— Так он ошибся, этот участковый? — я сбит с толку таким положением дел.
— Не совсем, — поясняет Дарья, — он действительно какое-то время подрабатывал у них на заправочной станции. Пистолеты вставлял и мыл окна в машинах, но не в качестве официального сотрудника.
— Дали парню подработать, — поясняет ее слова Вадим.
— Ему копейка, а заправочной станции бесплатный бонус, — кивает Романова, — но ни адреса, ни телефона… они даже не уверены, что знают, как на самом деле его зовут.
— Вася, подмети полы! Вася, вынеси мусор, — с ехидством, но грустно поясняет Соколов.
И все же на этот раз я соглашаюсь с Вадимом — скорее хорошая новость, нежели нет. Такой контингент, как этот Василий, не станет в описках работы далеко от дома заходить. По крайней мере, теперь мы располагаем информацией о том, в каком районе проживает этот субъект. Даже если его имя не настоящее, можно походить по району с его фотографией, особенно в местных забегаловках, кто-нибудь его наверняка должен узнать.
— Вадим Леонидович, сделай доброе дело! Распечатай штук сто таких фотографий и поезжай к тому участковому в Фрунзенский район. Пусть он весь свой штат поднимает и с фотографией пройдет по дворам. Повышенное внимание уделите винным магазинам, особенно там, где торгуют на розлив.
Соколов кивает и поднимается с места — собачья работа, но и ее кому-то нужно выполнять.
— А ты не радуйся, — говорю я Романовой, — тебе за сегодня нужно сделать отчет. Собери все сведения по профессору Бороздкину и …
— Несчастный случай? — уточняет она.
— Именно так и никак иначе, — отвечаю ей, а сам вспоминаю хитрые глазки Хорька Давидовича и представляю заголовок в газетной статье.
Когда я делегировал полномочия подчиненным, зазвонил мой сотовый телефон. На дисплее вижу высветившийся номер, с этим абонентом я вчера говорил.
— Доброе утро, Михаил Александрович, — говорю нарочито громким голосом так, чтобы услышал стоящий в дверях Вадим.
— Добрый день, Сергей Петрович, найдется несколько минут, чтобы выслушать меня?
— Слушаю вас и с огромным удовольствием! — говоря это, я не соврал. После утренних невеселых раздумий, после всей информации, которую удалось накопить, вывод напрашивался весьма очевидный. Следствие еще не зашло в тупик, но полным ходом движется в этом направлении. Если усилия Вадима не увенчаются успехом, а у меня есть сомнения, что этого Васю будет легко найти, мы получим очередной глухарь. Не исключал я, впрочем, и иного варианта — что будет, если Васю мы все-таки найдем? Какие обвинения я могу ему выдвинуть, какие доказательства могу предъявить? Для обвинения человека в биологическом терроризме нужны улики, а у нас их нет, — слушаю вас, — повторил я в трубку.
— У меня появилась важная информация, которая, думаю, сможет вам помочь.
— Я вас внимательно слушаю, Михаил Александрович, — повторил я в третий раз, не понимая, что ожидает услышать от меня профессор.
— Видите ли, дело в том, — Семенихин замялся, подыскивая слова, — дело в том, Сергей Петрович, что такие сведения лучше передавать при личном общении, по телефону вы можете неверно меня понять. К тому же, я могу оказаться полезным, но только в том случае, если буду все видеть сам.
На этот раз уже я взял паузу, не ожидав такого поворота дел. С одной стороны, помощь мне бы сейчас очень пригодилась, но только есть одно — но. У меня на этот счет имелись кое-какие сомнения, что профессор, преподающий историю, мог в этом деле хоть чем-то помочь, а истории с такими «историками» у меня случались, и уже не раз. Некоторых таких помощников я привлекал сам, по собственной глупости, иных мне навязывало руководство сверху, своим безапелляционным волевым решением. На деле же от такой помощи толку было не много. Что штатные, что внештатные консультанты во время расследования путались под ногами, постоянно отвлекая ненужной болтовней и жаловались руководству при каждом случае, когда их идеи я не рассматривал всерьез.
— Проблема в том, Михаил Александрович, — осторожно говорю ему, — что вашу командировку никто не оплатит, а это затраты, согласитесь со мной. Билет на поезд и номер в гостинице…
— На поезд нет времени, я вылетаю на самолете! — перебил меня собеседник, — Сергей Петрович, я прекрасно понимаю ваш скептицизм, но и вы поймите, что на кону стоят человеческие жизни, эта трагедия может вновь произойти.
Я вяло отнекиваюсь, но без особого упорства, тон профессора меня убедил, — и все же, Михаил Александрович, вы отдаете себе отчет, в какую сумму все это выльется?
— Об этом, Сергей Петрович, сейчас следует думать в последнюю очередь, — Семенихин произносит эти слова бодро и эмоционально, как искренне увлеченный человек, — а про мои затраты не беспокойтесь, в конечном счете, убытки мне возместят.
Снова ловлю себя на мысли, что уже слышал его голос, но решительно не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах это произошло. По итогам телефонного разговора вынесли совместное решение, во всяком случае, мне хотелось верить, что так решил и я, в том числе. Историк, как про себя я назвал профессора Семенихина, вылетает из Воронежа в восемнадцать часов. В восемь вечера его самолет приземляется в аэропорту Пулково, где я на машине встречаю его. О гостинице Михаил Александрович просил не беспокоиться, пояснив, что для него это дело привычное и к моменту приземления он уже забронирует номер в отеле, к тому же, вылетает он налегке.
Несмотря на то, что Историк насильно навязал свою помощь, после телефонного разговора с ним, у меня, как будто камень с души свалился, хотя причины столь резкой перемены настроения я боялся себе объяснить. К обеду Дарья закончила с отчетом, в котором трагическая случайность, приведшая к гибели уважаемого профессора Бороздкина, выглядела вполне убедительно. По крайней мере, если смотрелось с моей стороны.
Мобильник зазвонил в тот момент, когда я листал контакты в поисках Соколова, звонил при этом сам Вадим. И это совпадение мне не понравилось, такие звонки всегда не к добру.
— Сергей Петрович, — раздался в трубке взволнованный голос, — Сергей Петрович, это Вадим.
— Слушаю тебя, Вадим Леонидович, — в тон ему отозвался я.
— Ограбление ломбарда на углу Витебского и Дунайского проспекта, есть убитые, — глотая буквы, скороговоркой произносит Вадим.
— А это как-то связано с нашим расследованием? — вкрадчиво и осторожно интересуюсь я. В большом мегаполисе такие ограбления не редкость, на них существуют отдельные ведомства.
— Связь есть, — лаконично отвечает Соколов.
Глава 12
Многочисленные машины с мигалками я заметил уже на подъезде к Витебскому проспекту. В основном полицейские УАЗы, среди которых вклинились несколько карет скорой помощи и большой пожарный Урал. Скромно ставлю свой седан на обочине и неспешным шагом направляюсь к обшарпанной девятиэтажке, на углу которой расположился ломбард. На ходу вынимаю служебное удостоверение, но полиция уступает дорогу и без него, видимо, Вадим успел предупредить о моем появлении.
Внутри заведение выглядит ничуть не лучше, чем снаружи. Посеревшую от времени штукатурку на потолке разбавляют черные маслянистые пятна, краска на стенах выцвела и облезла, обнажая серый и гладкий бетон. В пыльном воздухе непроветриваемого помещения повис едкий запах взрывоопасного амбре — смесь перегара и дешевого одеколона, от которого у меня защипало не только ноздри, но еще и глаза. В общем и целом, этот ломбард напоминал атмосферу дешевого притона, по всей видимости, коим он и являлся, что красноречиво говорило о клиентах, оставлявших здесь последнее имущество, а заодно честь и совесть.
А вот на охрану владелец не поскупился, во всяком случае, вооружена она до зубов. Я смотрю на тело мужчины, распростертое в центре комнаты. Черный пистолет, очень похожий на короткоствольный ИЖ, в его огромном кулаке с инициалами на костяшках, выглядит смешной детской игрушкой, но у меня не возникает сомнений, что мужчина сжимает боевой пистолет. Засаленная подкладка форменной куртки при падении подвернулась, обнажив резиновую дубинку, торчащую из-под ремня. Рядом с дубинкой я замечаю рацию и электрошокер, сбоку проглядывает опустевшая кобура.
— Я не знаю, откуда у него это, им только разрядники носить разрешено, — слышу за спиной голос с сильным акцентом, выдающий жителя южных гор.
Оборачиваюсь и вижу, что позади меня стоят трое мужчин, один из которых Соколов. Рядом с Вадимом, усталый и сонный, в расстегнутом кителе с помятым воротником стоит, по всей видимости, местный участковый — повидал я их на своем веку. Третий мужчина невысокий и тучный, одетый в черное, дорогое пальто.
— Я не знал, что у него с собой пистолет был, — снова повторяет он. Мужчина волнуется, от чего кавказский акцент слышится ярче и отчетливей. В подтверждении своих слов, невысокий в пальто разводит руками. От этого простого и неосознанного движения, из-под ремня пробивается солидный живот, а в тусклом свете электрической лампочки на шее поблескивает массивная цепь. Короткие, толстые пальцы с аккуратно-подстриженными ногтями нервно теребят карманы пальто. Его широкие ладони похожи на руки мертвого охранника, только, в отличии от последнего, хозяин ломбарда украсил себя печатками и часами с золотым ремешком.
Мужчина молчит, ожидая от меня реакцию на свое заявление, но я не собираюсь ничего пояснять. И дураку понятно, что пистолет без лицензии, но это уже не мое дело, мы с Вадимом тут совершенно по другому поводу. Перевожу взгляд обратно на пол, рассматривая тела мужчины и женщины, в обнимку лежащих возле стены. На стене, чуть дальше от этих двух трупов, я замечаю незастекленное окно. С моего места не разобрать, что находится за этой импровизированной перегородкой. Осторожно, чтобы не наступить в лужу крови, растекшуюся по ламинату, затертому до дыр, я подхожу к проему в стене и заглядываю внутрь.
Увиденное заставляет меня резко выпрямиться и отпрянуть назад, едва не наступаю в лужу крови. За неостекленной перегородкой, а, судя по замыслу, это именно она, на меня смотрит трехглазый монстр. Смотрит, не мигая, и при этом молчит. Оборачиваюсь на стоящих позади мужчин, — заметили ли они мою реакцию? Несомненно, заметили. Но ни насмешек, ни саркастичных искорок в глазах. Снова поворачиваюсь и смотрю за перегородку.