Таким образом мальчик, занимавшийся с самыми видными композиторами и музыкантами эпохи, получил блестящее образование, о котором никакой другой ребенок не мог даже мечтать. Правда, кое-кто говорил о потерянном детстве, о том, что такой маленький ребенок не должен быть настолько поглощен одним делом. Но Вольфганг так пылко любил музыку, ему так нравилось преодолевать всё новые трудности и преграды, что все, связанное с этой страстью, радовало его куда больше, чем любые игры и забавы.
Турне оказалось очень успешным в смысле заработков, но едва не окончилось трагедией. В Голландии в 1766 году, когда семья уже готовилась пуститься в обратный путь, Вольфганг слег с сильным жаром. Он стремительно худел, то и дело терял сознание, бредил. Одно время казалось, что ребенок умирает. Однако болезнь, к счастью, отступила. Чтобы окончательно оправиться, мальчику потребовался не один месяц. Пережитое страдание заметно изменило Вольфганга. Он часто хандрил, его не оставляло уныние и посещали странные мысли о том, что он умрет молодым.
Семейство Моцартов долго жило на деньги, заработанные детьми во время турне, но шло время, средства заканчивались, а интерес к творчеству маленьких музыкантов меж тем заметно остыл. Прелести новизны в их выступлениях уже не было, да и сами дети подросли, так что их вид больше не умилял публику. Чувствуя, что необходим другой источник заработка, Леопольд разработал новый план. Его сын становился серьезным композитором, способным работать в самых разных музыкальных жанрах. Нужно было подыскать ему постоянную должность композитора при одном из европейских дворов — и стричь с этого купоны.
В 1770 году отец и сын отправились в путешествие по Италии, тогдашнему центру европейской музыкальной культуры. Поездка проходила замечательно. Блестящая игра Вольфганга имела оглушительный успех при всех пяти крупнейших дворах Италии. Особое признание получили его собственные сочинения, симфонии и концертные пьесы — талантливые и удивительно зрелые для четырнадцатилетнего музыканта. Мальчик снова встречался с прославленными композиторами своего времени, углубляя, благодаря им, познания в музыке и композиции, приобретенные в предыдущих турне. Вдобавок именно здесь в нем вспыхнула новая страсть — опера. С детства он представлял, что его удел — стать автором великих опер. В Италии же он увидел великолепные спектакли и понял, в чем причина этой его тяги к опере — здесь были и драма, переведенная на язык чистой музыки, и почти безграничные возможности человеческого голоса, и выразительные декорации и костюмы. Вольфганга отличала чуть ли не врожденная страсть ко всякого рода театральным действам.
Что касается деловой цели поездки, то, несмотря на прекрасный прием и успех, за без малого три года, проведенные в Италии, Моцарту, увы, так и не предложили должности при дворе. В 1773 году отец и сын возвратились в Зальцбург, не получив вознаграждения, приличествующего талантам юного музыканта.
В результате долгих переговоров Леопольд сумел наконец пристроить сына — благодаря протекции архиепископа Зальцбурга юношу приняли на доходную должность придворного музыканта и композитора. Казалось, о лучшем нельзя и мечтать: теперь Вольфганг мог не заботиться о том, как заработать и прокормить семью, а в свое удовольствие заниматься сочинительством. Однако с самого начала юный Моцарт тяготился этим постом и тосковал. Почти половину жизни он провел, путешествуя по Европе, общаясь с великими композиторами, слушая лучшие оркестры, теперь же был вынужден влачить унылую жизнь в провинциальном Зальцбурге, удаленном от европейской музыкальной культуры городишке, не имевшем ни театральной, ни оперной традиции.
Однако в еще большее отчаяние Вольфганга повергало разочарование к себе как в сочинителе. Сколько он себя помнил, в голове всегда звучала музыка, но, как правило, это была музыка других композиторов. Он отдавал себе отчет, что его собственные сочинения, всё написанное им до сих пор было не что иное, как умелые интерпретации, переложение чужих композиций. Он был подобен молодому растеньицу, пассивно всасывающему питательные вещества в форме разных музыкальных стилей, которые он слышал, осваивал, которым подражал. Но юноша чувствовал: где-то в глубине его души зреет желание выражать собственные мысли, сочинять собственную музыку и прекратить заниматься имитациями. Почва была уже достаточно удобрена. Подростком Вольфганг переживал всевозможные бурные и противоречивые чувства и страсти — восторги, отчаяние, эротические желания. Он стремился выразить свои переживания в музыкальных сочинениях.
Возможно, не до конца отдавая себе отчет в том, что и зачем он это делает, Моцарт стал экспериментировать. Он написал несколько струнных квартетов с продолжительными медленными частями, проникнутыми своеобразным смешением настроений и исполненными тревогой, переданной мощными крещендо. Леопольд, когда сын показал ему эти свои сочинения, пришел от них в ужас. Сейчас доход всей семьи зависел от Вольфганга, которому предписывалось услаждать слух придворных легкими, приятными мелодиями, заставляющими людей радоваться и улыбаться. Если только они или архиепископ услышат эти новые сочинения, они тут же решат, что Вольфганг выжил из ума. Кроме того, квартеты были слишком сложны технически для исполнения дворцовыми музыкантами в Зальцбурге. Леопольд умолял сына отказаться от странного нового увлечения или, по крайней мере, не обнародовать их, а подождать, пока не устроится на какое-то другое место.
Вольфганг с неохотой уступил, но его с новой силой одолевало уныние. Музыка, которой от него ждали здесь, казалась безнадежно мертвой, шаблонной. Он все меньше писал, реже концертировал. Впервые в жизни он почувствовал, что теряет интерес к музыке как таковой. Он становился все более раздражительным и желчным, ощущая себя пленником. Слыша, как певец исполняет оперную арию, он размышлял с тоской о такой музыке, которую мог бы писать, и хандра наваливалась с новой силой. Начались бесконечные ссоры с отцом, во время которых Вольфганг то разражался обвинениями, то умолял простить его за непокорность. Исподволь он смирялся со своим уделом: он умрет молодым здесь, в Зальцбурге, а мир так никогда и не узнает о той музыке, что живет и клокочет в его душе.
В 1781 году Вольфганга пригласили сопровождать архиепископа в поездке из Зальцбурга в Вену, где тот был намерен продемонстрировать таланты нескольких придворных музыкантов. Здесь, в Вене, молодому человеку с особой ясностью открылась суть положения придворного музыканта. Архиепископ распоряжался им, как одним из своих слуг, для него он ничем не отличался от лакея. Все недовольство, которое Вольфганг копил семь долгих лет, выплеснулось наружу. Ему двадцать пять, а он теряет драгоценное время. Отец и архиепископ сдерживают его, не давая двигаться вперед. Он любит отца и нуждается в любви и поддержке родных, но решительно не может больше выносить своего положения. Когда пришло время ехать назад в Зальцбург, Вольфганг совершил немыслимое — он отказался возвращаться, заявив, что просит его уволить. Архиепископ говорил с ним с крайним неодобрением, презрительно, но в конце концов сменил гнев на милость. Отец, принявший сторону архиепископа, требовал возвращения сына, обещая все ему простить. Но Вольфганг был непреклонен в своем решении: он не вернулся, оставшись в Вене, как оказалось впоследствии, до конца своих дней.
Отношения с отцом испортились всерьез, и это больно ранило Вольфганга. Но, чувствуя, что в его распоряжении остается все меньше времени, а ему очень многое нужно выразить, он обратился к музыке со страстью даже более пылкой, чем в детстве. Возможно, из-за того, что слишком долго приходилось держать свои переживания и мысли под спудом, Моцарт буквально вспыхнул, как факел, в неистовом творческом порыве, беспрецедентном в истории музыки.
Ученичество, которое он проходил в течение двадцати лет, превосходно подготовило его к этому моменту. У Моцарта развилась феноменальная память, сохранявшая все мелодии и созвучия, впитанные за прошедшие годы. Вольфганг мыслил не отдельными нотами или аккордами, он воспринимал музыку цельными блоками, которые стремительно переносил на бумагу сразу же, как только они возникали в его голове. Скорость, с которой он сочинял, ошеломляла всех, кто становился тому свидетелем. Например, вечером накануне премьеры его оперы «Дон Жуан» в Праге Моцарт отправился в кабачок с приятелями. Когда друзья напомнили, что у него еще не готова увертюра, Вольфганг поспешил домой. Там, попросив жену петь, чтобы помешать ему заснуть, он и сочинил эту блестящую, ставшую знаменитой увертюру, для создания которой ему в результате оказалось довольно нескольких часов.
Важнее то обстоятельство, что, посвятив годы изучению композиции и сочинению музыки в разных жанрах, Моцарт мог теперь использовать эти жанры, чтобы сказать в них что-то новое, раздвигая границы и непрерывно преображая их своей неуемной творческой силой. Ощущая внутреннюю смуту и сильное волнение, он искал возможности превратить музыку из декоративного, развлекательного элемента в мощное средство выражения чувств.
Современники Моцарта считали фортепианные концерты, да и симфонии произведениями легкого жанра — части концертов были коротенькими и незамысловатыми, основной акцент делался на красоты и витиеватость мелодий. Исполняли их небольшие по составу оркестры. Моцарт полностью переработал эти формы, словно взорвав их изнутри. Он писал для больших оркестров с расширенной секцией струнных инструментов, особенно скрипок. Такой состав позволял достичь куда более сильного и богатого звучания, чем те, что были известны прежде. Нарушая все существовавшие до него классические правила, Моцарт увеличил продолжительность отдельных частей своих симфоний. В первых частях его симфоний чувствуется напряжение, диссонанс, эти темы развиваются во второй, медленной части и получают грандиозное, величественное разрешение в финале. В его сочинениях музыка обрела способность передавать ужас и тихую грусть, тяжкие предчувствия, гнев, радость и экстаз. Новое, масштабное звучание завораживало и пленяло слушателей, музыка, казалось, стала объемной. После таких нововведений композиторам уже немыслимо было вновь обращаться к легковесной и поверхностной музыке, этим придворным пустячкам, которые они в изобилии создавали прежде. Европейская музыка изменилась бесповоротно и навсегда.