Мезенцев взял перо и начал составлять планы. В чертогах его разума рождалась новая стратегия — более дерзкая и безжалостная, чем все предыдущие.
«Кто контролирует прошлое — контролирует будущее, — думал он, вспоминая слова одного писателя из прошлой жизни. — Кто контролирует настоящее — контролирует прошлое. А кто контролирует промышленность — контролирует и прошлое, и настоящее, и будущее».
Империи строятся не на золоте и не на страхе — они строятся на дисциплине. Эту истину Мезенцев усвоил еще в прошлой жизни, изучая историю великих завоевателей. Александр, Цезарь, Наполеон — все они понимали, что армия дилетантов, какой бы многочисленной она ни была, всегда проиграет армии профессионалов.
Сидя в своих покоях поздним вечером, Петир изучал трактаты о военном деле, которые удалось раздобыть из библиотеки Цитадели. «De Re Militari» Вегеция, записки Цезаря о Галльской войне, описания македонской фаланги... Конечно, в мире драконов и магии эти знания требовали адаптации, но основные принципы оставались неизменными.
— Легионы, — пробормотал он, чертя схемы на пергаменте. — Вот что мне нужно. Не сборище рыцарей-индивидуалистов, не милиция из крестьян с вилами, а настоящие легионы.
Золотые плащи — городская стража Королевской Гавани — представляли собой довольно пестрое сборище. Большинство составляли обычные наемники, служившие за жалованье и не особо обремененные понятиями о воинской чести. Но среди них попадались и настоящие профессионалы — ветераны различных конфликтов, бывшие солдаты распущенных отрядов, иногда даже младшие сыновья рыцарских домов, искавшие славы и добычи.
Именно этих людей Мезенцев и решил использовать как основу для своего нового проекта.
— Сир Джаселин, — обратился он к одному из командиров золотых плащей, крепкому мужчине с шрамом через всё лицо, — расскажите мне о ваших лучших людях. Тех, кто умеет не только драться, но и думать.
Джаселин Байуотер, недавно назначенный командующим городской стражей, внимательно выслушал вопрос. Он служил еще при лорде Эддарде Старке и успел оценить политическую проницательность Мизинца.
— Есть у меня несколько сержантов, мой лорд. Хорошие бойцы, умеют держать строй и командовать десятком. Чем могу служить?
— Я хочу создать новое подразделение, — объяснил Петир. — Элитную часть, которая будет служить не городу, а короне напрямую. Отборные воины, обученные по особой программе. Ваши лучшие сержанты станут их инструкторами и командирами.
Первый каструм — так Мезенцев про себя называл военный лагерь — был построен в десяти милях от Королевской Гавани, в холмистой местности, удобной для тренировок. Внешне он копировал римские образцы: правильный прямоугольник, окруженный рвом и частоколом, с четырьмя воротами по сторонам света и двумя главными дорогами, пересекающимися в центре.
Но внутреннее устройство было приспособлено к местным реалиям. Вместо римских контуберниумов — палатки на восемь человек с общим очагом. Вместо терм — простые бани по северному образцу. Вместо форума — площадь для строевых занятий и публичных наказаний.
— Дисциплина, — объяснял Петир отобранным сержантам, собравшимся в административном бараке. — Вот основа всего. Не храбрость, не сила, не благородное происхождение. Дисциплина. Способность выполнить приказ точно, быстро и без рассуждений.
Сержант Уилл Честный, ветеран войны Пяти Королей, поднял руку:
— Мой лорд, а как же рыцарская доблесть? Личное мужество? Честь?
Мезенцев улыбнулся. Именно такие вопросы он и ожидал.
— Сержант, скажите мне — что лучше: один храбрый рыцарь, который в пылу битвы бросается в одиночку на врага и гибнет героически, или десять дисциплинированных солдат, которые действуют как единое целое и побеждают?
— Ну... десять солдат, наверное...
— Правильно. Индивидуальная храбрость — это прекрасно для песен менестрелей. Но войны выигрывают не герои, а армии. А армии состоят из людей, которые умеют подчиняться и действовать сообща.
Обучение началось с самых основ. Строевая подготовка — часами маршировать в ногу, поворачиваться по команде, перестраиваться из колонны в линию и обратно. Многим это казалось бессмыслицей — зачем тратить время на хождение по кругу, когда можно учиться владеть мечом?
— Потому что, — терпеливо объяснял Петир, наблюдая за тренировками, — солдат, который привык беспрекословно выполнять простые команды, будет так же беспрекословно выполнять и сложные. А тот, кто не может маршировать в ногу, не сможет и держать строй в бою.
Следующим этапом стала работа с оружием. Но не индивидуальное фехтование, которому обучали рыцарей, а коллективные боевые техники. Строй копейщиков, прикрытых щитниками. Взаимодействие между различными родами войск. Совместные атаки и маневры.
Мезенцев вспомнил принципы римской тактики и адаптировал их к местным условиям. Манипулы и когорты заменили десятки и сотни. Гладиус уступил место обычному мечу, но принцип остался тот же — короткий клинок для ближнего боя в плотном строю.
— Рыцарь сражается за славу, — объяснял он инструкторам. — Наемник — за деньги. Но легионер сражается за своих товарищей. За человека, стоящего рядом с ним. Это самая сильная мотивация из всех возможных.
Особое внимание уделялось созданию корпоративного духа. Общие трапезы, совместные учения, единая форма. Каждое подразделение получало свои знаки отличия, свои традиции, свою историю. Постепенно разнородная масса наемников превращалась в единое целое.
Варис, как обычно, не мог пройти мимо такого интересного события.
— Мой дорогой лорд Петир, — сказал он, появившись в лагере с официальной инспекцией, — я слышал удивительные вещи о ваших... педагогических экспериментах. Говорят, вы превращаете обычных солдат в машины для убийства.
— О, лорд Варис, — ответил Мезенцев, наблюдая, как рота новобранцев отрабатывает построение клином, — я просто учу их работать в команде. Разве это плохо?
— Разумеется, нет. Но не кажется ли вам, что столь... эффективная армия может представлять определенную опасность? В неумелых руках, конечно.
Петир повернулся к пауку и улыбнулся своей фирменной улыбкой:
— Мой дорогой друг, любое оружие опасно в неумелых руках. Но эта армия служит короне. А значит, она может быть опасна только для врагов королевства.
На самом деле, Мезенцев прекрасно понимал обеспокоенность Вариса. Создание профессиональной армии действительно кардинально меняло расстановку сил. Феодальная система базировалась на том, что каждый лорд контролировал военную силу на своей территории. Но если у короны появится собственная, независимая от лордов армия...
Именно к этому он и стремился.
Через полгода первый легион был готов. Тысяча человек, разделенная на десять когорт по сто человек в каждой. Единое вооружение, единое обучение, единое командование. Они могли маршировать по двадцать миль в день с полной выкладкой. Могли построить укрепленный лагерь за два часа. Могли драться в любых условиях — в поле, в лесу, при осаде крепости.
— Превосходно, — сказал Петир, принимая парад от готового подразделения. — Теперь пора строить второй каструм.
Второй лагерь разместили в Речных землях, третий — на границе с Севером, четвертый — в Штормовых землях. Каждый охранял стратегически важный участок, каждый служил базой для подготовки новых легионов.
Официально это была программа укрепления обороны королевства. Королева Серсея охотно одобрила создание профессиональной армии, особенно после того, как Петир продемонстрировал ее эффективность в нескольких локальных конфликтах.
Банда разбойников, долго терроризировавшая Королевский тракт, была разгромлена одной когортой за три дня. Мятежные лорды в Речных землях, попытавшиеся не платить налоги, капитулировали, даже не вступив в бой — вид железной дисциплины легионеров произвел на них неизгладимое впечатление.
— Видите, Ваша Светлость, — докладывал Мезенцев королеве, — профессиональная армия не только эффективнее, но и экономичнее. Один легион способен выполнить работу трех обычных отрядов и при этом обходится короне дешевле.
Но самым важным было то, что эти легионы были лично преданы ему. Не короне в абстрактном смысле, не династии Баратеонов или Ланнистеров, а конкретно Петиру Бейлишу — человеку, который их создал, обучил, вооружил и оплачивает.
Он достиг этого через систему личных связей с командирами. Каждый центурион, каждый префект когорты был лично им отобран и проверен. Щедрые жалованья, быстрые повышения для отличившихся, справедливое распределение добычи — все это создавало атмосферу взаимной лояльности.
— Помните, — говорил он офицерам на закрытых совещаниях, — мы служим не абстрактной короне, а конкретному королевству. Мы защищаем не трон, а людей. И если когда-нибудь интересы трона и интересы людей войдут в противоречие, мы знаем, на чьей стороне должны быть.
Эта формулировка была гениальной. Она позволяла легионерам чувствовать себя защитниками справедливости, а не просто наемниками. И одновременно она давала Мезенцеву возможность в любой момент объявить, что именно он лучше всех понимает истинные интересы народа.
К концу года у него было четыре полноценных легиона — четыре тысячи профессиональных солдат, способных противостоять любой феодальной армии. Но это было только начало.
Сидя в своих покоях поздней ночью, Петир составлял планы дальнейшего развития. Флот, осадная техника, разведка — все эти сферы тоже нуждались в профессионализации. А главное — нужно было подготовиться к большой войне, которая неизбежно грядет.
«Дейенерис скоро прибудет со своими драконами, — размышлял он. — Дорн не сдастся без боя. Железнорожденные в конце концов потребуют больше, чем я готов им дать. Настоящие испытания еще впереди».
Но Мезенцев был готов к этим испытаниям. У него была экономика, способная прокормить армию. У него была промышленность, способная ее вооружить. У него была армия, способная завоевать континент.