— Принять его в Планкитауне, — решил адмирал. — Пусть увидит, что осталось от его главного порта.
Планкитаун представлял собой печальное зрелище. Железнорождённые разграбили торговые склады, сожгли половину кораблей в гавани и увели в рабство сотни жителей. Дым ещё поднимался над развалинами купеческих домов.
Принц Доран прибыл в сопровождении небольшой свиты. Подагра мучила его ноги, и он передвигался в кресле на колёсах, которое несли слуги. Но глаза дорнийского принца оставались острыми и внимательными.
— Сир Давос, — поклонился принц с достоинством, — благодарю вас за избавление от морских разбойников. Дорн помнит добро.
— Корона защищает всех верных подданных, — ответил Давос дипломатично. — Но эти пираты были лишь частью большой игры, милорд.
Доран Мартелл прекрасно понимал намёк. Железнорождённые напали на Дорн не случайно — кто-то направил их сюда, кто-то оплатил их услуги. И теперь этот кто-то предлагал защиту от последствий.
— Что требует корона? — спросил принц прямо.
— Интеграции, — так же прямо ответил Давос. — Дорн должен стать частью единого королевства не только на пергаменте, но и в реальности. Общие законы, общая торговля, общая оборона.
Принц Доран молчал долго, глядя на дымящиеся развалины Планкитауна. Его предки триста лет сохраняли независимость Дорна, но теперь времена изменились.
— А если мы откажемся? — тихо спросил он.
Давос указал на корабли в гавани. Двадцать боевых галей с орудиями, способными превратить любой замок в руины. Три тысячи королевских морских пехотинцев, готовых к высадке.
— Тогда Дорн познает те же уроки, что и Железные острова, — сказал адмирал без угрозы в голосе. — Мизинец не желает войны, принц Доран. Но он добьётся своего любыми средствами.
Доран Мартелл закрыл глаза. Он видел будущее: сопротивление приведёт лишь к разорению его земель. Дорнийские копейщики храбры, но что они могут против дикого огня и новых орудий?
— Условия? — спросил принц.
— Справедливые, — заверил Давос. — Дорн сохранит своих лордов, свои обычаи, свою веру. Но торговля будет идти через королевские порты, налоги — в королевскую казну, а спорные вопросы будут решаться в Королевской Гавани.
Принц кивнул. Это было лучшее, на что он мог рассчитывать.
— Нужно время для подготовки, — сказал он. — Дорнийцы гордый народ, они не примут перемены сразу.
— Конечно, — согласился Давос. — Но королевские гарнизоны останутся в ваших портах для защиты от новых пиратских набегов.
Оба понимали, что это означало реальную оккупацию под видом защиты. Но альтернатива была слишком страшной.
Через три дня корабли королевского флота заходили в дорнийские гавани не как завоеватели, а как освободители. Морские пехотинцы высаживались на берег под приветственные крики жителей, спасённых от железнорождённых.
Мизинец достиг своей цели. Дорн капитулировал добровольно, а корона предстала защитницей невинных от морских разбойников. Последнее независимое княжество Вестероса вошло в состав единого королевства.
Первый каструм появился у стен Солнечного Копья через неделю после «освобождения» Дорна. Принц Доран наблюдал из окна своей башни, как сотни рабочих возводят земляные валы и деревянные частоколы по римскому образцу. Работы шли день и ночь при свете факелов.
— Временная мера, — заверил его сир Давос, прибывший с очередной партией «строительных материалов». — Пока не убедимся, что все пираты уничтожены.
Но Доран не был дураком. Он видел, как «временный» лагерь обрастает каменными стенами, как возникают казармы, кузницы, склады. Это была не временная стоянка, а постоянная крепость.
Лагерь у Солнечного Копья стал образцом для остальных. За месяц подобные каструмы выросли у всех крупных дорнийских замков: у Звёздного Падения, у Призрачного Холма, у Адской Горы. Каждый лагерь контролировал важные дороги и торговые пути.
— Присоединяйся к королевской армии! — гласили объявления, развешанные по всему Дорну. — Жалованье в золоте, три раза в день горячая пища, обучение лучшими сержантами королевства!
Для молодых дорнийцев, особенно из бедных семей, это предложение казалось подарком богов. Работы в княжестве было мало, а тут предлагали стабильный доход и перспективы.
Серхио Сантагар, младший сын обедневшего рыцаря, был среди первых добровольцев. Ему едва исполнилось шестнадцать, когда он пришёл в каструм у Солнечного Копья с узелком нехитрого скарба.
— Значит, хочешь служить королю? — спросил его сержант Дональд Морс, ветеран из Штормовых земель. — Забудь о своих дорнийских привычках, паренёк. Здесь ты будешь учиться воевать по-настоящему.
Обучение было жестоким, но справедливым. Новобранцев поднимали на заре, заставляли маршировать в полном вооружении, учили владеть мечом и копьём. Но главное — им промывали мозги.
— Кто твой господин? — спрашивал сержант Морс во время построения.
— Король Джоффри, первый в своём имени! — отвечали новобранцы хором.
— Кто твоя семья?
— Королевская армия!
— Кому ты служишь?
— Короне и королевству!
Старые привязанности стирались постепенно. Молодые дорнийцы переставали думать о себе как о подданных дома Мартелл. Они становились солдатами короны, чья верность принадлежала не родовому замку, а знамени с трёхглавым драконом.
Принц Доран с тревогой наблюдал, как его подданные стекаются в каструмы. Сначала шла беднота, потом младшие сыновья рыцарей, потом даже наследники мелких лордов. Королевская служба сулила больше возможностей, чем служба дорнийским господам.
— Милорд, — доложил ему мейстер Калеотт, — по нашим подсчётам, в каструмах сейчас обучается около восьми тысяч дорнийцев. Это больше, чем мы можем собрать для собственной армии.
Доран сжал кулаки. Мизинец переигрывал его на каждом ходу. Формально никто не принуждал дорнийцев к службе — они шли добровольно. Но результат был тот же: лучшие воины княжества служили теперь короне.
Хуже того, эти новые солдаты получали современное обучение. Их учили сражаться в строю, использовать новые виды оружия, координировать действия с артиллерией. Дорнийская тактика партизанской войны становилась бесполезной против дисциплинированных легионов.
— Отец, — обратилась к принцу его дочь Арианна, — нужно что-то предпринять. Каждый день наши люди уходят служить узурпаторам.
— И что ты предлагаешь? — устало спросил Доран. — Запретить дорнийцам искать лучшей доли? Они пойдут служить всё равно, но будут считать нас тиранами.
Арианна сжала губы. Она понимала ловушку, в которую попал Дорн. Сопротивление лишь ускорило бы полную оккупацию, но покорность означала медленную смерть дорнийской независимости.
В каструмах тем временем кипела жизнь. Сержанты королевской армии, присланные из других регионов, делились опытом с местными инструкторами. Дорнийцы быстро осваивали новые боевые приёмы, а их природная ловкость и выносливость делали их превосходными солдатами.
— Хорошие бойцы из них получаются, — признался сержант Морс своему товарищу из Западных земель. — Быстрые, умные, не боятся боли. Жаль только, что раньше они тратили талант на разбой.
Королевские легионы пополнялись свежими силами каждый день. К концу второго месяца в дорнийских каструмах обучалось уже десять тысяч человек. Это была внушительная сила, верная не дорнийским лордам, а лично Мизинцу.
Переломный момент наступил, когда сир Андерс Ибенвуд, один из самых влиятельных дорнийских лордов, попытался забрать своих людей из каструма.
— Мои вассалы нужны мне для охраны границ, — заявил он командующему лагерем. — Я требую их немедленного возвращения.
Командующий, полковник Адам Марбранд из Западных земель, вежливо улыбнулся:
— Конечно, милорд. Но сначала нужно получить разрешение от их непосредственного командира.
— Кто их командир? — нахмурился Ибенвуд.
— Король Джоффри, — спокойно ответил Марбранд. — Они дали присягу короне. Теперь только король может освободить их от службы.
Ибенвуд понял, что попал в ловушку. Его люди формально оставались свободными, но фактически были потеряны для него навсегда. Королевская служба превратилась в золотую клетку.
— Это обман! — вскричал он. — Вы обманули моих людей!
— Никого не обманывали, — возразил Марбранд. — Они добровольно поступили на службу к короне. Теперь они солдаты королевской армии, а не ваши вассалы.
Ибенвуд ушёл ни с чем. Его попытка вернуть людей провалилась, а новость о конфликте быстро разнеслась по всему Дорну. Другие лорды поняли: их власть тает на глазах.
Принц Доран созвал совет своих приближённых. В зале собрались все влиятельные дорнийские лорды, но на их лицах читалось отчаяние.
— Мы потеряли контроль над собственными людьми, — мрачно сказал лорд Тобер Джордейн. — Мои сыновья служат в королевской армии и считают меня пережитком прошлого.
— То же самое происходит по всему Дорну, — подтвердил лорд Андерс Ибенвуд. — Корона переманила наших лучших воинов. Мы остались с горсткой стариков и детей.
Доран молчал. Он понимал, что сопротивление бесполезно. Королевские каструмы стали неотъемлемой частью дорнийской жизни. Местные жители привыкли к присутствию солдат, многие даже были им благодарны за защиту от пиратов.
— Милорд, — тихо сказал мейстер Калеотт, — быть может, стоит искать компромисс? Мизинец показал себя прагматичным политиком. Если мы полностью капитулируем, он может сохранить нам видимость власти.
Принц Доран кивнул. Выбора не было. Дорн был поглощён королевством не мечом, а золотом и умными политическими ходами. Сопротивление лишь привело бы к полному разорению.
— Пришлите гонца к Мизинцу, — решил он. — Скажите, что Дорн готов к полной интеграции в королевство.
Так закончилась трёхсотлетняя независимость Дорна. Не в битве, не в осаде, а в кабинетной тишине, когда последний свободный принц Вестероса сложил оружие перед превосходящей силой и хитростью.
Через месяц после формальной капитуляции принца Дорана в Солнечное Копьё прибыл обоз с чертежами и инженерами. Мизинец не терял времени — интеграция Дорна в промышленную систему королевства началась немедленно.