– Надо подумать, кого совесть могла затерзать, – сказал я.
– Иванова будем информировать? – спросил Иван.
– Конечно! Это же реальная версия! – сказал я с волнением. – Если был яд, то все произошедшее объяснимо.
– Что делать собираешься? – спросил Луценко.
– Надо, чтобы Иванов вынес постановление об эксгумации трупа.
– Он пойдет на это? – засомневался Иван.
– А чего сложного: вынести постановление и согласовать с родными.
– Договоришься с ним, – сказал Луценко и посмотрел на часы. – Полчаса подождешь. К начальнику поднимусь.
Глава 11Черная метка
В кабинет зашел Луценко.
– Ну, что, адвокат, заждался? – спросил он, усаживаясь за стол.
Я промолчал. Сам тон, каким был задан вопрос, мне не понравился.
– Тебе самые свежие новости сообщить? – спросил Иван. – Одна плохая. Другая очень плохая. Выбирай, с какой начинать?
– Начинай с плохой, – сказал я.
– Добро, – сказал Луценко. – На тебя поступило заявление о нанесении травм гражданину… – он заглянул в бумаги, – Карпову.
– И что?
– Ничего, – ответил Иван. – Объяснение напишешь, и материал в архив сошлем.
– Я ничего писать не буду, – жестко ответил я. – Ты что, не понимаешь, что это подстава?
– Я понимаю, но заявление зарегистрировано.
– Тогда я хочу, чтобы опросили Ахмедова.
– Это двоюродный брат начальника управления, – ответил Иван.
– Мне без разницы, кто он, – ответил я и вытащил мобильный телефон.
– Ты куда звонишь? – спросил Луценко.
– В управление собственной безопасности, Кудрявцеву.
– Прекрати, слышишь! – попросил Иван. – Не надо никуда звонить. Я переговорю с Ахмедовым, и тебя оставят в покое.
– Ничего себе, тема! – возмутился я.
– Пойми, – примирительно сказал Луценко. – Ты ушел из системы, но я здесь работаю и поэтому вынужден подчиняться и выполнять приказы, как бы мне этого ни хотелось.
– Да кто такой этот Ахмедов? – возмутился я. – Если ты перед ним мельтешишь? – Я намеренно это сказал, зная обостренное чувство самолюбия Ивана.
– За базар отвечай, – нахмурился Луценко.
– Я всегда отвечаю за свои слова, но не могу понять твою позицию.
Иван ненадолго замолчал, а потом спросил:
– Тебе поведать об очень плохой новости?
– Валяй!
– Час назад в своей квартире обнаружен труп Захарова.
Вот это был удар ниже пояса.
– Ты почему сразу не сказал? – спросил я.
– А чем бы ты ему помог? – задал встречный вопрос Иван. – Поехали на место.
Когда мы с Луценко прибыли в квартиру бывшего следователя, там уже находилась оперативная группа из местного отдела полиции. Иван поздоровался с крепким мужчиной в штатском – заместителем начальника отдела Воробьевым.
– Привет, Коля. – И спросил: – Кто обнаружил труп?
– В полицию позвонил сосед Захарова и сообщил, что тот умер, – ответил Николай. – Когда мы приехали, то обнаружили его в ванной. Он повесился на батарее.
– Понятно, – сказал Луценко. – Что еще говорит сосед?
– Дверь в квартиру была не заперта.
– Где он сейчас?
– В отдел отвезли. Сейчас его опрашивают.
– Предсмертную записку обнаружили? – спросил я.
– Не нашли, – ответил Воробьев.
Труп Захаров лежал в комнате на полу, лицом вверх. На шее четко просматривалась странгуляционная борозда.
– Другие повреждения есть? – спросил Луценко, склонившись над телом.
– Нет, – ответил эксперт. – Думаю, что это суицид. Тем более от него спиртным разит. Точную причину смерти установлю только после вскрытия.
– Когда вскрытие будете проводить? – спросил Иван медика.
– Вообще, завтра, но если надо срочно, то договаривайтесь с начальством, – ответил эксперт.
– Решим, – сказал Луценко и, коротко поговорив с молодым следователем, составлявшим протокол осмотра места происшествия, взял со стола упакованные в картонную коробку водочную бутылку и стопку.
– Я их передам на экспертизу лично, а ты подготовь постановление.
– Иван Николаевич, вы только не забудьте. Это все-таки вещественные доказательства! – на всякий случай предупредил следак.
– Не учи ученого! – отмахнулся Луценко.
Прибыла труповозка.
– Везите в первый морг, – приказал Иван. – Взяли, быстро! – скомандовал он и, заметив, что санитары топчутся на месте, прикрикнул: – Живее булками двигайте!
Санитары переглянулись, и один из них, постарше возрастом, выступил вперед:
– Две тысячи заплатите, тогда доставим в один час, а так только завтра утром: заявок много.
– Ты слышал? – повернулся ко мне Иван и передразнил: – Две тысячи заплатите, иначе они не повезут…
Затем грозно посмотрел на санитаров.
– Вы что, за баблом уже поля не видите? Офигели совсем? Полицию внаглую на деньги разводите? – И громоподобно прорычал: – Вымогатели хреновы! Да я вас сейчас обоих в камеру запру!
Старший санитар уже понял, что, не разобравшись в ситуации, сболтнул лишнего.
– Вы неправильно поняли, – зло сказал он и стал упаковывать труп в полиэтиленовый пакет.
– Вот так-то оно лучше, – уже спокойно проговорил Луценко.
Когда вынесли из квартиры носилки, Луценко толкнул меня в бок:
– Ну, и как тебе такой расклад? Как будто лавочка у них частная, а не государственная контора. Только представь, как они с простым людом общаются… – Потом он поглядел на наручные часы: – Я сейчас в управление, а у тебя какие планы?
– Хочу в морг съездить и выяснить все по экспертизе. От кого еще аноним мог узнать об отравлении, как не от эксперта, – ответил я.
– А что, все верно, – сказал Луценко. – Давай этого Потапова к нам вызовем и поколем.
– Пока с ним говорить не о чем. Лучше будет, если сначала на месте во всем разберусь. Поговорю с Левченко, а там поглядим. Если возникнут проблемы, позвоню.
– Добро, – сказал Иван и сел в свою машину.
Мой давнишний приятель и он же начальник бюро судебно-медицинской экспертизы Женя Левченко встретил меня с озабоченным видом.
– Жора, я всегда рад тебя видеть, но сейчас несколько занят. Если недолго, то пару минут смогу тебе уделить, но не больше. Лучше завтра приходи.
– Вообще, мне нужен Потапов – ваш эксперт.
– А зачем он тебе понадобился? – Собравшийся было выйти Евгений остановился у двери.
– Хочу расспросить об одной экспертизе.
– Какой экспертизе? – Глаза Левченко сверкнули.
– Он два года назад вскрытие Сливиной проводил.
– И что тебя интересует конкретно? – Левченко уже сел за стол и никуда не спешил.
– Женя, ты мне скажи. Потапов на работе? – настаивал я.
– Потапов умер! – отрезал он. – Все вопросы ко мне.
– Когда?
– Неделю назад.
– Какая причина? – спросил я с волнением.
– А от чего наш брат умирает? – сказал Женя. – От нервов и вот от этого. – Он щелкнул пальцами по горлу. Я лично вскрытие проводил. В крови обнаружен алкоголь в кошмарной дозе.
– Он что, бухальщик был? – спросил я.
– Да нет, – пожал плечами Левченко. – На работе в нетрезвом виде замечен не был, но…
– По утрам пил холодную воду, – закончил я поросшую мхом, старинную шутку и спросил его: – Женя, не мог бы ты проконсультировать меня по одному вопросу?
– Смотря что тебя интересует. Если в моей компетенции, то, пожалуйста.
– Меня интересует акт вскрытия Сливиной. Это было два года назад…
– Помню! – прервал меня Левченко. – Девчонка совсем. И что? Ты конкретно говори.
Поняв бессмысленность хождения вокруг да около, я начистоту выложил ему все.
– Этого не может быть! – вскричал он. – Когда стало известно, что в тканях обнаружено отравляющее вещество? – Он полистал рабочий блокнот. – Вот оно! Нашел! Алкалоид акотинина. Я лично звонил следователю!
– И между тем… – пожал я плечами.
– Подожди, давай разбираться! – Левченко взглянул на меня грозно и вызвал секретаря.
Когда в кабинет зашла миловидная женщина в белом халате, приказал принести документы. Пролистав листы из папки, он вытащил нужные и углубился в чтение.
– Странно, – проговорил он, нахмурившись. – Но здесь указана только причина смерти и отсутствие в крови алкоголя и наркотиков.
– И как это можно объяснить? – поинтересовался я осторожно.
– Как, как! Никак! – Глаза Евгения засверкали. – Потапова уже не спросишь! А что Захаров говорит?
– Он покончил жизнь самоубийством. Труп, по всей видимости, уже доставили.
– Друзья-однокашники, – выговорил Левченко зло. – Договорились…
– А они что, знакомы были? – удивился я. Эта информация могла объяснить многое.
– Однокурсники по высшей школе.
Левченко еще раз просмотрел документы.
– Гляди, и не подкопаться… Все оформлено, как положено. Мастера…
Левченко снял очки, протер стекла мягкой салфеткой и сказал:
– Хоть о мертвых и не говорят плохо, но Потапов меня разочаровал. На моей практике это первый случай. Удивляюсь, как он отважился пойти на это? Ведь эксперт за объективность экспертизы несет ответственность, вплоть до уголовной. Привлекать уже, разумеется, некого, но осадок остался. Я сейчас подумаю, как поступить, но попрошу тебя пока особо не распространяться.
– Но следователь должен знать о письме, – возразил я. – Наличие яда меняет все!
– Я же не запрещаю тебе этого, прошу лишь не вдаваться в подробности. Потому что он спросит тебя, откуда информация. Придется на меня ссылаться. А мне это надо? Я сейчас жалею, что тебе по дружбе все рассказал, – проворчал он и, заметив мой удивленный взгляд, осекся. – Это я пошутил, но в каждой шутке всегда есть доля правды. Ты убеди следователя, что необходимо эксгумировать труп и направить на дополнительное исследование. А мы постараемся выудить из останков максимум информации.
– Я об этом уже думал, – сказал я и поинтересовался: – А что это за вещество, о котором ты говорил?
Левченко поднялся с кресла и подошел к книжному шкафу. Вернулся на место с толстой книгой в руках. Открыл ее на нужной странице и протянул мне. Я увидел на развернутом листе фотографию восхитительного фиолетового цветка. Но когда я прочитал описание, то меня постигло разочарование. Цветок, которым я так залюбовался, назывался аконитом джунгарским – смертельно опасным растением. Оно произрастает в Китае, Казахстане и Киргизии. В его соке содержится алкалоид акотинина, двух миллиграммов которого при попадании внутрь достаточно для смертельного исхода. Смерть наступает от паралича сердечной мышцы и паралича органов дыхания. Специального антидота (противоядия) от этого яда нет.