Вопрос был задан чисто риторически. Павел Чернышов прекрасно знал, что полагаться лишь на одни профилактические мероприятия нельзя. Поэтому и выставлялось вокруг площади оцепление из внутренних войск, а снайперы сил безопасности контролировали крыши и окна соседних домов.
«Рассмотрим второй вариант. Диверсанты собираются стрелять в зале во время выступления премьера перед журналистами, – продолжал рассуждать Чернышов. – Для этого они прежде должны пронести в зал оружие. Как это сделать? Все журналисты будут проходить через арочный металлодетектор. Пронести оружие на себе – исключается. Но у журналистов будет с собой много всякой аппаратуры: видеокамеры, софиты, микрофоны на длинных штангах. Для проверки этой аппаратуры бригада ФСО привезла с собой специальную установку. Нечто вроде тех, что установлены в аэропортах для просвечивания багажа пассажиров, только, по словам Рогозина, гораздо более совершенную. Остается только надеяться, что вся эта аппаратура станет преградой для выполнения замысла диверсантов».
Полковник Чернышов спустился на первый этаж, где разыскал начальника городского отдела ФСБ. Чернышов решил, что разговор с начальником горотдела, возможно, поможет ему понять, как собираются действовать диверсанты.
– Вы ведь знакомитесь со сводками происшествий по городу? – спросил Чернышов у начальника горотдела.
Тот кивнул.
– В последние дни не было зафиксировано происшествий, которые могли иметь отношение к действиям разыскиваемых диверсантов? – задал следующий вопрос Чернышов.
– Да нет, – немного подумав, ответил начальник горотдела. – Вроде ничего такого не было. Правда, вчера вечером возле одного из баров произошла очень жестокая драка. Но там вроде бы все ясно, участники задержаны.
Чернышов уловил некоторую неуверенность в ответе начальника горотдела.
– Что за драка и кто в ней участвовал? – быстро спросил он.
– Повздорили двое бандитов, хотя до этого считались приятелями, – начал рассказывать начальник горотдела. – Они вышли из бара, где до этого проводили время со своими подругами. Возле бара между приятелями произошла драка. Что там конкретно случилось, никто не видел. Но в итоге один бандит раздробил другому яйца, а тот в ответ вырвал у обидчика кадык. Когда к бару прибыл дежурный наряд из ближайшего райотдела, милиционеры обнаружили на месте драки один труп и одного инвалида-кастрата. Тот находился в таком состоянии, что никакие показания давать не мог, и его отправили в больницу.
– Если пострадавший не мог давать показания, откуда информация, что между ним и убитым произошла драка?
Начальник горотдела недоуменно поджал губы. Ему тоже не все было понятно с этой дракой. Но начальника горотдела ФСБ смутила тяжесть нанесенных телесных повреждений. Во время драк очень редко дробят противникам яйца и вырывают кадыки. Начальник горотдела не слышал о таком никогда. По этой причине он и выделил драку у бара из всего перечня городских происшествий. В то же время на отмеченное Чернышовым противоречие начальник горотдела не обратил внимания.
– Ну, может, он все-таки что-то сказал, перед тем как его увезли, – предположил начальник горотдела.
– Не думаю, – ответил Чернышов и вызвал к себе Артема Ветрова.
– Артем, – обратился к нему Чернышов. – Вчера возле одного из баров Моздока произошла драка. Пострадавших двое. Один умер на месте, у него вырвали кадык. Второй остался жив, но стал инвалидом, ему раздробили яйца. Выясни в районном отделении внутренних дел все обстоятельства этого происшествия. И вот еще что, пострадавшие были в баре с подругами. Саму драку подруги не видели, но, может быть, что-то знают. Опроси их. Фамилии и адреса обеих должны быть в материалах дела. Все, отправляйся. Мне нужны результаты как можно скорее.
Взяв дежурную машину, Ветров отправился в районное отделение УВД.
– Товарищ полковник, а что вас смущает в этой драке? – спросил у Чернышова начальник городского отдела ФСБ.
– Те двое только пострадавшие, а изувечил их кто-то третий. Дело в том, что, когда человеку вырывают кадык, он умирает мгновенно и, следовательно, уже не может не то чтобы раздробить противнику яйца, но даже махнуть ногой. В свою очередь, тот, кому действительно раздробили яйца, испытывает такой болевой шок, что уже не способен к активным действиям. Ни к каким действиям не способен, – ответил Чернышов.
– И вы считаете, что это сделал кто-то из диверсантов?
– Скажите, вы можете раздробить человеку яйца или вырвать кадык? – в свою очередь спросил Чернышов у начальника горотдела.
– Нет, – испуганно ответил тот.
– Вот и я не могу, – сказал Чернышов. – А тот, кто это сделал, может. – Чернышов помолчал, а потом добавил: – Тот, кто это сделал, владеет приемами убийства без оружия. А это один из курсов подготовки диверсантов-профессионалов.
Закончив разговор с начальником горотдела ФСБ, полковник Чернышов вернулся в кабинет, ставший штабом подразделений, обеспечивающих охрану на площади и в здании городской администрации. Он хотел проанализировать происшествие, о котором узнал у начальника горотдела, но так и не успел это сделать.
– Внимание всем! – отозвалась стоящая рядом с Чернышовым рация голосом полковника Рогозина. – Кортеж следует в Назрань! Повторяю! Кортеж премьер-министра следует в Назрань! В программе визита произошли изменения. Премьер-министр России посетит в Назрани военный госпиталь, где встретится с находящимися на излечении военнослужащими.
Свое сообщение Рогозин передал на общей частоте, чтобы его могли слышать командиры всех подразделений, которые принимали участие в охранных мероприятиях. Однако в первую очередь оно относилось к тем, кто обеспечивал безопасность премьера во время встречи с журналистами в Моздоке. Так как следующим пунктом программы визита премьер-министра после беседы с главами Северо-Кавказских республик была встреча с аккредитованными в Моздоке журналистами.
По требованию Чернышова радист увеличил громкость своей аппаратуры.
– Встреча с журналистами переносится ориентировочно на восемнадцать часов, – услышал Чернышов голос полковника Рогозина, вырвавшийся из динамиков рации.
«Значит, на обратном пути премьер предпочел вертолету автомобиль, – подумал Чернышов. Но уже в следующую секунду его мысли сменились более тревожными. – Восемнадцать часов! В это время уже начинают сгущаться сумерки. А когда закончится пресс-конференция, на улице будет совсем темно». Это обстоятельство очень заметно осложняло задачу подразделениям охраны. Первоначально встреча премьера с журналистами должна была пройти с шестнадцати тридцати до семнадцати часов, то есть когда на улице было еще светло. Поэтому при построении системы охраны не было необходимости учитывать обстоятельства ограниченной видимости.
– У ваших бойцов при себе имеются приборы ночного видения? – осведомился Чернышов у командира местного СОБРа[17].
Именно его снайперы контролировали окружающие площадь дома.
– Конечно, нет, – ответил собровец, удивленный столь странным вопросом. – А зачем они, когда на улице светло?
– Встреча с журналистами откладывается на полтора часа. Вашим бойцам придется работать в сумерках, а если встреча еще отложится, то вообще в полной темноте, – объяснил Чернышов. – Немедленно отправьте кого-нибудь на свою базу. Надо срочно доставить сюда приборы ночного видения и инфракрасные прицелы для снайперских винтовок.
Командир СОБРа отправился выполнять приказание, а к Чернышову тут же подошел начальник команды внутренних войск, обеспечивающей оцепление площади и здания городской администрации.
– Товарищ полковник, журналисты уже собрались, какие будут указания? Пропускать их или как?
Сигналом к пропуску журналистов, приглашенных на встречу с премьером, должно было послужить прибытие сотрудников Федеральной службы охраны. По утвержденному плану два человека из бригады полковника Рогозина должны были осуществлять пропуск журналистов в конференц-зал и досмотр их вещей. В связи с переносом времени пресс-конференции прибытие сотрудников Рогозина также откладывалось. Но приглашенные журналисты всех этих подробностей не знали, как не знали и того, что встреча с премьером откладывается. Они пришли вовремя и теперь резонно требовали, чтобы их пропустили.
Чернышов разыскал начальника горотдела ФСБ.
– Надо пропускать журналистов, – высказал он свое мнение.
– Как пропускать? – опешил начальник горотдела. – А как же проверка аппаратуры и личный досмотр?
– Я и мой сотрудник капитан Муромцев уже работали на подобной аппаратуре. Мы сами встанем на входе в конференц-зал и будем проверять журналистов, – ответил Чернышов.
– Рогозин нам не простит такую самодеятельность, – покачал головой начальник горотдела.
– На улице отрицательная температура. За полтора часа ожидания люди просто замерзнут. Я уж не говорю, с каким настроением они придут на встречу с премьером. В конце концов, если Рогозин будет настаивать, перед выступлением премьер-министра можно попросить всех журналистов выйти из зала и повторить проверку.
Начальник горотдела глубоко вздохнул. Сам он был полностью согласен с Чернышовым. Его люди тоже стояли в оцеплении и мерзли не меньше журналистов. Слова Чернышова о вынужденном полуторачасовом ожидании окончательно убедили начальника горотдела ФСБ. Он отдал соответствующие распоряжения, и пропуск журналистов начался.
66Досмотр3.ХI, среда, 16.20
Григорий Журавлев, оператор канала ТВС, подхватил свою сумку с видеокамерой и направился к проходу в цепи военнослужащих внутренних войск. Только что какой-то человек в штатском объявил журналистам, что доступ в здание городской администрации, где состоится пресс-конференция премьер-министра России, открыт. В цепи из солдат внутренних войск образовался проход, по обе стороны которого встали несколько человек в гражданском и начали проверять у журналистов пропуска и аккредитационные карточки. Кто эти люди, Журавлев не знал, но подозревал, что это сотрудники городского отдела ФСБ, так как именно там он сегодня получал свой пропуск на пресс-конференцию.