й двор и усаживаясь в свой «БМВ». – Если соврал, старый алкаш, пристрелю! Вот подожду полчаса, вернусь и пристрелю – нечего симпатичных барышень обманывать…
Ждать пришлось гораздо меньше: через десять минут из больничного двора выскочил «Хендай» с молодым парнем за рулем, врубил сирену и помчался по шоссе в направлении элитарного частного сектора.
– Смотри-ка ты – не соврал алкаш, – удовлетворенно констатировала Ли, рассмотрев номер реанимационной машины и пристраиваясь ей в хвост. – И действительно – только шишек возят.
Вскоре «Хендай» приблизился к усадьбе Толхаева и без остановки въехал во двор – ворота были открыты. Ли остановила «БМВ» метрах в двухстах от усадьбы, на удобном для наблюдения месте. Проследив в бинокль, как из дома вынесли носилки с лежавшим на них человеком и упаковали их в «Хендай», дама возбужденно потерла ладошки. Затем она извлекла из сумки миниатюрный пульт дистанционного управления с двумя утопленными в нем кнопками. Нажала на одну – на пульте загорелась красная точка, вокруг второй кнопки расцвел еле заметный зеленый нимб.
«Хендай» вырулил за ворота и осторожно поехал по шоссе в сторону пригорода. Ли судорожно вздохнула, прокашлялась, выставила в открытое окно руку с пультом и легким движением пальца утопила до упора вторую кнопку, вокруг которой мерцал зеленый нимб.
«Хендай» словно напоролся на невидимое препятствие – зарылся носом, подкинул зад и оглушительно стрельнул во все стороны разорванными на части фрагментами своего корпуса. Спустя три секунды на месте взрыва жирно чадил огромный костер.
– Ба-ай! – хриплым от волнения голосом пропела Ли. – Надеюсь, Гриша, сейчас ты умер насовсем…
– …Черт… Черт! Пропал мой манекен! – плаксиво вскрикнул домовой Ефим спустя десять секунд после взрыва. – На что теперь костюмы вешать?
– Чтоб ты сдох, гад… – потерянно пробормотал Рудин, во все глаза глядя на чадящий костер. – Чтоб ты сдох… Господи, да при чем здесь манекен?! Там же целая бригада – три человека… Получается, что мы их на смерть послали…
Они стояли у окна кухни – отсюда довольно хорошо просматривались подступы к усадьбе. Ефим скорбел по безвозвратно утраченному манекену, порученец Андрюха – смышленый парень – мучительно морщил лоб: соображал, что он скажет Саранову, Рудин пребывал в трансе – кратковременном, но тем не менее… Не ожидал Пес такой быстрой развязки. Такой откровенной наглости. «Хендай» не успел удалиться от усадьбы даже на сто метров – взорвали, сволочи, в буквальном смысле не отходя от кассы…
Вдалеке послышался вой сирены. Все гурьбой бросились на улицу. Проходя через прихожую, Рудин бросил Соловью:
– Да отпусти их, Вань! Пусть топают в спальню – Гришу охраняют, – а охранников жестко предупредил: – Еще ничего не кончилось. Отойдете на шаг от кровати – замочу! Это понятно?
Парни понуро кивнули и потопали в спальню. На самом деде пока ничего было непонятно. Вооруженный убийца разгуливал по усадьбе, распоряжался, все его слушались. Черт-те что и сбоку бантик…
Во дворе сцена повторилась – в несколько иной интерпретации. Порученец Андрюха, дабы исключить возможные инсинуации, сообщил торчавшим у ворот секьюрити, потыкав пальцем в сторону возникшего на крыльце Рудина:
– Теперь он – главный. Жить хотите – слушайтесь, у него за забором целая рота сидит – ждут команды. Так что – без глупостей.
Глупости в планы секьюрити не входили – парни недоуменно пожали плечами, спрятали руки за спины и остались на месте. Рудин выглянул за ворота. Со стороны центра к усадьбе резво мчался еще один «Хендай» – завывал сиреной, разбрасывал по сторонам тускловатые по случаю светлого времени суток блики мигалки.
– А что-то быстро они, – удивился Андрюха. – Надо же – только рвануло, а они тут как тут!
– Хорошо ж ты о них думаешь… Это наши, – с облегчением буркнул Рудин, рассмотрев в кабине Василия. – Вот теперь дядя Гриша действительно поедет – хватит тут валяться. Шумновато тут у вас…
Спустя полтора часа благополучно эвакуированного Толхаева разместили в одной из комнат егерской усадьбы. Все были счастливы и бестолково суетились вокруг хорошего мужика, чудом возвернувшегося из царства мертвых. Домовой Ефим гнал всех к чертовой матери и пытался благоустроить убогую комнатушку для более-менее сносного быта. Ефима прихватили с собой потому, что он оказался единственным в окружении, имеющим медицинское образование, и знал, как ухаживать за «тяжелым». Егерь Василий звенел бутылками под навесом во дворе, смущенно крякал и периодически вытирал проступавшую из подбитого глаза счастливую слезу – Рудин в сердцах приложился. Опоздали черт знает на сколько, приехали датые добре, песняка давили за рулем… В общем, было за что – Василий даже не обратил на это внимания. Главное – дело сделали. Жена Соловья собирала ужин, Соловей и Масло топили баню. Идиллия, да и только – лесная благодать.
Рудин, дождавшись, когда Ефим приведет комнату в божеский вид, попросил его погулять и приступил к Толхаеву с допросом.
– У нас с тобой теперь времени навалом, Гриша,-сообщил он, выдергивая из рамки плакат с мерами безопасности на охоте, – спер у егеря. – Будем потихоньку общаться, это понятно… Но сейчас – ты уж извини, что беспокою после столь утомительного дня – мне нужна одна информация. И ты знаешь какая… – Тут он перевернул плакат на обратную сторону и в течение пяти минут вывел большими корявыми буквами весь алфавит.
– Годится? – показал алфавит Толхаеву – тот одобрительно мигнул два раза. – Ну и ладушки. Давай, напрягись немного. Чем быстрее я это узнаю, тем больше шансов его отловить… Итак – кто тебя убил. Возраст, рост, вес, особые приметы. Начнем с возраста…
– Б-б-б… Б-ббаа-ба… – натужно выдохнул Толхаев. – Б-б-б…
– Да погоди ты бакать! – досадливо отмахнулся Рудин. – Лежи, молчи, я тут целую систему придумал…
– Б-ба-бба… – яростно промычал Толхаев, в глазах сердито блеснул укор: «Ну тупой ты, Пес, я прямо не знаю!»
– Погоди, погоди… – Рудин замер на вздохе – опустил таблицу на колени, шепотом переспросил: – Баба? Тебя убила баба?!
Толхаев моторно заморгал. В глазах можно было прочесть облегчение – ну наконец-то!
– Блин, ну не дебил ли? – воскликнул Рудин, хлопая себя по лбу. – Ну не… И ты тогда, у тебя дома, то же самое мне пытался сказать, да?
Толхаев опять поморгал.
– Баба… Занятно, занятно… – Рудин опять взял таблицу, уточнил: – Значит, давай так – я веду ручкой по буквам, как дохожу до нужной, ты моргаешь один раз. Давай – имя. Поехали…
Толхаев моргнул на первой же букве. Рудин медленно повел ручку дальше. Григорий, напряженно следивший за движением друга, моргнул второй раз на букве Л и опять недовольно замычал – словно досадуя на Рудина за отсутствие сообразительности.
– Женское имя на АЛ, – наморщил лоб Рудин, пытаясь понять, что хочет от него старший товарищ. – Женское имя… – Сергей вдруг почувствовал, как ни с того ни с сего у него вспотел лоб. – Алиса Сергеева… Моя подружка… Ты ее знаешь?
Толхаев живо мигнул и опять замычал.
– Это она… она тебя убила? – Сергей сник, боясь поднять взгляд, – показалось, что жизнь кончилась. Пахнуло беспросветной тоской, напоенной запахом могилы… Толхаев продолжал выражать беспокойство, но глаза держал широко раскрытыми, боясь мигнуть ненароком, почувствовал состояние друга.
– Нет… не она? – боясь сглазить, пробормотал Рудин. – Если нет, моргни три раза… Ну?
Толхаев моргнул сколько просили. Серега со стоном выдохнул, с минуту сидел, боясь поверить своему счастью.
– Ну напугал ты меня, парень, – Рудин пожал плечами, нервно хихикнул. – Ну ты… А откуда Алису знаешь? Хотя это долго выяснять… Ну, давай дальше – имя. Первые две буквы «А» и «Л». Дальше…
Спустя несколько секунд выяснилось, что имя убийцы – Алина.
– Надо же, имечко себе выбрала, тварь, – ругнулся Рудин. – Чуть до инфаркта меня не довела. Я ее за это не пожалею, как отловим… Фамилию знаешь?
Толхаев моргнул и в очередной раз недовольно замычал.
– У тебя характер портится, – попенял ему Рудин. – Нет, я понимаю – суровые условия и все такое прочее. Ты потерпимее будь, поласковее. Поехали – фамилию.
Моргания состоялись на следующих буквах: С, Е, опять С, Т, Р и… А.
– Ну и фамилия… – пробормотал Рудин, выписав указанные буквы под верхним обрезом таблицы. – Хохлушка, что ли?
Толхаев недовольно поморгал не по программе – дурак ты, мол, Пес, и уши у тебя холодные, и опять замычал:
– Б-б-бл-л…
– Сестра, баба, понимаю, – досадливо буркнул Рудин. – Ну тупой я, тупой! Так ведь устал я – знаешь сколько мы за последнее время вынесли всего? Немудрено отупеть… Погоди… Сестра? Эта Алина – сестра? Имеешь в виду степень родственных отношений?
Толхаев моргнул и тепло посмотрел на Рудина – молоток, не совсем конченый!
– Ага, ага… Ну а чья сестра?
– Б-б-бл-л… – завел было опять Григорий Васильевич, но Рудин нашел более оптимальный вариант.
– Давай по буквам – чья сестра, – предложил он, вновь ведя ручкой по таблице. – Итак…
Когда под верхним обрезом образовалось словечко «АЛИСЫ», Рудин посерел лицом, с минуту раскачивался на месте, как кобра в раздраженном состоянии, затем глуховато спросил:
– Эта тварь – сестра Алисы… Моей Алисы?
Толхаев виновато моргнул – да, мол, так уж получилось.
– Алина – Ли… Ли… Вот как… – потрясенно пробормотал Рудин. Несколько минут он молчал, переваривая обрушившуюся на него информацию. – Черт… Какая дичь, а! Скажи мне кто об этом, никогда в жизни бы не… Слушай, а Алиса об этом… ну, о подлинной сущности своей сестрицы знает?
Толхаев лежал с широко раскрытыми глазами.
– Ну хорошо – давай по-другому, – медленно проговорил Рудин. – Алиса понятия не имеет, чем ее сестра занимается. Так?
Ресницы Григория не дрогнули – во взгляде можно было прочесть сожаление.
– Ты хочешь сказать, что не в курсе, чего там знает Алиса, а чего – нет, – с тяжелым сердцем констатировал Рудин. – В принципе понятно. Сестра все-таки…