сталин продолжил:
– Плохо, что министр культуры не знает, что талантливый писатель, драматург России умирает. Да и Вам остальным – минус: почему не пришли ко мне, ведь его нужно срочно в правительственную больницу, к лучшим врачам. Всем должен заниматься я сам: спасать Булгакова, когда «Дни Турбиных» хотели отменить, и когда бедный Булгаков остался без работы и чуть ли не голодал. А ведь на мне – вся страна, тысячи проблем. А вы, деятели искусства, молчите. Я уже направил к нему домой министра здравоохранения. Надо быть внимательнее к талантливым людям – это наше достояние. Да, хотел у вас спросить, говорят, что Булгаков долгие годы писал какой-то интересный роман. Кто из вас читал его, о чем он?
Все молчали, и главный режиссер произнес:
– Нашим актерам у себя дома Михаил Афанасьевич читал некоторые главы. Они очень хвалили произведение. Это роман о дьяволе, который решил посетить Москву.
– Мне сказали, что у этого дьявола есть прототип, интересно, кто же? – широко улыбнулся вождь, делая вид, что это забавляет его.
У режиссера внутри похолодело: он понял, к чему этот вопрос.
– Я не заметил сходства с кем-либо. Это классический образ дьявола, как из поэмы Гёте. Должно быть, Булгаков оттуда заимствовал его, – такими словами он решил защитить писателя. – Еще раньше Булгаков писал что-то о дьяволе, он называет себя мистическим автором.
– Если так, то все свободны, кроме Ильина.
Когда в кабинете остался только редактор «Известий», Сталин сказал ему:
– Завтра опубликуйте статью об этой встрече. Пусть народ знает, что я забочусь о писателях, даже о тех, кто критикует меня. А вот что касается таких чиновников, как Луначарский, – они не думают о своих людях, пока товарищ Сталин им не укажет. Из-за таких чиновников у нас в стране медленно происходят изменения, хотя товарищ Сталин строго их наказывает. В таком духе надо написать статью.
И тут молодой редактор решил проявить инициативу:
– Товарищ Сталин, может быть, после этой статьи дать развернутую статью о писателе Булгакове? Как бы в подтверждение Ваших слов о талантливом писателе.
– Нет, не надо, – оборвал его генсек. – Делайте так, как я сказал.
– Будет исполнено, товарищ Сталин.
В этот час Симков – министр здравоохранения – сидел у кровати Булгакова. Он сообщил больному, что будет хорошо, если писатель две-три недели полечится в правительственной больнице.
– Там лучшие условия в стране, – пояснил министр, – может быть, Ваше здоровье пойдет на поправку?
Булгаков усмехнулся:
– Спасибо за заботу, но уже ничего не поможет, и Вам, как доктору, это хорошо известно.
– Согласен, и всё же это может продлить вам жизнь. Давайте поедем прямо сейчас.
– Я хочу быть дома, среди своих.
– Я умоляю Вас, понимаете, это приказ товарищ Сталина, и я должен его выполнить. Буду с Вами предельно откровенен, я боюсь Сталина. Меня не должность беспокоит, все-таки я из старых интеллигентов, как и Вы. Боюсь, после Вашей смерти меня обвинят, что я не спас знаменитого писателя. И это будет поводом объявить меня «врагом народа». Дело в том, что при Ленине я дважды на совещании критиковал Сталина. Вождь такое не прощает, и я жду своего часа.